Кристиан Остхольд | Focus
«Эмират Кавказ»*: самая опасная террористическая организация России
Теракт 3 апреля 2017 года, в результате которого погибли 14 и ранены 73 человека, похоронил надежды российского общества на то, что с исламистским террором на территории страны покончено, пишет в статье на сайте Focus историк Кристиан Остхольд.

«Несмотря на то, что личность террориста-смертника установлена, мотивы 22-летнего выходца из Киргизии пока остаются за завесой тайны. Один из следов, которые отрабатывают российские следователи, ведет на Северный Кавказ — в регион, вот уже несколько десятилетий являющийся жертвой произвола исламистских джихадистов», — отмечает эксперт, изучавший в своих работах роль исламизма в становлении чеченского сепаратизма в постсоветский период.

На фоне жестокости преступлений «Исламского государства»* в Сирии и Ираке, а также в Европе у многих сложилось обманчивое впечатление, что ИГИЛ* — явление уникальное. «Ошибочность подобных суждений видна на примере «Эмирата Кавказ»* — наиболее опасной террористической организации в России, стоящей за самыми кровавыми терактами в истории страны», — повествует автор.

«Вопреки распространенному мнению, что исламистский терроризм в России берет начало в первой чеченской войне, на самом деле он уходит корнями в 1980-е годы. С 1986 года Михаил Горбачев начал пытаться при помощи широкомасштабной программы реформирования вдохнуть новую жизнь в СССР с его стагнирующей экономикой и заскорузлой политической культурой. Либерализация эпохи перестройки коснулась и государственной религиозной политики, которая со времен Никиты Хрущева определялась репрессивной доктриной атеизма», — продолжает историк.

«После того как государственные репрессии ослабели, на Северном Кавказе настала эпоха ренессанса ислама. В короткое время повсеместно возникли религиозные организации, которые на фоне намечающегося системного кризиса быстро начали претендовать на свою долю во власти. Важнейшей из структур стала основанная в 1990 году в Астрахани «Партия исламского возрождения»* с центром в Дагестане; в свое время в Чечне существовал даже филиал «Братьев-мусульман»*, — говорится в статье.

В период с 1989 по 1991 год в Чечне было отрыто два исламских университета, а также 211 мечетей. В Дагестане их количество достигло нескольких тысяч. «Мусульманским общинам между тем не хватало образованных кадров — и в начале 1990-х тысячи жителей Северного Кавказа покидали родину, чтобы пройти религиозное обучение в таких мусульманских странах, как Египет, Йемен, Алжир, Кувейт или Саудовская Аравия. При этом, — замечает Остхольд, — с ними быстро выходили на связь представители ваххабизма, (…) что обернулось стремительным распространением на Северном Кавказе этой ультрарадикальной версии ислама».

В качестве одной из главных причин реисламизации Северного Кавказа ученый называет серьезные изменения этнической структуры региона. «В то время как в советские времена в каждой кавказской республике присутствовало внушительное меньшинство этнических русских, в результате системного кризиса и пришедших вместе с ним регрессивных изменений их число значительно сократилось. В Чеченской республике к 2002 году осталось лишь 3,7% этнических русских (в 1989 году — 25,81%)», — сообщает автор. Массовый исход русских был характерен и для других республик региона.

«Конфликт в Чечне хоть и не является отправной точкой возникновения исламистского фундаментализма в регионе, однако он стал катализатором распространения идей ваххабизма. В связи с фактическим коллапсом чеченской государственности в ходе первой военной кампании, с 8 июня 1991 года провозглашенная сепаратистским движением вокруг генерала Дудаева Чеченская республика Ичкерия все больше теряла свою значимость. На этом фоне отдельным полевым командирам удалось укрепить позиции, для чего некоторые из них — те же Шамиль Басаев и Салман Радуев — пошли на стратегический союз с ваххабитами», — продолжает историк.

«В 2000 году наметились признаки того, что Москва одержит победу и во второй чеченской кампании, а Ахмат Кадыров, переметнувшись на сторону Москвы, пойдет на сделку с Кремлем и позднее станет президентом Чеченской республики, и чеченское сопротивление раскололось на два крыла — националистически-светское и исламистское. В то время как националисты из окружения Ахмеда Закаева сбежали за границу, а сторонники Кадырова начали сотрудничать с Москвой, исламисты ушли в горы, чтобы продолжить свою борьбу», — говорится в статье.

Третий президент республики Ичкерия Аслан Масхадов ввел в Чечне в 1996 году шариат и объявил Москве джихад, что, по мнению автора статьи, является доказательством того, что уже к началу второй войны в Чечне республика Ичкерия превратилась из сепаратистского государства в террористическую организацию исламистского толка. Во имя джихада был совершен захват заложников в московском театральном центре на Дубровке в 2002 году, а также захват заложников в бесланской школе в 2004 году, когда погибли 186 детей и несколько сотен получили ранения.

Как пишет далее автор, ввод российских войск на территорию Чечни придал обоим терактам дополнительные политические мотивы. Москва не согласилась на требования террористов вывести свои войска, а вместо этого еще активнее перешла в наступление — позиции исламистов были значительно ослаблены. Именно в этот момент к власти в республике пришел чеченец Доку Умаров, провозглашенный в 2006 году президентом уже совершенно маргинализированной Ичкерии. В 2007 году он провозгласил создания «Эмирата Кавказ»*.

«Несмотря на то, что «Эмират Кавказ»* никогда не обладал ресурсами «Аль-Каиды»* или «Талибана»*, в течение трех лет — вплоть до конца 2009 года — он осуществил сотни терактов, обосновавшись на международной джихадистской арене», — пишет автор.

Взяв на себя роль эмира, Умаров встал во главе вертикали власти. Тем самым его должность перекликалась с компетенциями халифа «Исламского государства»*, с той лишь разницей, что халиф, в отличие от Умарова, брал на себя глобальное руководство мусульманской уммой (общиной). «Несмотря на многочисленные организации, входящие в его состав, «Эмират Кавказ»* не имеет централизованной структурой, а состоит из отдельных ячеек. Самым значительным отличием от ИГИЛ* является то, что эмират выступает как подпольная организация, не имеющая долговременно подконтрольной территории», — поясняет эксперт.

В этой связи непросто понять, сколько сторонников насчитывает эмират, указывает автор. «Если принять во внимание, что с момента основания ИГИЛ* в 2014 году в Сирию отправились от 3 до 6 тыс. выходцев с Северного Кавказа, в большинстве своем чеченцев, многое говорит в пользу того, что эмират все еще активен и число его членов достигает 5 тыс. человек», — говорится в статье.

«Если чеченские исламисты в ходе первой войны получали финансирование в первую очередь от чеченской мафии, незаконного экспорта нефти, процветающего бизнеса, основанного на похищении людей, а также от исламистских организаций, то во время второй чеченской кампании источники финансирования заметно сократились», — говорится в статье. Правда, эмирату удалось наладить контакты с международными джихадистскими организациями и получить доступ к деньгам богатых спонсоров из Персидского залива.

«В отличие от Чеченской республики Ичкерии, «Эмират Кавказ»* не преследует никаких политических целей. Политически мотивированная борьба за независимость окончательно приобрела религиозный контекст», — утверждает историк.

Ханжеская идеология, которую распространяют получившие основательное образование идеологи эмирата, по праву считается Москвой сверхопасной. «Это стало одной из основных причин, по которой чеченское руководство во главе с Рамзаном Кадыровым старается сформировать собственную исламскую идеологию, — пишет Остхольд. — Она призвана помешать правоверным мусульманам примкнуть к эмирату в связи с нестабильной экономической и социальной обстановкой в регионе. Это объясняет тот факт, почему Москва вот уже несколько лет обеспечивает Грозный миллиардным финансированием».

На что способен «Эмират Кавказ»*, показывают теракты, за которыми стоит организация: это теракты в московском метро, в международном аэропорту «Домодедово» в 2010 и 2011 годах, а также бесчисленные более мелкие теракты в других российских городах.

Автор считает логичным тот факт, что в 2014 году «Эмират Кавказ»* принес присягу ИГИЛ*. «Во-первых, халифат, согласно исламской иерархии, стоит выше эмирата. Во-вторых, эмир обязан хранить верность халифу как предводителю уммы. В-третьих, отправка боевиков в Сирию становится хорошей возможностью получить боевой опыт и выстроить связи с глобальной сетью джихадистов. Кроме того, эмират в случае победы халифата может рассчитывать на серьезную поддержку — северокавказские боевики ИГИЛ* неоднократно заявляли о том, что в будущем перенесут джихад на свою родину», — говорится в статье.

Как пишет в заключение Кристиан Остхольд, представители «Эмирата Кавказ» действуют не только в России, но и на территории Европы — об этом свидетельствуют данные немецкой разведки еще за 2013 год. Тогда правоохранители зафиксировали, что на территории Германии предположительно действуют порядка 200 сторонников эмирата, которые заняты преимущественно вербовкой новых членов, а также вопросами финансирования.

«Давать ПРОГНОЗЫ относительно будущего «Эмирата Кавказ»* непросто, но ясно одно: из-за тесных связей с ИГИЛ* эта организация представляет повышенную угрозу. С учетом этого Москве можно только посоветовать более интенсивно заняться ликвидацией эмирата. Берлин, со своей стороны, должен внимательно следить за потенциальными террористами», — резюмирует историк.

*»Исламское государство» (ИГИЛ), «Эмират Кавказ» («Кавказский эмират», «Имарат Кавказ»), «Партия исламского возрождения», «Братья-мусульмане», «Аль-Каида», «Талибан» — террористические организации, запрещенные в РФ.

Источник: https://www.inopressa.ru/article/10Apr2017/focus/kavkaz_terror.html

Рубрику ведет кандидат экономических наук Екатерина ЩЕРБАКОВА

В 2016 году возобновилось снижение числа преступлений и потерпевших от них в России

Уровень преступности служит важным индикатором качества жизни населения и социального благополучия. Преступления вносят свою лепту в смертность и наносят урон здоровью населения. Учет преступности ведется Федеральной службой государственной статистики (Росстатом) на основе данных правоохранительных органов[1].

Согласно опубликованным Росстатом данным, в 2016 году возобновилось снижение числа преступлений и потерпевших в результате преступных посягательств. В предшествующем 2015 году общий уровень преступности в России повышался после 8 лет устойчивого снижения (рис. 1). В предшествующие 20 лет, после незначительного снижения преступности в начале «перестройки» (до 814 на 100 тысяч человек постоянного населения в 1987 году), напротив, преобладала, несмотря на некоторые отклонения, тенденция повышения. Важную роль в формировании тенденций регистрируемой преступности играло реформирование законодательства и правоприменительной практики. Кроме того, определенное влияние на изменение числа правонарушений могли оказывать значительные изменения численности возрастных групп, в большей степени склонных к совершению правонарушений (молодежи от 16 до 30 лет).

Число зарегистрированных преступлений — выявленных и взятых на учет органами внутренних дел общественно опасных деяний, предусмотренных уголовным законодательством, — выросло в России с 1,8 миллиона в 1990 году до 2,8 миллиона в 1992-1993 годах, а затем, после некоторого снижения в 1997-1998 годах, — почти до 3,0 миллиона в 1999-2001 годах. После значительного спада, наблюдавшегося в 2002 году и во многом связанного со вступлением в силу нового Уголовно-процессуального кодекса[2], повышение уровня преступности в России возобновилось. В 2006 году было зарегистрировано наибольшее за время статистического наблюдения число преступлений — 3855 тысячи против 2526 тысяч в 2002 году (за 4 года оно увеличилось в 1,5 раза, а по сравнению с 1990 годом – в 2,1 раза).

В последующие восемь лет число зарегистрированных преступлений, напротив, устойчиво снижалось, составив в 2014 году менее 2167 тысяч преступлений (без учета преступлений, зарегистрированных в Крымском федеральном округе[3]). Это наименьшее значение показателя за весь период, начиная с 1991 года. Однако в 2015 году было зарегистрировано 2352,4 тысячи преступлений, что на 8,6% больше, чем за 2014 год (еще 36,1 тысячи преступлений — в Крымском федеральном округе), а также больше, чем в 2012-2013 годах. В 2016 году зарегистрировано 2130,6 тысячи преступлений (без учета Крыма), что на 9,4% меньше, чем в 2015 году. Даже с учетом Крыма – 2160,1 тысячи преступлений (на 9,6% меньше, чем в 2015 году) – это самое низкое значение показателя, начиная с 1991 года.

Уровень преступности в России достиг наивысшей отметки в 2006 году, составив 2695 преступлений в расчете на 100 тысяч человек постоянного населения. В 2014 году он опустился до 1507 на 100 тысяч человек (на 44% меньше, чем в 2006 году), а в 2016 году — до 1476 (-9,6% по сравнению с 2015 годом), что является самым низким значением показателя, начиная с 1992 года. С учетом Крымского федерального округа уровень преступности в 2016 году снизился до 1474 против 1633 на 100 тысяч человек в 2015 году.

С сокращением числа зарегистрированных преступлений снижалось также число лиц, признанных потерпевшими от преступных посягательств. Наибольшим оно было в 2006 году – около 3 миллионов человек, или 21 из каждой тысячи россиян, — но уже в 2009 году снизилось на 34%, составив менее 2 миллионов человек, или 14 на каждую тысячу человек, как и в 2000-2003 годах. В 2010-2014 годах сокращение продолжалось, хотя и с явным замедлением. В 2015 году число признанных потерпевшими от преступных посягательство увеличилось до 1664 тысяч человек (+6,5%), или до 1155 в расчете на 100 тысяч человек (+6,3%). С учетом Крымского федерального округа число потерпевших от преступных посягательств в 2015 году составило 1699 тысяч человек, или 1161 на 100 тысяч человек. В 2016 году, по предварительным данным, число потерпевших в результате преступных посягательств снизилось до 1,5 миллиона человек, или примерно 1040 на 100 тысяч человек.

Рисунок 1. Общее число зарегистрированных преступлений и лиц, потерпевших в результате преступных посягательств, в России, тысяч человек и в расчете на 100 тысяч человек постоянного населения, 1985-2016* годы

* 2014-2016 годы без учета Крыма

Среди лиц, признанных потерпевшими от преступных посягательств, преобладают мужчины, но доля женщин за последние годы увеличилась: если в 2000 году она составляла 31%, а в 2001-2003 годах — чуть более 33%, то в 2009-2012 годах — около 46%, а в 2013-2015 годах — 47% и более.

Доля несовершеннолетних (до 17 лет включительно) среди потерпевших от преступных посягательств изменялась в более узких пределах – от 4,4% до 6,6% (в 2014 году – 6,0%).

Число погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств также сокращалось на протяжении 2000-2010-х годов. Число погибших немного увеличивалось в 2011-2012 и 2014 годах, число получивших тяжкий вред здоровью – в 2012-2015 годах. В 2016 году в результате преступлений погибли 29,9 тысячи человек (-7,5% по сравнению с 2015 годом), из них 9,7 тысячи человек — в результате убийств (-6,1%), 5,9 тысячи человек — в результате умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (-5,9%), 9,4 тысячи человек — в результате нарушения правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (-13,6%). Кроме того, тяжкий вред здоровью был причинен 43,3 тысячи человек (-4,8%)[4].

В расчете на 100 тысяч человек постоянного населения число погибших снизилось с 54 в 2001 году до 21 в 2011-2012 годах, 22-23 в 2014-2015 годах и 20 в 2016 году. Число получивших тяжкий вред здоровью в расчете на 100 тысяч человек сократилось с 51 в 2000 году до 27 в 2011 году, в 2015 году поднялось до 34, а в 2016 году снизилось до 30.

Среди погибших и получивших тяжкий вред здоровью в результате преступных посягательств преобладают мужчин и лица 18 лет и старше, хотя в последние годы наблюдалась тенденция роста доля женщин и детей среди жертв преступлений.

В 2000-2004 годах доля женщин среди погибших в результате преступлений составляла 20-22%, но затем она стала повышаться, превысив в 2015 году 30%.

Доля несовершеннолетних среди погибших в результате преступных посягательств в начале 2000-х годов понемногу, и колеблясь, снижалась — от 5% в 2000-2001 годах до 4,1% в 2008 году, — но затем также стала расти, поднявшись до 8,6% в 2015 году.

В результате преступных посягательств в 2009-2015 годах ежегодно погибали трое из каждых 10 тысяч мужчин, еще 5 получали тяжкий вред здоровью. Соответствующие показатели для женщин – одна погибшая и две получившие тяжкий вред здоровью на каждые 10 тысяч. Примерно такие же значения отмечались для несовершеннолетних – 1 погибший и 1 получивший тяжкий вред здоровью на каждые 10 тысяч человек.

Уровень преступности заметно различается по регионам России. В 2006 году, отличавшемся наиболее высоким уровнем преступности, размах вариации признака по регионам-субъектам федерации достигал 4540 преступлений в расчете на 100 тысяч человек постоянного населения (от 464 в Республике Ингушетии до 5004 в Пермском крае, что в 10,8 раза больше). Снижение уровня преступности в 2007-2014 годах сопровождалось сокращением размаха вариации показателя и сокращением различий между регионами по уровню преступности. Повышение преступности в 2015 году сопровождалось увеличением региональной дифференциации по уровню преступности, который составлял от 248 на 100 тысяч человек в Чеченской Республике до 3075 на 100 тысяч человек в Забайкальском крае. Различия между экстремальными значениями составили 2827 преступлений на 100 тысяч человек, или 12,4 раза, однако в центральной половине регионов (без 25% регионов с наименьшими и 25% с наибольшими значениями) значение признака варьировалось в более узком диапазоне – от 1261 до 2148 на 100 тысяч человек (рис. 2). В 2016 году при снижении преступности в целом по России региональные различия еще больше усилились: уровень преступности составил от 267 на 100 тысяч человек в Чеченской Республике до 3458 в Республике Тыве, размах вариации признака – до 3191 на 100 тысяч человек, различия – до 13 раз. При этом диапазон вариации в центральной половине регионов продолжал снижаться, составив 692 на 100 тысяч человек (от 1206 до 1898) против 887 в 2015 году и 1154 в 2006 году.

В половине российских регионов уровень преступности в 2016 году не превышал 1427 преступлений на 100 тысяч человек, а в 11 регионах — 1000 преступлений на 100 тысяч человек (помимо Чеченской Республики в эту группу входят республики Ингушетия, Дагестан, Карачаево-Черкессия, Северная Осетия – Алания, Кабардино-Балкария, а также Тульская, Рязанская, Белгородская, Пензенская и Ленинградская области). В то же время в 16 регионах уровень преступности превысил 2000 преступлений на 100 тысяч человек. Помимо Республики Тывы, крайне высокими показателями преступности отличались Забайкальский край (2738), Сахалинская область (2513), республики Бурятия, Алтай, Коми, Амурская и Курганская области (от 2223 до 2390 на 100 тысяч человек).

Уровень преступности выше в относительно малолюдных регионах Сибири и Дальнего Востока и ниже в более плотно заселенных регионах Европейского Центра и особенно Юга. Отчасти эти различия обусловлены особенностями возрастно-полового состава: в населении восточных регионов относительно выше удельный вес молодых мужчин; в некоторых республиках Северного Кавказа, отличающихся самыми низкими показателями преступности, почти треть населения составляют дети в возрасте до 15 лет; в населении регионов центральной и северо-западной России высока доля старших возрастных групп, в которых, как и в самых младших возрастных группах, число правонарушителей незначительно. Однако это лишь один и далеко не универсальный фактор, влияющий на уровень преступности. Достаточно отметить, что в республиках Тыва и Алтай, в населении которых также высока доля детей (соответственно 34,0% и 28,1% моложе трудоспособного возраста на начало 2016 года против 18,0% в целом по России и 15,6% в Центральном федеральном округе), неизменно фиксируются высокие показатели преступности.

В 2016 году уровень преступности понизился по сравнению с предшествовавшим 2015 годом во всех федеральных округах. Наибольший снижение – на 12,8% — зафиксировано в Северо-Западном федеральном округе с относительно низким уровнем преступности (1434 на 100 тысяч человек), наименьший – на 3,1% — в Северо-Кавказском федеральном округе с самым низким уровнем преступности (760 на 100 тысяч человек в 2016 году).

Снижение уровня преступности отмечалось в 77 из 85 регионов-субъектов федерации. Только в 8 регионах уровень преступности повысился, особенно значительно в Республике Тыве (+29%). В республиках Чечне, Северной Осетии — Алании, Саха (Якутия), Дагестане и Ингушетии прирост составил от 4 до 8%, в Сахалинской области — 9%, Камчатском крае – 2%.

Наибольшее снижение уровня преступности по сравнению с 2015 годом отмечалось в городе Севастополе (-33%), более умеренное – на 20% — в республиках Коми и Хакасия, Орловской и Калининградской областях.

Рисунок 2. Уровень преступности по регионам-субъектам Российской Федерации*, 2006, 2015 и 2016 годы, зарегистрировано преступлений на 100 тысяч человек постоянного населения

Список регионов

* Здесь и далее значения для Архангельской (№ 21 по списку) и Тюменской (61) областей приведены для части региона без соответствующих автономных округов (22, 62 и 63), значения для которых приведены отдельно

[1] Генеральная прокуратура Российской Федерации, Следственный комитет Российской Федерации, Министерство внутренних дел Российской Федерации, Министерство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Федеральная служба судебных приставов, Федеральная служба безопасности Российской Федерации, Федеральная таможенная служба, Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации, Федеральная служба исполнения наказаний. 
[2] Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ вступил в силу 1 июля 2002 года, и поначалу органы внутренних дел испытывали определенные трудности с выполнением его положений. Кроме того, по новому Уголовно-процессуальному кодексу кражи, ущерб от которых не превышает пяти минимальных оплат труда, относятся к административно (а не уголовно) наказуемым деяниям. Предыдущий спад зарегистрированной преступности в 1997 году также в определенной мере был связан с введением в действие первых частей нового Уголовного кодекса Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ.
[3] Крымский федеральный округ, включающий два субъекта федерации — Республику Крым и город федерального значения Севастополь, — образован в соответствии с Федеральным конституционным законом Российской Федерации от 21 марта 2014 года № 6-ФКЗ и Указом Президента Российской Федерации от 21 марта 2014 года № 168. Указом Президента Российской Федерации от 28 июля 2016 года № 375 Крымский федеральный округ был упразднен, а субъекты-федерации – Республика Крым и город федерального значения Севастополь – вошли в состав Южного федерального округа.
В целях сопоставления с данными предшествующих лет (до 2014 года) мы используем там, где возможно и специально оговаривая, данные по России без учета этих двух субъектов федерации, обозначая их вместе как Крым.
[4] Министерство внутренних дел Российской Федерации приводит несколько иные данные. Так, в сборнике «Состояние преступности в России за январь-декабрь 2016 года» указано (с. 25), что за 12 месяцев 2016 года в РФ от преступных посягательств на момент возбуждения уголовного дела погибло 29186 человек, здоровью 44899 человек причинен тяжкий вред (соответственно, на 12,7% и на 8,9% меньше, чем в 2015 году).

http://demoscope.ru/weekly/2017/0723/barom01.php