21 октября 1937 года арестован Андрей Туполев, обвинённый в шпионаже и руководстве «русской фашистской партией». Будущий генеральный конструктор, которого мир признает величайшим, в годы войны в условиях тюремного содержания работал над усовершенствованием летательных аппаратов, уходивших с конвейера в бой. Всего Туполев разработал более 100 типов самолетов, 70 из которых пошли в серию.
Игорь Джохадзе. Криминальная хроника человечества
Проповедники терроризма уходят в Сеть вслед за молодежью
В Северо-Кавказском окружном военном суде (Ростов-на-Дону) идет процесс над участниками предполагаемой ячейки запрещенной в РФ террористической организации «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ), организованной в Карачаево-Черкесской Республике (КЧР). Шестеро подсудимых – выходцы из КЧР, Ставропольского края и Дагестана. Организатор ячейки, он же «амир» (командир) ИГ в КЧР – 22-летний новообращенный мусульманин из Ставрополья Абдулла (Александр) Бенденко. Бенденко на суде признался, что пост «амира» кавказской республики ему вверили виртуально, из «штаба» ИГ в Сирии. Оттуда же и таким же виртуальным образом члены джамаата (ячейки) получали инструкции. Суть инструкций изложила на суде жена «амира» Лилит Хозиева: «Как я поняла, на территории КЧР будет собран джамаат, который займется убийствами сотрудников правоохранительных органов, представителей власти и военнослужащих с целью свержения действующей власти и установления в КЧР исламского государства, которое бы структурно подчинялось Абу Бакру аль-Багдади (главарь ИГ. – «НГР»)». Джамаат не успел совершить того, к чему готовился. Наставляемые по Интернету боевики совершили большую часть инкриминируемых им преступлений в виртуальном пространстве. В июне прошлого года Бенденко, Амич Сапигулаев, Бац Хабибов, Расул Сайпудинов, Музакир Паунежев и приятель Бенденко по имени Рамазан, забравшись в горы в районе Карачаевска (КЧР), записали там три видеообращения террористического характера. В первых двух роликах одетая в камуфляж и вооруженная автоматами банда вымогала у дагестанских коммерсантов 10 млн руб., угрожая в случае невыплаты убийством родных. Такого рода вымогательства (так называемые «флешки») распространены среди российских джихадистов. Записанные на видео угрозы заливаются на флеш-карту памяти, а затем «флешка» подбрасывается в офис или дом жертвы. Третий ролик был признанием Бенденко: он не главарь обычной банды «флешечников», которой на Кавказе никого не удивишь, а «амир» ИГ, принесший байят (присягу) «халифу» аль-Багдади. Это обращение, как заявили подельники «амира» на суде, стало для них неприятной неожиданностью. Предварительно оговаривалось, что банда только запишет «флешку» и на этом дело кончится. Сапигулаев, Хабибов и Сайпудинов рассказали на суде, что до встречи с Бенденко с законом не конфликтовали, работали в Кисловодске на стройках. На «флешку» они согласились, но на то, что «флешка» будет от имени ИГ, подельники Бенденко не подписывались. Но сдаваться в полицию новоиспеченные джихадисты не спешили. В сентябре 2016 года, на Курбан-байрам, бандиты записали «флешку» для тогдашнего министра внутренних дел КЧР Казимира Боташева. Каждый получил за участие из рук «амира» Бенденко по 10 тыс. руб. Спустя месяц банда была изобличена. На допросах Бенденко и его подельники признались, что их духовным наставником был некий русскоязычный «брат», воюющий на стороне ИГ в Сирии. В октябре–ноябре прошлого года спецслужбы вышли на след джихадистского проповедника из КЧР Ислама Атабиева, соратника позже ликвидированного одного из главарей ИГ Абу Умара аль-Шишани (Тархана Батирашвили). За Атабиевым (кличка Абу Джихад) среди специалистов по антитеррору закрепилось звание виртуального головореза. Этот неудавшийся студент египетского университета Аль-Азхар любит записывать свои обращения к «братьям» на фоне обезглавленных трупов, хотя сам, как известно, никогда не участвовал в боях и не брал в руки оружия. Атабиева еще можно назвать Остапом Бендером из ИГ. Кроме призывов к джихаду, Атабиев просил по Интернету помогать «братьям» в Сирии деньгами. Российские «братья» отправляли ему переводы на адрес в Турции за счет собственных доходов от преступной деятельности (тех же «флешек»). На эти деньги виртуальный джихадист из КЧР открыл в Турции несколько магазинов по торговле вывезенным из Сирии антиквариатом. Помощь от «братьев» позволяет Абу Джихаду содержать гарем из россиянок, соблазненных призывом Атабиева к «чистой жизни» в «халифате». Политолог и журналист Муса Мусаев рассказал «НГР», что все больше уходит в Сеть джихад в Дагестане. «Флешки», которые, собственно, и были «изобретены» в Дагестане в начале нулевых годов, а потом пошли гулять по всей России, – это виртуальный терроризм, – говорит эксперт. – Вымогатели стараются как можно больше отгораживаться от своих жертв. Для этого полностью закрывают лицо, изменяют до неузнаваемости тембр голоса, обыденную манеру речи. Передача денег никогда не проходит из рук в руки: деньги жертва или привозит в укромное место, или отдает в руки человеку с непримечательной внешностью, который своего имени не называет и ни слова не говорит». «Провозглашение Дагестана «вилайетом» ИГ дало «флешечному» рэкету новый импульс, – продолжает Мусаев. – А стремительный уход нашей бесхозной молодежи в Интернет плюс успешные действия силовиков против бандподполья приводят к тому, что в Сеть из реала перемещаются и религиозные проповедники. Это не только сбежавшие в ИГ люди, но и не присягавшие ИГ салафиты. В итоге что получается? Молодой салафит ходит молиться в суфийскую мечеть. Но его реальный духовный наставник – салафитский имам из арабской страны или же сбежавший в Сирию «брат» – «живет» в Интернете. Так действовать очень удобно. Поскольку ты молишься у суфиев, ты не рискуешь попасть в профилактический «антисалафитский» список МВД, и поэтому к тебе не придут с проверкой содержания твоего компьютера. «Активная мусульманская молодежь сейчас все больше уходит в виртуальное пространство, – сказал «НГР» старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Ахмет Ярлыкапов. – В том числе по причине попыток закрыть салафитские мечети. Но виртуальные имамы – это не внутрироссийское явление. На Западе это тоже есть. Еще до того, как у нас это начали изучать, на Западе появились исследования на тему того, как «Исламское государство» использует Интернет в своих целях. У любой молодежи есть возрастная потребность в протесте, а Интернет дает уйму ниш для реализации этого. Виртуальный проповедник не всегда член ИГ. В Сети есть имамы и шейхи на любой вкус, и молодой человек без труда найдет то, что резонирует с его взглядами. Кому надо, найдет джихадиста, кому надо – суфия». От виртуализации меняется суть ислама, продолжает эксперт: «Исторический ислам формировался вокруг строго локализованных общин. Каждую неделю в пятницу люди собираются в своей мечети и там формируется джамаат – община. Виртуальный джамаат отличается от реального тем, что он не локализован в пределах населенного пункта, а разбросан по всему миру. Такое явление – серьезный вызов нынешним мусульманам». «Реальный имам в пятницу в мечети видит массу молодых людей, думает, что он оказывает на них влияние. В то время как их души – под влиянием имамов и шейхов из Интернета», – подчеркивает Ярлыкапов. http://www.ng.ru/ng_religii/2017-10-18/12_430_internet.html
Виртуальные головорезы подчас оказывают на молодых людей большее влияние, чем лидеры официального ислама. Фото из социальных сетей
Сара Лукарони (Sara Lucaroni)
Чтобы уехать из своих стран, мигранты продают органы: как функционирует этот страшный бизнес
Они вынуждены продать почку или роговицу, чтобы оплатить переезд из Ближнего Востока и Африки. Это миллионный бизнес, который делают за счет беженцев.
«Я стесняюсь. Это уродливо. Да к тому же ты и живот мой увидишь». Он медленно расстегивает ремень. На нем голубые трусы, он приподнимает рубашку. В добротной гостиной моих иракских друзей в Кельне слишком много зеркал. Шрам рассекает его правый бок от спины до живота. «Я же говорил». Бахтияр, бывший военный из Сулеймании, пострадал от самоподрыва смертника ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. ред.). Он перенес шесть операций, ему удалили осколки, искромсали, наскоро наложили швы, а центр тяжести любого человеческого тела — пупок — сместился на десять сантиметров в сторону.
Очнувшись от очередного наркоза, он почувствовал новую жгучую боль под повязками. «А что здесь?» — спросил он у медсестры частной больницы в Анкаре, куда его привезли после того, как ему отказали в визе для лечения в Германии. «Пригласили двух хирургов из других клиник, здесь кое-кто утверждал, что не получил денег за свое лечение», — подчеркивает врач по телефону. Это доказательство. Как следует из иракского медицинского заключения, почки принадлежали 35-летнему мужчине. Этому мужчине так и не отдали на руки его турецкую медицинскую карту.
Несколько дней спустя после последней операции в его палату зашел мужчина и начал снимать со стен картины: «Клиника переезжает, ты должен убираться отсюда».
На телефоне осталась фотография той красной светящейся вывески. «Эту почку у меня украли. Я подам на них в суд», — говорит он, листая фотографии, где у него из живота торчат трубки; там же есть фото с изображением его пожелтевшего лица и молчаливой девушки-переводчика. «Поначалу они мне не верили, считали, что я из ИГИЛ, потому что носил длинную бороду». Ему не удается выдавить из себя улыбку. «По-твоему, врачам все равно, когда они знают, что тот, кого они оперируют, украл почку у другого человека?»
Это особый вид нелегальной торговли, отличающийся от секс-индустрии и перевозки мигрантов. Если это кража, то у тебя крадут душу. Если тебя убивают, душу у тебя вырывают. Если это происходит в соответствии с контрактом, то ты продаешь душу и начинаешь «есть самого себя». И это единственное соглашение, где обе стороны находятся в отчаянии: тот, кто продает, отчаянно хочет жить, а тот, кто покупает — отчаянно бежит от смерти.
10% операций по трансплантации проводится за счет черного рынка человеческих органов. Эта «торговля» приносит от 840 миллионов до 1,7 миллиарда долларов в год, а привлечение в нее «посредников» повысило стоимость нелегальной трансплантации на 500%.
Кризис в Сирии стал новым поставщиком на этом рынке, так же, как и торговля мигрантами: органы, в том числе почки, «отдают» доноры из Ливана, Иордании, Сирии, Турции, Ирака, Северной Африки. Некоторые пациенты из стран Персидского залива, а также из России, Израиля, Соединенных Штатов и Европы приезжают на операции в Турцию и Египет. Эти страны, куда раньше иностранцы приезжали для получения медицинской помощи, приняли вместе с Ливаном 4 миллиона сирийцев, из них 20 тысяч, начиная с 2012 года, здесь и в Дамаске продали по почке.
Интерпол и правительства реконструируют отдельные эпизоды этой торговли и никогда не обезвреживают «международных преступных сетей», потому что свидетельства звучат скорее правдоподобно, чем правдиво. В них необходимо связывать воедино разные юрисдикции, прерывающиеся ниточки «доказательств», преступления, за которыми скрываются другие преступления и процедуры «отмывания органов». Потому что покупать и продавать органы — это нелегально, зато заплатить за организацию пересадки — легально. А также легально скрытое чувство стыда, которое испытывают люди, но оно всегда отходит на второй план, если приходится перебороть страх. Это одинаково для всех, и для бедных, и для богатых.
Египетский хотспот
«На следующий день я захотел пойти домой. Но у меня шла кровь, и я боялся, что возникнет инфекция. Заплатила мне секретарша клиники — отдала деньги в конверте. Их оказалось меньше, чем мы договаривались. Не знаю, кто был покупателем, и брокера я больше не видел. Я не хотел, чтобы кто-либо знал о том, что со мной произошло».
Идеальный возраст — от 20 до 35 лет. Покупают также печень и роговицу, но 99% торговли органами составляют почки — это быстрая операция, она длится максимум четыре часа. Если нельзя сделать лапароскопию, пациента режут. Трансплантируемый орган очищается, из него выкачивают всю кровь и, если это возможно, через час уже пересаживают.
Сотни маленьких частных клиник, где проводят и аборты, часто оперируют по пятницам. С февраля 2010 года Египет на законодательном уровне запрещает продажу и пересадку органов умерших доноров. Разрешается проводить операции только гражданам Египта, а наказание для тех, кто нарушает закон, — смертная казнь. Жертвами 60 человек, среди которых были врачи, медицинский персонал и посредники, входившие в состав группировки, раскрытой в августе и декабре этого года полицией Каира, были египтяне. Однако наилучшими «клиентами» являются бегущие в Европу эритрейцы, сомалийцы и суданцы. А также сирийцы.
У всех сомнительный статус, никакого дохода и никаких надежд. Некоторые организации, торгующие органами, сотрудничают в этом бизнесе: если у мигрантов нет наличных денег, они могут продавать. В египетско-суданской сети обнаруживается «легализация». Столица поделена на зоны: Маади, Центральный Каир, Докки, Гелиополис, Город Наср. Здесь посредники курируют отношения со специально оборудованными лабораториями и больницами.
На улице, на рынках, в отелях и кафе тем временем мелкие брокеры занимаются вербовкой, убеждают, уговаривают. Органы продают, чтобы выжить, или чтобы отправить родственника за границу. Когда находится донор, оговаривается процент и организуется встреча с посредником. Именно он знает текущий «оборот» и за две недели поможет донору сдать все необходимые анализы, чтобы определить его совместимость с покупателем.
Когда это сделано, пути назад нет: человека везут в больницу на нефрэктомию. Лаборатория или больница сначала требуют справку об отсутствии противопоказаний к пересадке, отправляя в комитет по этике Египетского медицинского синдиката документы пациента и донора, уточняя, что речь идет о «донорстве». В документах донора есть аффидавит, заявление о согласии, подписанное в соответствии с инструкциями брокера, а также документ, снимающий с клиники ответственность при вероятности обвинений.
«Криминальный аспект выведен за пределы медицинского учреждения, — объясняет Шон Коламб (Sean Columb), ученый-исследователь из университета Ливерпуля. — Услуги клиники оплачивает посредник. Подотчетной является только сама операция. Все остальное касается тех, кто участвует в соглашении».
Цены: стоимость всей процедуры составляет от 20 до 100 тысяч долларов, из которых донору полагается всего от 3 до 5 тысяч. Платежи ниже 10 тысяч долларов, которые вносятся на текущий счет, не вызывают подозрений. Все остальное проходит через такие страны, как Франция, Германия и Соединенные Штаты, небольшими платежами, осуществляемыми при помощи служб денежных переводов, которые очень сложно отследить. «Египетские больницы проводят по 10-12 пересадок в неделю. Это прибыль примерно в миллион долларов. Если поток непрерывен, каждый хирург зарабатывает по 15 миллионов долларов в год, — добавляет Кэмпбелл Фрейзер (Campbell Fraser), ученый-исследователь из университета Гриффит в Австралии. — Мы анализируем денежные потоки вместе со специалистами по отмыванию денег. Наши опасения связаны с тем, кто эти люди могут финансировать террористов».
В Каире сеть турецких брокеров также ведет дела с продавцами из Ливии, Сомали и Эритреи, а также с сирийцами, приезжающими из пригородов и из лагерей для беженцев из Ливана. Здесь брокер планирует путешествие, снабжая человека документами и обеспечивая ему проживание в «надежных домах», в квартирах, где они ожидают появления совместимого с ними покупателя. Этот покупатель в Турции заключает соглашение, делает анализы и проходит проверки, а потом приезжает на операцию. Как только он получает почку, он покидает клинику и проходит необходимые послеоперационные процедуры в Турции.
Существует риск отторжения пересаженного органа. «Продавца» же после изъятия почки зашивают, и через несколько дней он должен исчезнуть. Выздоровление вызывает страдания моральные и физические, чревато кровотечениями, требует неподвижности. Деньги заканчиваются почти сразу. Многие из доноров лишаются возможности работать. Анкара также запрещает продажу органов и дает разрешение только на донорство между кровными родственниками. «Я представилась двоюродной сестрой одного мужчины из Саудовской Аравии. Документы были поддельными, операцию провели в Анкаре. Я взяла 5 тысяч долларов и отправила их своим детям», — рассказывает одна женщина. И плачет.
Сирийцы из пригородов Газиантепа, Аданы, Стамбула получают предложение о продаже органов или сами ищут необходимые контакты в сети. Иностранцы, привозящие своих доноров, оперируются здесь, не выезжая в Египет. Многие приехали из России. «Кто тебе обо мне рассказал?» — спрашивает брокер при первой встрече, часто она проходит в гостинице в Стамбуле или в Анкаре. Он задает четкие вопросы по медицинской части и во второй раз просит 10 тысяч долларов, чтобы понять, что все всерьез. Именно они проводят «этическую ревизию» операции, помогая подделать документы для донора. Больницы могут посчитать, что их «обманывают»: проверка личности иностранца зачастую является делом не одного дня.
Десять маленьких брокеров
Международные организации и локальные сети. Иерархии: боссы-посредники, вербовщики. Брокеры для покупателей и продавцов. Последние получают меньше, порой у них есть работа, семья, это молодые люди. Они вербуют только после того, как сами продадут почку. В ряде случаев врачи предложили им найти других доноров в обмен на 500 долларов за посредничество. Покупатель органа, в свою очередь, может тоже стать брокером.
«Я не знаю, куда отвозят изъятые органы, меня не интересует, что с ними происходит после операции», — рассказал каналу BBC брокер из Бейрута. Ливан — это транзитная страна. Крупные больницы здесь находятся под контролем, донорство разрешено только между кровными родственниками. Зато здесь работает десяток брокеров, к которым обращаются также и палестинцы из крупных лагерей для беженцев. Они не организуют поездки в Египет: их сопровождают для проведения анализов, в день операции их отвозят в тайные специально технически оснащенные места и помогают им в течение недели после хирургического вмешательства.
Однако в Ливане, как и в Ливии, организации, выдающие себя за неправительственные, осуществляют деятельность по информированию и вербовке и для контрабандистов, организующих отправку мигрантов в Европу. Контрабандисты, не имея возможности получить оговоренную стоимость, могут решить продать мигрантов в Египет для изъятия органов. Это также финал пресловутого бизнеса похищений с требованием выкупа в суданском Хартуме. Здесь работают китайские брокеры, организующие поездки суданцев и сомалийцев. В Сомали же работают турецкие брокеры.
Ирак и тень ИГИЛ
«Аллах дал тебе две почки. Поэтому, если брату-мусульманину необходима помощь, ты сможешь с ним поделиться», — говорят менее образованным, бедным людям, беженцам в Ираке и иракском Курдистане. Здесь тоже реципиент должен состоять в родстве с донором. Врачи проверяют документ, в котором дается согласие на донорство, а также подтверждение родства с реципиентом, которое они подделывают. Оплата осуществляется после проведения операции. Почка стоит от 4 до 7 тысяч долларов. Покупателями являются иракцы, турки и саудиты.
В эксклюзивном докладе, подписанном организацией Jtip — Международным альянсом Heartland и Независимой комиссией прав человека в Курдистане, говорится о жертвах в лагерях беженцев, рассказываются истории некоторых покупателей, публикуются имена врачей, которые оперировали их в Эрбиле и Багдаде. Тут же приводится свидетельство жертвы пыток, где раскрывается существование преступной организации, специализирующейся на вербовке инвалидов якобы для прохождения медицинских процедур, в результате которых у них вырезают внутренние органы, что приводит к попыткам суицидов.
«Операцию могут сделать в Эрбиле или Сулеймании. Во времена Саддама Хусейна в Ираке были хорошие больницы для проведения трансплантаций, но сейчас страна считается небезопасной, — объясняет Фрейзер, называя ее „огромным центром сбора органов». — Многие иракские врачи, живущие сейчас за рубежом, возвращаются обратно. Рынок может вырасти». В случае с ИГИЛ вырисовывается, однако, тень иностранных врачей.
Два года назад Соединенные Штаты обнаружили существование фетвы «Исламского государства», датированной 31 января 2015 года, дающей разрешение на выемку органов до или после смерти у пленных или неверных. По мнению иракского аналитика Хишама аль-Хашими, в Мосуле такие операции, как насильственное переливание крови, пересадка роговиц и других органов, проводились на приговоренных к смерти.
Сообщения об убийстве 12 врачей, отказывавшихся проводить эти операции, об обнаружении десятков «вскрытых» трупов с вырезанными глазами, о существовании целого хирургического отделения под управлением немецкого врача, «живущего на втором этаже больницы Ибн Сины рядом с операционной и никогда не покидающего ее здания», не подтвердились. Не подтвердилось также существование медицинского кабинета, оснащенного морозильными камерами для транспортировки органов в Сирию и в Курдистан, а также недавняя продажа турецким контрабандистам 30 детей для оплаты военных операций в Мосуле.
Нить рвется и идет до Италии
«Мы приехали в Швейцарию. Именно туда приводят многие расследования, как, например, по делам о контрабанде произведений искусства, а также финансовые потоки. Но А никогда не связана с Я, нить прерывается. Эта нелегальная торговля присутствует в любой войне, мы видели это в Косове». Источник следствия рассказывает о старом деле и расследованиях на рынке нелегальной продажи органов, проводившихся на международном уровне.
В Италии благодаря системе контроля и возможности выбирать по списку в больницах этот феномен оказался обезврежен. Но неофициальные списки, возможность «подняться в них», медицинские карты, которые не регистрируются, в Европе не являются мифом. «Цифры, связанные с феноменом, не колоссальны, но правда состоит в том, что никто на самом деле не заинтересован пролить на него свет, слишком много существует богатых людей на Западе, которые хотят жить».
В 2009 году расследование незаконной торговли роговицами привела из Бельгии к фамилии Казамоника (Casamonica), но попытка покупки под прикрытием ни к чему не привела. «На данный момент мы редко сталкиваемся со случаями, когда мигранты приезжают со шрамом, оставшимся после удаления почки», — объясняет источник. Однако в Ливии один известный сербский бизнесмен и торговец оружием скупает клиники и небольшие больницы: «Смена деятельности. Эти операции проводят сербские врачи. Если это еще не случилось, то может произойти».
http://inosmi.ru/politic/20171015/240513376.html
25-го октября в 12:30 по московскому времени пройдет онлайн-трансляция финала конкурса «Правовые последствия русских революций 1917 года».
Трансляция будет доступна по ссылке.
![u-kotorykh-bolshe-100-podpischikov-smogut-provodit-onlayn-translyacii[1]](https://crimescience.ru/wp-content/uploads/2017/10/u-kotorykh-bolshe-100-podpischikov-smogut-provodit-onlayn-translyacii1.jpg)
Трансляция будет доступна на стационарных и мобильных устройствах для просмотра всем желающим.
20 октября 1714 года царь Петр I издал Указ о запрещении каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. В городе же на Неве строго предписывалось возведение исключительно каменных «образцовых домов». Отныне во всех городах, кроме Санкт-Петербурга, строительство каменных домов стало строго караться. Легким росчерком пера царь оставил без работы тысячи каменщиков по всей России.
Расчет был прост: каменщики в поисках способа прокормить семью будут вынуждены отправиться на поиски лучшей доли в новую столицу, где и продолжат заниматься любимым делом. А их опыт и мастерство позволит новой российской столице как можно быстрее стать вровень со столицами других европейских городов.
Указ возник не от капризов царя-реформатора – он стал последней каплей терпения Петра I. Город начали возводить одиннадцатью годами ранее, и первую четверть 18 века он напоминал огромную строительную площадку, на которой найти опытного каменщика было не так-то просто. После Указа царь некоторое время подождал, когда в Санкт-Петербург будут съезжаться каменщики, но так и не дождался, а потому распорядился, чтобы людей, способных к строительству каменных сооружений, свозили в Северную Пальмиру насильно
Мечта царя-реформатора видеть город каменным так до конца и не осуществилась. Каменными домами мог похвастать в основном центр города. Кирпича не хватало – кирпичные заводы во всей России можно было по пальцам перечесть.
Однако самые ушлые люди быстро нашли способ, как обмануть царя. Они строили обычный деревянный дом, лепили на стены тонкий слой глины, который раскрашивали «под кирпич». При быстрой езде невозможно было отличить раскрашенный дом от капитального. Но это было делом рисковым: порой нарисованный «кирпич» выходил настолько красиво и неестественно, что мог привлечь внимание монарха. И уж тогда «художникам» было не сносить головы…
Оштукатуренные деревянные дома составляли в разных районах новой столицы от 30 до 70% застройки. И, конечно, не всегда дело было в том, чтобы ввести государя в заблуждение. Применение штукатурки поверх дерева служило защитой постройки от высокой влажности, к тому же повышало престиж, а значит и стоимость здания.
Указ же Петра действовал вплоть до 1741 года.
http://www.calend.ru/
Баб (в переводе с арабского означает «Врата») — пророк-предтеча веры бахаи — родился в Персии 20 октября 1819 года. В связи с этим 20 октября отмечается большой праздник — годовщина дня рождения Баба (Anniversary of the Birth of the Bab). В этот день верующие воздерживаются от работы.
Начало эры бахаи по календарю бахаи отсчитывается от 23 мая 1844 года, когда Баб объявил о своей божественной миссии. В этот день молодой персидский купец, Сейид Али Мухаммад, принявший впоследствии имя «Баб», провозгласил, что Он призван возвестить миру о близящемся пришествии Обетованного всех религий и подготовить людей к Его приходу.
Новое религиозное учение вызвало значительный общественный интерес. Религиозные деятели, обеспокоенные распространением идей Баба, использовали свое влияние на правительство для организации преследования Баба и Его последователей.
Баб был сослан в Иранский Азербайджан и заточен в крепости. После разбирательства, которое производилось судом, составленным с нарушением принятого порядка, Баб был расстрелян в 1850 году в Тебризе.
http://www.calend.ru/
Просто не верится, что такое возможно в XXI веке. Запускаем космические станции, строим атомные подводные крейсера, осваиваем цифровые технологии. И вдруг словно тысячу лет назад налетают всадники, угоняют в неизвестном направлении стада коров, отары овец, табуны лошадей. Трудно поверить. Но именно так и было. Совсем недавно. Бандиты совершили 170 краж домашнего скота. То есть, у людей отбирали кормильцев, без чего в забайкальской степи не выжить.
Животных забивали зверски, без соблюдения положенных норм и правил, порой еще живых начинали разделывать. Мясо, разумеется сбывали. Угнано 630 голов скота. Сейчас бандитской вольнице положен конец. Задержаны 43 человека — организованное преступное сообщество в полном составе. Следствие завершено, идет судебный процесс. Осуждены уже 20 членов этого сообщества.
И все-таки как такое оказалось возможным? Майор юстиции Александр Крайнов, следователь по особо важным делам регионального Управления Следственного комитета, который расследовал это преступление, рассказал о некоторых особенностях местного уклада жизни.
Угонщики скота были ворами, а не грабителями, тем более — не разбойниками. Они сгоняли скот с так называемого вольного выпаса — за почти пять лет криминального промысла преступники не встретили ни одного пастуха. А если бы встретили, вряд ли решились бы на кражу, ведь тогда пришлось бы «нейтрализовать» этого пастуха. А это — совсем другая статья.
Местные администрации и даже прокуроры настоятельно советовали селянам нанимать для своих стад пастухов.
Надо всего лишь скинуться с каждого двора по сто рублей — не в месяц, в сезон. И животные будут пастись под присмотром. Но — нет. По крестьянской логике, коровы, лошади и овцы сами найдут дорогу домой. Они же умные, помнят, где их кормят, доят, лелеют, даже лечат. Что — правда. А сто рублей — большие деньги, которые жаль тратить на какого-то пастуха. И тут тоже есть своя сермяжная правда. Для большинства сельских жителей степной части Забайкалья животноводство — основная возможность заработка. А если по большому счету, то это просто возможность выжить. За одну корову или бычка можно выручить 20-30 тысяч рублей. В хозяйстве в среднем одна, три, максимум — четыре коровы.
Забивают скот и продают мясо здесь в ноябре. Вот тогда, раз в год, у людей появляются на руках наличные деньги. Которые мгновенно расходятся — на сбор детей в школу, на оплату налогов и коммуналки, на приобретение вещей, которые невозможно сделать своими руками. Здесь смешались натуральное хозяйство и цифровые технологии. Мобильный телефон — есть у каждого, но топят — углем, а вода в колодце. И каждые сто рублей — на счету.
Поэтому и пасется скот вольно, без присмотра. И угонщики этим воспользовались — в течение только двух лет они заработали на этих людях 20 миллионов рублей.
По словам майора юстиции Александра Крайнова, схема каждого преступления была отработана до мелочей и роли были в деталях распределены. Именно поэтому каждому из участников сообщества будет вменено не отдельное мелкое преступление, скажем, воровство или скупка краденого, а участие в организованном, совершенном в группе и по сговору, преступлении. То есть участники получат не три года условно, а по двадцать, и на «зоне». И это — заслуга следствия, нарисовавшего, что называется, всю структуру этой организации.
Сначала, конечно, угонщики вели разведку — где имеется вольный выпас с «бесхозным» скотом. Затем проводилась рекогносцировка местности — куда гнать украденный скот. Лошадей, молодых бычков, даже овец можно гнать далеко и долго, хоть всю ночь. Главное — соблюсти правильный темп. А вот с коровами — сложнее. Они, да еще с телятами, больше пяти-десяти километров не пройдут. Да и то, с частыми и долгими остановками. А у воров времени — всего лишь ночь.
Поэтому коров далеко и не гнали. Всадники заводили их в укромное место, в какой-нибудь распадок между холмами. Главное, чтобы туда могли заехать внедорожники. Там коров быстренько забивали, отрубали все ненужное — головы и копыта, и грузили туши в машины. А затем увозили в места, где их можно спокойно разделать для продажи. Как правило, это были собственные гаражи.
Массовый забой более выносливого скота, в основном лошадей, происходил в специально подобранном отдаленном месте — карьере. Здесь до сих пор громоздятся груды костей. Угонщикам очень помогла география Забайкалья. Это — не казахская или астраханская степи, ровные, как стол, где куда ни глянь — горизонт. Забайкальская степь испещрена холмами, сопками, оврагами, в общем — всякими неровностями. Отъехал на пару километров — и уже спрятался.
Мясо сбывали в городе Краснокаменске. Всю пиратскую добычу оптом скупали выходцы из Азербайджана, по сути — этническая преступная группа. У них была розничная торговая сеть, в том числе и в Чите. Свой бизнес они строили на «многоразовых» справках санэпидназора. Одна и та же справка могла быть предъявлена на разные туши. А печать, ставящаяся якобы санитарным врачом на тушу, примитивна и может быть легко изготовлена из резиновой подошвы. Следователи уверены: только чудо помогло избежать всплеска пищевых отравлений, тем более — эпидемии. Ведь никто не гарантировал, что все украденные животные были здоровы.
Следователи из Читы не скрывают, что всю эту историю первым раскрутил один человек — сотрудник уголовного розыска Андрей Москвитин, возглавлявший тогда в Краснокаменске борьбу с организованной преступностью. Он получил оперативную информацию, что в юго-восточной части региона действует группа, ворующая у населения скот. И очень этим заинтересовался.
Выяснилась интересная картина. С 2009 года орудовали две группы численностью не более десятка человек каждая. Воровали скот по-разному. Когда одну-две головы, когда сразу полсотни.
В 2011-м появилась еще одна группа. И она подчинила себе всех остальных. После этого налеты на вольные выпасы стали более организованными и регулярными, а сами налетчики — неуловимыми.
Андрей Москвитин обратил внимание на некоторые странности. В окрестностях Краснокаменска кражи скота были редкими, а вот в соседних районах — частыми. Вот только любые выезды полицейских на места происшествий, попытки произвести досмотр или обыск у подозреваемых заканчивались ничем. К моменту прибытия опергруппы в адрес все улики, а то и подозреваемые бесследно исчезали. Может, происходит утечка информации?
Верить в предательство кого-то из своих не хотелось. Но — факт к факту, зацепка к зацепке — и однажды Андрей Москвитин смог назвать «оборотня» — им оказался майор полиции Роман Фомин, коллега из уголовного розыска. И еще трое его подчиненных.
Такое открытие Андрея Москвитина не обрадовало. Но чувство ложной корпоративной солидарности не взыграло, и он тут же доложил обо всем своему начальству. Начальство отреагировало мгновенно: «Разрабатывай эту тему дальше и привлекай Следственный комитет. Никого прикрывать не будем, они нам больше не «свои». Дальше уже полицейские и следователи работали вместе.
Кстати, руководство МВД России тоже отреагировало на эту информацию. Андрей Москвитин стал полковником полиции и заканчивал это дело, уже будучи начальником уголовного розыска всего Забайкалья. То есть получил полный карт-бланш. Зато все полицейское начальство Краснокаменска лишилось должностей. Но это уже случилось чуть позже.
А вот подробности. Экс-майор Роман Фомин не просто «крышевал» воров скота и скупщиков краденного. Он создал и возглавил организованное преступное сообщество, распределял роли и деньги, карал и миловал. Его люди участвовали в кражах, сопровождали груз, в том числе и на служебных машинах, забивали скот и разделывали туши.
Фомин возглавлял подразделение угрозыска, которое работало именно в сельской местности. Чтобы не портить показатели, он запретил подельникам воровать скот на подконтрольной территории в окрестностях Краснокаменска.
И у него с показателями все было хорошо. А в соседних районах — плохо. Тамошние коллеги, участковые и опера, поначалу обращались к Фомину за помощью, справедливо полагая, что воры укрываются в Краснокаменске — втором по величине и значению городе в Забайкалье после Читы. В пятистах километрах от краевого центра.
Фомин вроде бы и помогал, но толку не было. Тогда в других районах просто стали скрывать преступления, бросили принимать от людей заявления о краже скота. Разговор велся по схеме: «Ты пастуха нанимал? Нет. То есть, просто выгнал скотину пастись без присмотра? Да. Ну и кто тебе виноват, что она сбежала? Сам проворонил, сам и ищи!». Надо ли объяснять, сколь низко упал авторитет полиции.
Психологам, наверное, еще предстоит разобраться во всех мотивах и душевных порывах бывших полицейских, ставших ворами. Наверное, ими двигало не только стремление к наживе, но и чувство абсолютной безнаказанности. Ну, кто их мог остановить в степи, когда они на служебном «уазике» сопровождали караван внедорожников с украденным мясом? Правда, Фомин однажды чуть не поплатился головой за такие эмоции.
Майор (теперь уже бывший), несмотря на статус главаря, нередко лично участвовал в налетах, сидя в седле. Однажды в Калганском районе они втроем ночью отогнали стадо коров в укромную ложбинку, стали резать скотину и грузить туши в грузовую «Тойоту». Но случилась незадача — их случайно заметил кто-то из местных жителей. Вскоре здесь было все село, началась прицельная пальба из ружей. Фомин еле успел, лежа, завести внедорожник и уехать. Его подчиненный залег в этой же машине между тушами и сиденьями. А вот третьему, авторитетному вору Петру Кокухину, пришлось спасаться пешком. Однако, спасся, сумел спрятаться в ближайших зарослях.
Этот 34-летний Петр Кокухин — любопытный персонаж. Единственный, кто не убивал на мясо всех украденных лошадей. Был главарем одной из банд, вошедших в группировку Фомина. Но Петр мечтал легализоваться и заняться коневодством. Поэтому наиболее породистых лошадей он отправлял к себе на ферму. Там следователи и нашли несколько десятков лошадок, иные из которых содержались там около пяти лет. Вот уж удивились люди, которым их вернули. Самому же Кокухину теперь придется еще очень долго лишь мечтать о коневодстве.
Брали членов банды красиво — в один день, час и минуту. Были задействованы сотрудники угрозыска, Следственного комитета, подразделений собственной безопасности и ФСБ, бойцы СОБРа и ОМОНа. Задержания одновременно проводились в Краснокаменске и городе Борзе.
Фомин и его подчиненные оказать сопротивление не смогли, даже если бы и хотели. Чтобы их взять, была разработана хитрая спецоперация. Начальнику краснокаменской полиции, который ни о чем не догадывался, приказали собрать совещание, куда пригласили и этих фигурантов. Те, естественно, прибыли и разместились в партере. Откуда их уже выводили в наручниках.
Справка «РГ»
В деле о краже скота исследовано 184 преступных эпизода и деятельность 43 лиц. В деле 198 томов. Изъято более 20 единиц незаконного огнестрельного оружия и 20 автомобилей.
https://rg.ru/2017/10/18/reg-sibfo/v-chite-sudiat-bandu-derzhavshuiu-v-postoiannom-strahe-vsiu-okrugu.html
Журнальный клуб Интелрос » Век глобализации » №3, 2017
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ВОЙНЫ КАК «ЦИФРОВОЙ»
АСПЕКТ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Мехтиева Н. Р.*
Статья посвящена рассмотрению информационного аспекта процесса глобализации с акцентом на информационное противостояние между различными субъектами в киберпространстве. Проанализированы институциональные и функциональные проявления феномена информационной глобализации, а также информационный аспект понятия «мягкая сила». Автор предлагает классификацию феномена информационных войн на основе критерия открытости и иллюстрирует ее конкретными примерами. Основной тезис, проводимый в статье, состоит в том, что феномен информационных войн выходит за рамки сугубо милитаристской сферы и в современную цифровую эпоху получает гражданское измерение, проявляясь, в частности, в феноменe медиавойн.
Kлючевые слова: информационная война, кибератаки, Интернет, глобализация, глобальные информационные корпорации.
The article is devoted to the information aspect of globalization process, with an emphasis on the informational opposition between various subjects within cyberspace. The author also analyses the institutional and functional manifestations of the phenomenon of information globalization, and also of the informational aspect of the ‘soft power’ notion. She offers a classification of ‘information wars’ based on the transparency criterion and illustrates it by particular examples.
The main idea of the article is that in the current digital era the ‘information wars’ phenomenon surpasses the purely militaristic sphere and also obtains a civil dimension which shows up in the media-wars phenomenon.
Keywords:information war, cyber-attacks, Internet, globalization, global media corporations.
При описании нынешнего миропорядка стало уже общим местом использование термина «глобализация», понимаемого как формирование и функционирование экономических, политических и информационных взаимосвязей и взаимодействий в глобальном (то есть планетарном) масштабе. Глобализация в этом смысле носит универсальный и всеохватывающий характер и затрагивает весь сложный комплекс общественных отношений. Речь идет, в зависимости от сферы исследования, о той или иной «глобализации с прилагательным», причем на первый план чаще всего выдвигаются экономические и политические аспекты, информационные же грани глобализации остаются на периферии анализа в качестве производных [см.: Глобализация… 2002; Global… 2014].
Что же представляет собой «информационная глобализация»? Без ответа на этот общий вопрос невозможно перейти к рассмотрению более частных, в том числе к проблеме информационных войн, безусловно, имеющих глобальное измерение. Представляется, что «информационную глобализацию» можно рассматривать в двух аспектах: институциональном и функциональном. В первом случае она выступает как объективный процесс организации (и самоорганизации) глобальной информационной инфраструктуры, то есть сети информационных институтов, обеспечивающих создание и трансляцию информации. Институциональный аспект охватывает очень широкий спектр процессов: от распространения персональных компьютеров до создания транснациональных медиакорпораций. В функциональном же плане «информационная глобализация» выступает как процесс динамичного действия этих институтов, как течения и флуктуации глобальных информационных потоков, как их пересечение, взаимопроникновение и столкновение, нередко принимающее конфликтный и агрессивный характер. Именно на стыке этих информационных потоков «рождаются» информационные войны, к рассмотрению феномена которых мы перейдем ниже.
В политологической литературе современную эпоху нередко обозначают как информационную, и у подобного определения есть немало оснований. Стремительное, даже экспоненциальное, развитие цифровых технологий привело к тому, что информатизация затронула практически все сферы жизни общества – от «низового», сугубо бытового (уровня обыденных социальных отношений) до таких «высоких» сфер, как военное дело и геополитика.
Сейчас уже невозможно представить, чтобы какое-либо государство при выработке национальной военной доктрины обошло стороной такую важнейшую составляющую, как информационная безопасность. Нельзя забывать и о том, что сама глобальная сеть Интернет появилась на свет во многом как результат развития именно военных технологий и изначально предназначалась для сугубо милитаристских целей. Только спустя десятилетия этот глобальный информационно-сетевой инструмент стал неотъемлемым атрибутом повседневной жизни, но истоки его коренятся в военной сфере. Напомним, что «ключевую роль в появлении новых технологий играло новаторское исследовательское агентство Министерства обороны США DARPA, которое положило начало Интернету. С начала
60-х гг. существовала сеть ARPANET (Advanced Research Project Agency Network), предназначенная для управления перспективным планированием научно-исследовательских работ Министерства обороны США. В 80-х гг. было принято решение о подключении к ARPANET частных и коммерческих структур, вследствие чего и появился Интернет» [Удовик 2002: 221].
Отсюда видно, что информационные и военные технологии изначально шли «рука об руку», и к настоящему времени эта связь, хоть и закамуфлированная «бытовым» пользовательским Интернетом, только усилилась, хотя это не столь очевидно обыденному сознанию. С начала ХХI в. применение информационных технологий превратилось в мощный фактор мировой политики, и нередко именно информационная и медиа- составляющие оказывают сильное воздействие на выстраивание международных отношений. Тех целей, которые рискованно достигать военным путем, в условиях доминирования информационных технологий подчас можно достичь «мирными» информационными методами. Именно на стыке этих двух подходов возник термин «информационная война».
Проанализировать феномен информационных войн невозможно в отрыве от понятия «мягкой силы», которое в последнее время приобрело устойчивую медийную и даже научную популярность, стало, если можно так выразиться, политологически модным. Редкая статья о международных отношениях обходится без использования термина «мягкая сила». Здесь рассмотрение этого понятия оказывается не просто данью моде, но и научно оправданным, поскольку информационные войны выступают, с нашей точки зрения, наиболее органичными проявлениями «мягкой силы».
Концепция «мягкой силы», впервые выдвинутая американским политологом Джозефом Наем, изначально имела сугубо электоральное назначение: она была призвана доказать, что когда прямые приемы предвыборной конкуренции оказываются неэффективными, целесообразно задействовать скрытые и незаметные методы политической борьбы. Термин быстро вошел в политический обиход, стал широко применяться политиками, особенно американскими, а затем вышел за рамки предвыборной тематики, получив геополитическое наполнение. Сам
Дж. Най доработал свою концепцию применительно к международным отношениям в широко известной монографии «Мягкая сила: средства успеха в мировой политике» [Nye 2004]. Суть концепции мягкой силы состоит в следующем: там и тогда, где и когда достичь цели жестким силовым путем становится объективно невозможным, применимы методы несилового, «мирного» воздействия, обеспечивающие желаемые результаты. Российский политолог Е. Харитонова отмечает: «Дж. Най определяет “мягкую силу” как способность государства достичь желаемого не путем принуждения, а с помощью убеждения, основанного на привлекательности внешней политики, культуры и национальных ценностей» [Харитонова 2015: 48]. Она же заключает: «Противопоставленная “жесткой силе” и основанная на привлекательности или привлекательном имидже государства, “мягкая сила” представляется альтернативным инструментом решения внешнеполитических задач, часто более предпочтительным, чем военные или экономические методы» [Там же].
Любопытно, что параллельно с американскими аналогичные теоретические разработки велись китайскими политологами. Восточный аналог концепции «мягкой силы» носит название «трансграничной орбитальной войны», которая остается малоизвестной русскоязычному читателю. Китайские военные теоретики справедливо полагали, что «победить Соединенные Штаты Китаю невозможно, если сталкиваться на уровне военных сил, но если обсуждать весь набор “орбиталей”, а именно финансовую войну, пропагандистскую войну, различные сетевые формы, то действие на всех возможных “орбиталях” может дать совершенно иной результат» [Громыко 2016].
Примечательно, что две схожие по сути концепции развивались независимо друг от друга на разных «полюсах» современного мира; это свидетельствует, что ими объективно отражен определенный макрополитический тренд: «мягкая сила» действительно оказывается мощным фактором в современной мировой политике.
Важнейшим элементом проведения стратегии «мягкой силы» является информационная война как процесс применения информационной силы. Понятие информационной силы в контексте рассмотрения «мягкой силы» уже применяется в отечественной политологии. Так, к интересным выводам приходит Ю. Давыдов, проанализировавший ряд силовых компонент этого общего понятия: экономическую, политическую, научно-техническую, идеологическую и информационную силу. Он констатирует: «Среди исследователей идут дискуссии относительно использования информационной силы на международной арене. Это вполне закономерно, ибо человечество вступило в век информации и информационных систем. …Контроль над международными коммуникациями создает новые формы зависимости между государствами. На рубеже веков развернулась “четвертая информационная революция”, во многом характеризующаяся максимальным внедрением мультимедийных, цифровых технологий…» [Давыдов 2004: 76].
В трактовках термина «информационная война» есть и тенденция ставить акцент на втором слове, то есть выделять милитаристский аспект как определяющий. Так, Г. Б. Корсаков, определяя данное понятие применительно к военной стратегии США, отмечает: «Под этим термином понимается комплексное информационное воздействие на систему государственного и военного управления противника, которое уже в мирное время приводило бы к принятию благоприятных для США решений, а в ходе конфликта полностью парализовало бы функционирование структуры управления противника» [Корсаков 2012: 49].
Представляется, что абсолютизация сугубо милитаристского аспекта непомерно сужает спектр проявлений информационных войн. С нашей точки зрения, данный феномен имеет достаточно ярко выраженное «гражданское» измерение, проявляющееся в подчас агрессивном информационном воздействии на общественное сознание и социально-психологическое состояние гражданского населения средствами глобальных СМИ и посредством их «информационного эха» в социальных сетях.
В научной и особенно публицистической литературе имеет место некоторая терминологическая путаница относительно разных видов «войн»: такие предикаты войны, как «медиа», «информационная», «кибер», «цифровая», «сетевая»
и т. п., нередко используют как синонимы. Подобную ситуацию можно объяснить тем, что сам феномен информационного противостояния является инновационным элементом мировой политики и пока в недостаточной мере подвергнут теоретическому осмыслению и политологической рефлексии. Рискнем предложить авторскую классификацию различных типов информационных войн и в определенном смысле логически упорядочить обозначенные выше термины.
Наиболее общим, объединяющим родовым понятием выступает термин «информационная война». Руководствуясь критерием степени транспарентности, можно выделить два типа подобного рода войн: открытые и латентные. К открытым относятся медиавойны, в которых ведущими субъектами информационного противостояния оказываются национальные, региональные или глобальные массмедиа, новостные корпорации. К закрытым или латентным относятся кибервойны, которые могут разворачиваться в форме хакерских атак как между государствами, так и между автономными по отношению к ним интернет-сооб-ществами. Промежуточным (или гибридным) вариантом информационных войн являются, на наш взгляд, сетевые войны. Рассмотрим эти разновидности более детально.
Особенность медиавойн состоит в том, что медиакорпорации как информационные платформы, охватывающие крупные аудитории, создают определенные, подчас противоречащие друг другу «картины мира». Столкновение в общественном сознании подобного рода противоположных мировоззренческих схем нередко дает эффект информационной войны. Наиболее мощная «новостная» составляющая имеет место, безусловно, в информационной внешней политике США. Исторические корни такого статуса информационно-новостных каналов восходят к завершающему этапу холодной войны между США и СССР. В 1986 г. администрацией Р. Рейгана была принята директива «Об американской международной информационной политике», где, в частности, декларировалось, что «международная информация – неотъемлемая и жизненно важная часть американской стратегии и политики национальной безопасности в общем смысле. В комплексе с инструментами общественной дипломатии международная информационная политика является ключевым стратегическим инструментом формирования фундаментальных политических и идеологических тенденций в мире в долгосрочной перспективе» [Шариков 2015: 28]. Следуя этой установке, в 1989 г. Пентагон создал специальную группу – Командование сил специальных операций, в компетенцию которого входило проведение различного рода психологических операций. Анализируя современную американскую доктрину информационной политики, российский политолог П. А. Шариков приходит к выводу, что «в доктринальных документах по американской стратегии последних лет термин “информационная война” не употребляется. Американцы отказались от использования этого термина в качестве определения способа ведения конфликта исключительно информационными средствами. Вместе с тем в открытых доктринальных документах употребляются такие понятия, как информационные операции военной поддержки (military information support operation), сетецентрические способы ведения боя (net-centric warfare)» [Там же]. С нашей точки зрения, это явно демонстрирует стремление терминологически «закамуфлировать» реализуемую де-факто стратегию информационной войны, проводниками которой выступают как государственные, так и частные информационные агентства США и их политических союзников.
Попытаемся проследить основные векторы подобного рода новостного, а по сути мировоззренческого противостояния, а также стратегии противодействия, которую применяют другие государства для минимизации влияния транснациональных информационных корпораций.
Центром столкновения информационных потоков в последние годы, безусловно, стала Украина. В 2014 г. конгресс США с целью проведения в международном масштабе своей новостной политики принял закон «Об американском иновещании на территории Украины и соседних регионов». Основным институтом, призванным реализовывать данный законодательный акт, стал созданный еще в 1994 г. Совет директоров телерадиовещателей, в состав которого входят ведущие информационные агентства международного профиля с вещанием на 28 языках мира («Голос Америки», «Свободная Европа», «Радио Свобода», CNN и другие). Именно с целью противодействия их активности и, в свою очередь, международной трансляции многополярной картины мира в ноябре 2014 г. было создано агентство «Sputnik», а также активизирована и расширена деятельность медиахолдинга «Russia Today», функционирующего с 2005 г.
Другим стратегическим вектором ведения информационных медиавойн современности выступает геополитическая оппозиция «глобального Севера» и «глобального Юга», причем лидером первого выступают США, а второго – Китай, хотя существует целый ряд локальных «фронтов» этого противостояния.
Е. А. Виноградова справедливо отмечает: «В связи с ростом международной напряженности в ХХI в. особую актуальность приобретает изучение глобальных технологий, используемых в информационном противоборстве между индустриальными странами Востока и экономически развитыми странами Запада» [Виноградова 2012: 137].
В начале ХХI в. «глобальный Юг», особенно в лице Китая, арабского мира, Ирана и стран Латинской Америки, заметно активизировал свою информационную политику, создавая либо существенно расширяя агентства, альтернативные мировым информационным корпорациям. Особенно обращает на себя внимание стратегия КНР по наращиванию информационной мощи на международной арене. Анализируя китайскую политику в глобальном информационном пространстве, секретарь российского МИД Евгений Евдокимов отмечает: «В январе 2009 г. Пекин объявил о планах выделить до 45 млрд юаней (порядка 6,6 млрд долларов) на расширение китайских иноязычных СМИ. Планы включали увеличение количества зарубежных корпунктов государственного информационного агентства “Синьхуа” до 186, а также расширение сферы его деятельности на спутниковое и интернет-вещание. В 2009 г. были запущены каналы на китайском и английском языках, планируется начало вещания на арабском, французском и русском. Центральное телевидение Китая ССTV в дополнение к уже действующим каналам на английском, французском и испанском языках в 2009 г. запустило канал на русском языке, а в 2010 г. – на арабском и португальском» [Евдокимов 2011: 74]. Таким образом, Китай явно оспаривает у США мировое информационное лидерство и в скором времени может вырасти в серьезного игрока на арене глобального медийного противостояния.
Другим регионом «глобального Юга», где активно ведутся медиавойны, является Ближний Восток. Здесь целью подобных операций со стороны США и их союзников выступает переформатирование общественного мнения в сторону толерантности и лояльности по отношению к их внешней и военной политике. Так, перед началом военных операций в Ираке и Афганистане США при техническом содействии своих крупных информационных агентств создали своего рода «филиалы» американских СМИ, в результате чего на свет появился телевизионный канал «Al Hurra» и радиостанция «Sawa», вещающие на арабском языке [Torres 2011: 9]. Симметричным ответом арабского мира на такого рода информационную агрессию стало создание в 2003 г. англоязычной версии влиятельного в регионе новостного канала «Аль-Джазира».
Похожую ситуацию можно наблюдать в Латинской Америке, где против правительств левой политической ориентации развернулась мощная информационная война со стороны американских и западноевропейских транснациональных медийных корпораций, которым вторят местные частные СМИ, находящиеся в непримиримой оппозиции к левым и левоцентристским правительствам. В Аргентине и Бразилии медиакорпорации долгое время выступали своего рода «суперпартией», сыгравшей важнейшую роль в консолидации правых сил и смене власти в 2015–2016 гг. В настоящее время медиавойна в полном объеме ведется против Венесуэлы и других стран «левой группы». Флагманами массированной информационной атаки выступают испанский медиахолдинг PRISA, владеющий влиятельной газетой «El Pais», а также испаноязычные версии североамериканской компании CNN, британской BBC и др. Эти СМИ проводят четкий редакционный курс на дискредитацию левых президентов и всей их политики, в первую очередь социально-экономической, и безапелляционную поддержку правой оппозиции с целью обеспечить переход власти в ее руки. С целью противодействия информационной агрессии в 2005 г. по инициативе Венесуэлы был создан альтернативный новостной канал «TeleSur» с филиалами в двенадцати государствах Латинской Америки.
Перейдем к рассмотрению другого типа информационных войн. Закрытый, или латентный, тип информационных войн предполагает более широкий «веер» разновидностей, поскольку сама природа информационных «военных» действий предполагает максимальное сохранение анонимности субъекта осуществления операций. Эффективность информационно-диверсионной операции во многом определяется тем, насколько обеспечены и сохранены анонимность и обезличенность проводящего ее субъекта. Это обстоятельство и определяет «популярность» латентных информационных войн в современном арсенале интернет-противо-стояний.
К латентному типу можно отнести в первую очередь кибервойны. В них решаются военные или околовоенные цели и задачи, но намеренно без использования собственно милитаристского арсенала, а исключительно посредством компьютерных технологий. Например, выведение из строя той или иной инфраструктуры «противника» путем внедрения в электронную систему вируса (как это произошло в 2009 г. в отношении Ирана, когда программа StuxNet, разработанная американскими программистами, нарушила функционирование компьютерной сети и поставила под угрозу проведение иранской ядерной программы). Субъектами противостояния в кибервойне оказываются как отдельные государства, целенаправленно стремящиеся избежать военного столкновения путем перевода противоборства в информационную плоскость, так и анонимные или квазианонимные интернет-сообщества, проводящие хакерские атаки против национальных государств, их политических, экономических или информационных институтов.
Характерно, что ряд государств уже и юридически включили ведение кибервойн в свои военные доктрины. В частности, так поступил Пентагон. В 2010 г. на страницах влиятельного журнала «Foreign Affairs» бывший министр обороны США Уильям Линн в статье под названием «Защищая новые владения. Киберстратегия Пентагона» констатировал: «В вопросах военной доктрины Пентагон уже формально признал киберпространство как новое поле ведения войны. Фактически оно превратилось в критический фактор военных операций как на земле, так и на море и в воздухе» [Lynn III 2010]. По оценке американского эксперта по информационной безопасности Джеймса Льюиса, в настоящее время двенадцать из пятнадцати ведущих военных держав мира ведут прикладные исследования по разработке программ кибервойны, включая тактику и стратегию [Año... 2013]. В число таких стран входят США, Франция, Германия, Китай, Россия, Япония, Великобритания, Израиль и др. В мировой прессе уже введен в оборот термин «холодная кибервойна» по аналогии с холодной войной между США и СССР в ХХ в. Эксперты полагают, что в настоящее время мир стоит на пороге полномасштабного информационного киберконфликта, предпосылки которого уже созданы опытом различных стран в первые десятилетия XXI в.
Рассмотрим вкратце историю современных кибервойн. Одной из первых крупных киберопераций стала акция, осуществленная сербскими военными в период противостояния агрессии НАТО в 1999 г. Национальный герой Сербии капитан Драган создал мобильную военную группировку из 450 человек, в состав которой входили также специалисты в области информационной безопасности. В течение недели им удалось блокировать работу сайта Белого дома, а также внедриться в информационные системы Пентагона и затруднить их функционирование [Fuentes 1999].
C 1998 по 2000 г. была зафиксирована слежка за компьютерами NASA, Пентагона, Министерства энергетики США и ряда научно-исследовательских центров, а также за американскими университетами. В прессе эта операция получила обозначение «Лунный лабиринт» (Moonlight Maze). По неподтвержденной информации, эта двухлетняя операция проводилась российскими хакерами, хотя никаких доказательств причастности России к ней так и не было установлено.
В 2005 г. газета TheWashingtonPost опубликовала материал, в котором говорилось о кибератаке со стороны Китая, получившей название «Операция Титан». На этот раз информационной атаке подверглись Государственный департамент, министерства обороны и энергетики [Graham 2005]. Операции «Лунный лабиринт» и «Титан» побудили Конгресс США провести исследование и опубликовать доклад под названием «Информационные операции, электронная война и кибервойна: возможности и связь с вопросами политики». В докладе красной нитью проходил тезис: кибервойны имеют непосредственную связь с мировой политикой; основными потенциальными противниками США в киберпространстве становятся Китай, Россия, Куба, Иран, Ирак, Ливия и КНДР, а также многочисленные негосударственные террористические группы, способные атаковать гражданские и военные американские сети (Congressional Research Service).
В 2010 г. TheWashingtonPost опубликовала объемный материал о кибершпионаже Китая в отношении ведущих тридцати четырех американских компаний. Эксперты зафиксировали новый качественный прорыв в уровне защищенности от информационных атак, использовании новых кодов и т. п. Главной целью атак были названы промышленный шпионаж и контрразведка. В прессе данная операция получила наименование «Аврора» [Google… 2010].
Следующим значительным эпизодом мировой кибервойны стал уже упоминавшийся вирус StuxNet, который по оценке экспертов компании «Symantec», специализирующейся на информационной безопасности, стал «первым в истории информационным вирусом, способным наносить ущерб в физическом мире»
[The New York Times 2011].
Главная цель вируса StuxNet состояла в том, чтобы разрушить иранские ядерные центрифуги, связанные с процессом обогащения урана, и тем самым предотвратить, как утверждалось, создание Ираном атомного оружия. Атака была довольно успешной: удалось вывести из строя около тысячи центрифуг (шестую часть от общего количества, которым располагало тогда правительство Тегерана). По оценкам, внедрение этого информационного червя задержало развитие ядерной программы Ирана на два года. Тем самым после операций «Лунный лабиринт», «Титан» и «Аврора», совершенных в отношении институтов США, активное контрнаступление в мировом киберпространстве начали проамериканские хакеры. С полной уверенностью утверждать, что авторство StuxNet принадлежит Пентагону, нельзя, поскольку нет прямых доказательств его причастности к разработке этого червя; но если следовать логике «кому это нужно», то США оказываются главными бенефициарами результатов информационной атаки на Иран (в то время активно шли переговоры об иранской ядерной программе, и Вашингтон занимал самую жесткую позицию, отказывая Тегерану в праве развивать свою атомную энергетику).
Однако Иран был отнюдь не единственной мишенью вируса. Его запуск ознаменовал, пожалуй, первую в истории скрытую информационную войну всемирного масштаба, поскольку червем StuxNet были заражены компьютеры многих стран. По данным корпорации Symantec, из ста тысяч пораженных компьютеров на долю Ирана приходилось более половины (60 тысяч), остальными жертвами этой массовой кибератаки стали компьютеры Индонезии, Индии, Азербайджана, Пакистана, Малайзии, Узбекистана, России и даже Великобритании [Symantec]. Своеобразным «преемником» StuxNet стал вирус Duqu, подвергавший деформации главным образом документацию и текстовые документы Word. Запуск этого вируса также был направлен главным образом против Ирана, но в определенной степени затронул и другие государства: Судан, Францию, Швецию, Индию, Украину.
В 2012–2013 гг. доминанта информационного глобального противостояния вновь вернулась в плоскость отношений между США и Китаем. Как из рога изобилия посыпались взаимные обвинения в кибершпионаже. Так, китайский Национальный центр экстренного реагирования на ситуации в Интернете опубликовал информацию о том, что в 2012 г. более 30 тысяч китайских сайтов подверглись хакерским атакам американского происхождения [Жиров 2013: 2]. В ответ был опубликован сенсационный доклад частной североамериканской фирмы «Mandiant» под названием «Обнаружен один из центров кибернетического шпионажа КНР». В нем, в частности, говорилось, что группе хакеров, работающих в официальных военных структурах китайской армии, «удалось похитить данные у 141 компании по всему миру, 115 их них – американские» [Волков 2013: 5]. Взаимные обвинения не переросли в полномасштабный дипломатический конфликт, но ситуация находилась на грани срыва и были все условия для перевода «вербальной войны» в политическую плоскость.
Субъектами проведения киберопераций могут быть и негосударственные структуры, осуществляющие похищение конфиденциальной либо эксклюзивной информации, нередко связанной с военной тайной, или же информации, публичное разглашение которой может нанести имиджевый урон тому или иному государству, его институтам или отдельным политикам. Здесь наиболее заметными игроками выступают сообщества Anonimous и Wikileaks, первое из которых носит сугубо анонимный характер, а второе можно квалифицировать как квазианонимное, поскольку его лидер Дж. Ассанж хорошо известен и находится в центре внимания мировых СМИ. Размышляя о роли киберсообществ, российский политолог П. А. Шариков отмечает: «Как представляется, в последнее время описываемая тенденция приобретает совершенно невероятные масштабы, апогеем этого явления на данный момент выступает история со скандальным сайтом Wikileaks. Сайт Wikileaks начал работать с января 2007 г., на нем уже публиковались различные разоблачения, однако инциденты с утечкой военного архива о войне в Афганистане летом 2010 г., а также дипломатической переписки осенью того же года сделали его знаменитым на весь мир» [Шариков 2011: 101]. Нельзя пройти мимо роли Дж. Ассанжа и его «детища» в предвыборной политической гонке в канун президентских выборов 2016 г., когда Wikileaks превратился в мощный инструмент дискредитации кандидата от Демократической партии Хиллари Клинтон. Из боязни разоблачений в октябре 2016 г. Дж. Ассанжу был даже заблокирован доступ в Интернет [Ecuador… 2016].
Здесь стоит сказать о феномене квазианонимности, которая активно реализуется сообществом Wikileaks. С одной стороны, участники кибервойны стремятся
к анонимности с целью избежать ответственности (в частности, сайт Ассанжа проводит политику неразглашения своих источников), но, с другой, – в случае абсолютной неизвестности и анонимности может быть утрачен эффект «политического месседжа». Как иные группировки подчас принимают на себя ответственность за теракты лишь затем, чтобы донести до мирового сообщества свою политическую позицию, так и субъекты кибервойн лишь отчасти действуют в анонимном режиме.
Гибридной формой открытого и закрытого типов информационной борьбы выступают так называемые сетевые войны. В них элементы медиавойн и кибервойн сочетаются, базируясь на информационной платформе транснациональных социальных сетей. С одной стороны, через инфраструктуру таких платформ, как Facebook или Twitter, транслируются и внедряются в общественное мнение картины мира, создаваемые крупными массмедиа. С другой стороны, те же социальные сети служат удобным объектом для хакерских атак закрытого типа и несанкционированного получения конфиденциальной информации. Это позволяет говорить о гибридном (или синтетическом) характере сетевых войн. Весьма близким к понятию «сетевые войны» нам представляется термин «сетевая дипломатия», де-факто являющийся переводом предыдущего на язык политкорректности.
В настоящее время США взяли на вооружение стратегию «сетевой дипломатии» в стремлении оказать внешнеполитическое воздействие на своих геополитических конкурентов в различных регионах мира [Алхименков 2014; Скаленко 2016].
Следует отличать понятие «сетевые войны» от концепции сетецентрической войны, характеризующей новый подход к пониманию трансформации самого феномена войны в современную эпоху. Сетецентрическая война заключается «в использовании информационно-коммуникационных технологий для перехода от операций, основанных на применении отдельных “платформ”, к операциям, проводимым в едином информационном пространстве» [Корсаков 2008: 95]. То есть речь идет о фундаментальном переходе от парадигмы классической войны к парадигме войны неклассической. В контексте сетецентрического противостояния сетевые войны составляют отдельный фронт информационных действий, разворачивающихся в пространстве глобальных социальных сетей.
Социальные сети могут играть ключевую роль и в социально-политических процессах, что ярко продемонстрировал опыт корпорации Facebook, ставшей одним из решающих факторов «арабской весны» [Facebook… 2012]. Алгоритм сетевых войн может разворачиваться по разным сценариям, но обобщенно его можно свести к следующей схеме: вначале производится мощный информационный вброс в социальные сети со ссылкой на релевантный и вызывающий доверие источник; затем информация, распространяющаяся в режиме «снежного кома», становится реальным фактом и фактором политических процессов. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример. В апреле 2013 г. со взломанного аккаунта сотрудников агентства AssociatedPress в социальные сети попала ложная информация о ранении Барака Обамы. Сетевое возбуждение достигло столь высокого градуса, что буквально через несколько часов эта информация привела к обрушению индекса Dow Jones [Попов 2013]. Именно социальные сети стали проводником этой псевдоинформации, придали ей статус правдивой и вызвали резонанс, реально отразившийся на состоянии мировой экономики.
Таким образом, можно заключить, что в современную «цифровую» эпоху информационные войны постепенно приобретают тенденцию к становлению доминирующей формой активации и протекания геополитических конфликтов. Спектр методов ведения информационных войн очень широк: от медиавойн при участии влиятельных корпораций массмедиа до прямолинейных кибератак и внедрения вирусов в компьютерные сети реального или предполагаемого противника. При этом информационные атаки нередко могут иметь непредвиденные последствия вплоть до глобальных. Особенно высоки риски в тех случаях, когда cредством нападения становятся глобальные социальные сети. С ускорением процессов информационной глобализации, возможно, будут найдены и более изощренные методы ведения информационных войн, способные обеспечить анонимность и невидимость, а тем самым и безнаказанность их инициаторов. Нельзя исключать и того, что мир, погруженный в пучину геополитических конфликтов, находит в информационных войнах мирный выход накопившейся агрессии, опасаясь доводить конфликты до открытого вооруженного столкновения. Но чаще всего информационные войны становятся новым «цифровым» каналом трансляции этой агрессии, причем глобальные информационные технологии выступают в роли оружия нового типа.
Литература
Алхименков М. А. Социальные сети и современная интернет-дипломатия США // США и Канада: экономика, политика, культура. 2014. № 11. С. 52–66.
Виноградова Е. А. Стратегическая коммуникация стран АЛБА на Ближнем Востоке: информационная война с Западом // Мир и политика. 2012. № 7(70).
Волков К. Америку достали хакеры // КОМПАС: Вестник международной аналитической информации. ИТАР-ТАСС. 2013. № 11.
Глобализация: Контуры ХХI века: реф. сб. / под ред. Ю. Н. Игрицкого и др. М. : ИНИОН РАН, 2002.
Громыко Ю. Контрпропаганда запускает знаниевый проект. Эфир передачи «Смысл игры» на радио «Вести ФМ». 2016. 21 октября [Электронный ресурс]. URL: http://radiovesti.ru/episode/show/episode_id/42006 (дата обращения: 10.11.2016).
Давыдов Ю. Понятие «жесткой» и «мягкой» силы в теории международных отношений // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 1(4). С. 69–80.
Евдокимов Е. Политика Китая в глобальном информационном пространстве // Международные процессы. 2011. Т. 9. № 1(25). С. 74–83.
Жиров Ф. Китай – США: начало кибервойны? ИТАР-ТАСС. 2013. 6 марта [Электронный ресурс]. URL: http://tourpress.tv-telecom.ru/blog/9/288750 (дата обращения: 01.11.2016).
Корсаков Г. Б. Войны будущего в исследованиях американских авторов // США и Канада: экономика, политика, культура. 2008. № 6. С. 89–102.
Корсаков Г. Б. Роль информационного оружия в военно-политической стратегии США // США и Канада: экономика, политика, культура. 2012. № 1(505). С. 39–60.
Попов Е. Виртуальное покушение на Обаму подорвало веру в Интернет. 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://www.vesti.ru/doc.html?id=1078900 (дата обращения: 02.11.2016).
Скаленко А. К. Глобальносистемный кризис трансинформационной цивилизации // Век глобализации. 2016. № 1–2 (17–18). С. 102–113.
Удовик С. Л. Глобализация: семиотические подходы. Киев : Ваклер, 2002.
Харитонова Е. Эффективность «мягкой силы»: проблема оценки // Мировая экономика и международные отношения. 2015. № 6. С. 48–58.
Шариков П. А. Герои информационной эпохи // Мир и политика. 2011. № 5(56). С. 97–103.
Шариков П. А. Российский вектор американской информационной политики // США и Канада : Экономика, Политика, Культура. 2015. № 9. С. 23–36.
Año de la ciberguerra? CNNMoney.com. 2013 [Электронный ресурс]. URL: http://cnnespanol.cnn.com/2013/01/08/2013-el-ano-de-una-ciberguerra-real/ (дата обращения: 29.10.2016).
Ecuador cuts off Internet Access for WikiLeaks Founder Julian Assange // The Washington Post. 2016. October 18 [Электронный ресурс]. URL: https://www.washingtonpost. com/world/ecuador-cuts-off-internet-access-for-wikileaks-founder-assange/2016/10/18/2772 81f6-95ac-11e6-9b7c-57290af48a49_story.html (дата обращения: 15.10.2016).
Facebook, trinchera de la primavera árabe // INFOBAE. 2012. URL: http://www.info bae.com/2012/02/05/1043363-facebook-trinchera-la-primavera-arabe/ (дата обращения: 01.11.2016).
Fuentes J. Guerra informática en Serbia // El Mundo. 1999. 16 abri [Электронный ресурс]. URL http://www. elmundo.es/navegante/99/abril/16/hackers.html (дата обращения: 28.10.2016).
Global Studies Encyclopedic Dictionary / Ed. by A. N. Chumakov, I. I. Mazour,
W. C. Gay. With a Foreword by Mikhail Gorbachev. Amsterdam; New York, NY : Editions Rodopi B. V., 2014.
Google China Cyberattack Part of Vast Espionage Campaign Experts Say // The Washington Post. 2010. January 13 [Электронный ресурс]. URL: http://www.washingtonpost. com/wpdyn/content/article/2010/01/13/AR2010011300359.html (дата обращения: 25.10. 2016).
Graham B. Hackers Attack Via Chinese Web Sites // The Washington Post. 2005. August 24 [Электронный ресурс]. URL: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/ article/2005/08/24/AR200 5082402318.html (дата обращения: 01.11.2016).
Lynn III W. J. Defending a New Domain // Foreign Affairs. 2010. September/October [Электронный ресурс]. URL: http://www.foreignaffairs.com/articles/66552/william-j-lynn-iii/defending-a-new-do main (дата обращения: 15.10.2016).
Nye J. Soft Power: The Means To Success In World Politics. New York, NY : Public Affairs, 2004.
Symantec. El gusano Stuxnet [Электронный ресурс]. URL: http://www.symantec. com/es/mx/theme.jsp?the meid=stuxnet (дата обращения: 19.10.2016).
Torres M. Los medios de comunicación globales y la acción exterior del Estado // La seguridad más allá del Estado. Madrid : Plaza & Valdés, 2011. Pр. 93–111.
* Мехтиева Нигяр Рустам кызы – аспирант кафедры «Зарубежное регионоведение и внешняя политика» Российского государственного гуманитарного университета. E-mail: nika_mex@hotmail.com.
http://www.intelros.ru/readroom/vek-globalizacii/ek3-2017/33890-informacionnye-voyny-kak-cifrovoy-as-pekt-globalizacii.html
19 октября 1909 года умер Чезаре Ломброзо
Смотрите Живую Энциклопедию Союза криминалистов и криминологов
19 октября 1994 года московский областной суд вынес смертный приговор 35-летнему Сергею Головкину (известному до поимки под кличками Удав и Фишер), признанному виновным в 11 изнасилованиях и убийствах. Жертвами маньяка становились доверчивые подростки (мальчики в возрасте от 12 до 15 лет), которых он под разными предлогами заманивал к себе на подмосковную дачу, насиловал и затем садистски убивал. В 1990 году Головкин совершил таким способом двойное, а в 1992-м – тройное убийство. В домике, расположенном неподалёку от правительственной дачной зоны, преступником был оборудован специальный подземный бункер – звуконепроницаемый, с камерой для пыток. Закрывшись изнутри на замок, Фишер связывал детей, поочерёдно насиловал их и пытал, заставляя умирать медленной смертью. Мальчики, которых ожидала та же участь, должны были наблюдать за мучениями товарищей. Расчленённые трупы Фишер закапывал в лесу. Выйти на след маньяка помог случай: подросток, не пожелавший сесть в машину Головкина, сообщил о своих подозрениях в милицию и сумел описать, а затем опознать преступника.
Игорь Джохадзе. Криминальная хроника человечества
Дивали или Дипавали (Diwali или Deepavali), что на санскрите означает «огненная гроздь» — фестиваль огней, повсеместно отмечаемый в Индии и символизирующий победу света над тьмой, добра над злом. Приходится на начало месяца Картик (октябрь — ноябрь) и празднуется в течение пяти дней.
Существует несколько легенд, связанных с праздником. Вишнуиты увязывают начало празднования Дивали с коронацией царевича Рамы, седьмого воплощения Вишну. В ночь его счастливого возведения на трон по всей стране была устроена иллюминация.
По другой версии, мудрое правление Рамы знаменовало избавление от духовного мрака. Зажигаемые огни символизируют возвращение человечества из тьмы к свету, благодаря легендарному царевичу.
В каждом районе Индии празднование Дивали имеет свои особенности. Для некоторых частей страны и групп населения (например, для торговых общин Западной Индии) Дивали совпадает с началом Нового года. Торговцы в этот день приводят в порядок счетоводные книги, прибирают лавки. Вечером магазины и дома иллюминируют масляными светильниками или гирляндами электрических лампочек.
На большей части территории Индии Дивали посвящается Богине богатства и плодородия Лакшми, супруге Бога Вишну. Дома тщательно убирают, зажигают все огни, так как Богиня не любит темноты, обращаются к ней с молитвой, подносят ей молоко, в которое опущены монеты, а на ночь оставляют двери и окна открытыми, чтобы ей было легче проникнуть в дом.
На Юге Индии в Дивали отмечают победу Бога Кришны над демоном Наракасурой. В этот день победы добра над злом индусы обильно смазывают себя кокосовым маслом, что очищает их от грехов, так как церемония эта считается равной по значению омовению в священном Ганге.
На Востоке Индии, и особенно в Бенгалии, Дивали посвящен поклонению черной Богине Кали, олицетворяющей культ силы. По этому случаю перед изображениями Богини десять дней совершают молитвы, а затем эти изображения погружают в воды рек или прудов.
Дивали празднуется и мусульманами, отмечающими приход Лакшми огнями и игрой в карты и кости, ведь Лакшми приносит удачу.
В этот праздник света улицы городов и сел озаряются тысячами огней и фейерверков. Воздух сотрясается от взрывов ракет, петард и хлопушек.
http://www.calend.ru/
Об авторе: Александр Николаевич Сухаренко – директор Центра изучения новых вызовов и угроз национальной безопасности РФ (Владивосток).
Фото пресс-службы МВД РФ
Присоединившись к Конвенции Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при проведении международных коммерческих сделок, Россия взяла на себя обязательство обеспечивать на законодательном уровне защиту лиц, сообщивших о коррупционных правонарушениях. С 2015 года Минтруд пытается подготовить удобоваримый закон о защите прав и интересов информаторов, уведомивших работодателя или прокуратуру о фактах коррупции в государственных (муниципальных) органах или организациях. Однако недавно внесенный в Госдуму правительственный законопроект оказался полностью выхолощенным. Минтруд почему-то отказался от полноценного закона, удовлетворившись внесением изменений в профильный закон 2008 года и ряд президентских указов.
 |
После почти трехлетних раздумий государство ограничилось следующими мерами: в течение двух лет с момента регистрации уведомления о коррупционном правонарушении информатор будет защищен от неправомерного увольнения, перевода или привлечения к дисциплинарной ответственности, а также обеспечен бесплатной юридической помощью. Сведения о нем и сообщенном факте станут конфиденциальными. Правда, в случае участия в уголовном процессе к нему могут применить меры, предусмотренные законами «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» и «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства».
Так и не сумев определиться с размером, правительство исключило из законопроекта одну из важных мер, призванную мотивировать лиц, которым стало известно о фактах коррупции, – материальное вознаграждение. Ранее предполагалось, что информатору может быть выплачено от 5 до 15% от суммы взятки, коммерческого подкупа или незаконно перемещенных денежных средств. Если его сообщение позволило предотвратить ущерб государственной казне или имуществу, он мог бы получить от 5 до 15% от суммы предотвращенного ущерба, установленного решением суда, Счетной палаты или иного уполномоченного госоргана, но не более 3 млн руб. Логика государства проста: зачем доплачивать служащим за обыкновенную порядочность?
Между тем аналогичные нормы весьма неплохо зарекомендовали себя в Канаде, США и Южной Корее. Так, в минувшем году 18 корейских информаторов получили от антикоррупционной комиссии 328 млн вон, сэкономив государству 2,4 млрд. А за неполный 2017-й 25 заявителям, сообщившим о коррупции на 1,8 млрд вон, выплатили уже 243,7 млн. В свою очередь, комиссия по ценным бумагам США за 2012–2017 годы выплатила 43 осведомителям около 153 млн долл., взыскав с нарушителей более 953 млн.
Отказались в правительстве и от защиты родственников заявителей, а также от иных мер поощрения последних (благодарностей, внесения в Книгу почета с выдачей соответствующего свидетельства и др.). Хотя с 2015 года негласное сотрудничество со спецслужбами (МВД и ФСБ) включается в пенсионный стаж (ст. 18 закона «Об оперативно-розыскной деятельности»).
 |
Между тем уже сейчас есть большие сомнения в эффективности предлагаемого к принятию закона. В силу сложившихся традиций, имеющихся привилегий (высоких зарплат) и круговой поруки чиновники и сейчас не торопятся сообщать куда следует о предложенных взятках, не говоря уже о проделках коллег. По данным Генпрокуратуры РФ, за 2016 год – первое полугодие 2017 года было выявлено 408 фактов неуведомления государственными (муниципальными) служащими о склонении их к коррупционному правонарушению. Подавляющее большинство нарушителей занимали федеральные госдолжности. Однако уволили за этот проступок по утрате доверия всего шестерых чиновников.
Как показывает практика, коррупционеров охотнее сдают отнюдь не сослуживцы, а бизнесмены, которых те облагают непомерным оброком. Представители бюрократии распускают язык лишь под давлением обстоятельств (будучи пойманными за руку) либо с целью заключения досудебного соглашения о сотрудничестве, позволяющего избежать длительного срока. По итогам первого полугодия более половины из 6,7 тыс. осужденных по коррупционным статьям согласились с предъявленным обвинением, а 130 заключили досудебное соглашение.
Впрочем, далеко не факт, что начальник или правоохранители дадут ход бумажке порядочного чиновника, а следовательно, возведут его в статус заявителя со всеми вытекающими гарантиями. Так, за 2011–2015 годы Следственный комитет РФ по итогам рассмотрения 200 тыс. сообщений о коррупционных преступлениях возбудил около 120 тыс. уголовных дел (в основном о взяточничестве). В прошлом году соотношение было 23 тыс. дел против 35 тыс. сообщений. По какой причине следователи забраковали 92 тыс. заявлений, неизвестно, как не ясна и судьба самих жалобщиков.
Что говорить о каких-то частных заявлениях, если по-прежнему обескураживает правоохранительная реакция на материалы контрольно-ревизионных органов о многомиллиардных хищениях бюджетных средств. Так, за 2014 год – первое полугодие 2017 года по результатам рассмотрения 299 материалов Счетной палаты (СП) РФ следственные органы возбудили всего 89 уголовных дел. Остальные материалы либо куда-то приобщены, превратились в отказные, либо до сих пор проверяются. При этом, по словам главы СП Татьяны Голиковой, общая сумма бюджетных средств, потраченная «без достижения социально-экономического результата», по итогам прошлого года выросла в 12,5 раза. В рамках федеральной адресной инвестиционной программы было запланировано строительство 443 объектов, но фактически построены и введены в эксплуатацию лишь 244. В общей сложности 12 тыс. объектов, на которые было выделено 2,2 трлн руб., числятся как «незавершенное строительство». Из 37 госпрограмм 19 показывают низкую эффективность (в денежном выражении речь идет о 3,7 трлн руб., что в 2,3 раза больше, чем в 2015 году). Провал в реализации заявленных целей сопровождается резким ростом объема недостоверной бюджетной отчетности – 655 млрд руб., что в 5,5 раза превышает показатель позапрошлого года.
Получается, что ни дефицит федерального бюджета, ни регулярное ужесточение уголовного законодательства вовсе не мешают чиновникам воровать. Более того, масштабы воровства давно превышают все разумные пределы. А ничтожные сроки лишения свободы (два с половиной года условно вице-губернатору Приморья Сергею Сидоренко за превышение должностных обязанностей или полтора года колонии замглавы Минкульта Григорию Пирумову за хищение 164 млн руб.), назначаемые судами, вгоняют в ступор. В этой связи принятие очередного декларативного закона о противодействии коррупции вряд ли осложнит жизнь априори неприкасаемых, а следовательно, не изменит кардинально мышление чиновничьего сословия.
http://www.ng.ru/kartblansh/2017-10-18/3_7097_kartblansh.html?print=Y
Уважаемые коллеги!
Кафедра уголовного и уголовно-исполнительного права ФБГОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия» приглашает Вас принять участие во Всероссийской ежегодной научно-практической конференции «IIIСаратовские уголовно-правовые чтения: «Уголовно-правовое воздействие и его роль в предупреждении преступности», которая запланирована на 29 — 30 марта 2018 г.
Традиционные основные проблемы, которые предлагаются к обсуждению на конференции:
Структура конференции (тематика и формат – круглые столы, дискуссии и пр.) будет объявлена дополнительно.
Участники конференции могут предложить для обсуждения и другие проблемы в рамках заявленных тем.
Инициатор и организатор мероприятия — научно-исследовательская группа под руководством профессора Н.А. Лопашенко.
Место проведения конференции: Институт Прокуратуры РФ Саратовской государственной юридической академии – г. Саратов, ул. Вольская, д. 1, корпус № 5.
Заявиться можно, прислав свои данные (e-mail: straccc@yandex.ru) или по телефону, он же — факс (8452) 20-05-45 до 11 марта 2018 года. В заявке на участие укажите ФИО, должность и тему выступления. Гарантируем горячее обсуждение и интересных собеседников. По всем вопросам, связанным с проведением мероприятия, можно обращаться к Арине Владимировне Голиковой (e-mail: straccc@yandex.ru) или по телефону (8452) 20-05-45.
Артур Приймак
