Европейским судом по правам человека (далее – ЕСПЧ) было вынесено, постановление от 15.12.2005 по делу «Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации» (жалоба № 53203/99), ставшее впоследствии широко известным, в котором Суд сделал вывод о нарушении властями РФ ст. 6 Конвенции при рассмотрении дела заявителя, осужденного в России по ч. 1 ст. 228 УК РФ за приобретение для О. З. по ее просьбе героина и хранение его без цели сбыта, поскольку милиция спровоцировала приобретение наркотиков заявителем, а использование полученных вследствие этого доказательств при рассмотрении уголовного дела против заявителя непоправимо подорвало справедливость судебного разбирательства. Менее чем через год, 26.10.2006, ЕСПЧ вынес аналогичное постановление в отношении России по делу «Худобин против Российской Федерации» (жалоба № 59696/00).
В названных постановлениях Суд применил те критерии отграничения провокации от правомерного поведения оперативных органов, которые были ранее (начиная с 1992 года1) сформулированы им при рассмотрении других дел2. Эти критерии подверглись затем дальнейшему развитию и конкретизации в практике ЕСПЧ3.
ПОЗИЦИИ ВС РФ И ТЕНДЕНЦИИ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ
Процесс приведения правоприменительной практики в соответствие с правовыми позициями ЕСПЧв РФ в настоящее время еще далеко не завершен.
Так, критерии отграничения провокации от правомерного оперативно-розыскного мероприятия, сформулированные Пленумом Верховного суда РФ (п. 25 постановления Пленума ВС РФ от 10.02.2000 № 6 и п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 15.06.2006 № 14»), никак не соотнесены с правовыми позициями ЕСПЧ и, как будет показано далее, не вполне им соответствуют.
В Обзоре судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ (утв. Президиумом ВС РФ 27.06.2012) ВС РФ указал на то, что у российских судов имеется ряд вопросов, связанных с использованием в качестве доказательств результатов оперативно-розыскных мероприятий (далее – ОРМ). Более того, изучение опубликованной судебной практики (в том числе кассационных и надзорных определений, постановленных как ВС РФ, так и судами субъектов РФ) позволяет заключить следующее.
Оценка судами доводов версии о провокации. Российская судебная практика в данный момент находится в развитии и в целом движется в сторону более точного и адекватного восприятия и реализации тех критериев разграничения провокации и правомерных ОРМ, которые были сформулированы в решениях ЕСПЧ. В частности, нельзя не отметить, что еще 4–7 лет назад суды фактически не исследовали вопрос о том, не являются ли результаты ОРД, использованные в доказывании по уголовным делам, результатом провокации со стороны правоохранительных органов, даже если сторона защиты ссылалась на данное обстоятельство, либо делали это исключительно формально.
В надзорном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 09.04.2008 № 52-Д07-12 указано: «Действия сотрудников правоохранительных органов, связанные с производством проверочных закупок в целях раскрытия и предупреждения преступной деятельности, связанной с распространением наркотических средств, не может рассматриваться как провокационные действия сотрудников милиции». При этом какие-либо обоснования этого вывода в тексте определения отсутствуют. Из текста данного определения следует, что суд надзорной инстанции отверг даже теоретическую возможность провокации со стороны сотрудников правоохранительных органов.
В настоящее время, ситуация меняется. Суды, в случае заявления стороны защиты о том, что имела место провокация преступления, как правило, с большей или меньшей полнотой исследуют этот вопрос и отражают в судебном решении те критерии, которыми они руководствовались. Тем самым они, так или иначе, отграничивают провокацию от правомерного ОРМ, перечисляя фактические данные, с учетом которых они пришли к выводам о наличии/отсутствии отдельных критериев провокации в рассматриваемом деле.
Неоднородность судебной практики. В то же время судебная практика не устоялась, она разнообразна и противоречива. Суды (один и тот же суд и иногда практически в один и тот же день) делают выводы о наличии или отсутствии провокации в действиях органов дознания, основываясь на различных критериях и используя различные подходы. Иногда точно и последовательно воспроизводя правовые позиции ЕСПЧ и принимая решение в соответствии с ними, в другом случае воспринимая их только частично, а иногда – действуя без их учета и вопреки им.
Недопустимость многократных «проверочных закупок». В оперативно-розыскной деятельности зачастую встречаются ситуации повторного (иногда многократного) проведения «проверочных закупок» у одного и того же лица. Поэтому отечественная судебная практика была вынуждена выработать свое отношение по вопросу о допустимости такого рода деятельности и возможности использования результатов повторных «проверочных закупок» в доказывании. Однако стоит отметить, что выработанная правовая позиция по данному вопросу нуждается в отдельном сопоставлении с критериями правомерности оперативного мероприятия, сформулированными ЕСПЧ.
ПОЗИЦИИ ЕСПЧ
Представляется необходимым рассмотреть те критерии отграничения провокации совершения преступления от правомерного ОРМ, которые сформулированы ЕСПЧ, и посмотреть, насколько адекватно они отображаются в современной российской судебной практике.
В данной статье мы будем производить анализ правовых позиций ЕСПЧ по вопросу об отграничении провокации совершения преступления от правомерного оперативно-розыскного мероприятия, опираясь, прежде всего, на постановление ЕСПЧ от 04.11.2010 «По делу «Банникова (Bannikova) против России» (жалоба № 18757/06). Во-первых, в данном постановлении ЕСПЧ фактически подвел итог (как минимум промежуточный) разработки таких критериев, «собрав» их воедино в одном постановлении и дополнив примерами их практического использования судом. Во-вторых, данное постановление, в рамках дела заявительницы, носит «позитивный» характер по отношению к деятельности правоохранительных органов РФ.
ОБЩИЙ ПОДХОД ЕСПЧ К ДОКАЗАТЕЛЬСТВАМ, ПОЛУЧЕННЫМ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПРОВОКАЦИИ
С одной стороны, в своих решениях ЕСПЧ признает необходимость использования агентов под прикрытием, информаторов и тайных операций, особенно в борьбе с незаконным оборотом наркотиков и коррупцией4. В то же время он исходит из того, что право на справедливое судебное разбирательство, из которого исходит требование должного отправления правосудия, должно применяться ко всем уголовным делам, как очевидным, так и самым сложным. Право на справедливое судебное разбирательство занимает выдающееся место в демократическом обществе и не может быть принесено в жертву из соображений удобства5.
Из этого Суд делает следующие выводы:
использование специальных следственных (оперативно-розыскных) действий, таких, как использование агентов под прикрытием, для сбора доказательств не нарушает как таковое право на справедливое судебное разбирательство, при условии отсутствия нарушений прав человека. Однако ввиду риска провокации со стороны полиции при таких действиях они должны ограничиваться четкими рамками;
при этом публичные интересы не могут служить оправданием для использования доказательств, полученных в результате провокации со стороны полиции, поскольку это создает риск нарушения с самого начала права обвиняемого на справедливое судебное разбирательство.
Отсюда, по мнению ЕСПЧ, следует необходимость четкого разграничения провокации и правомерных оперативно-розыскных мероприятий с тем, чтобы исключить использование в доказывании по уголовному делу доказательств, полученных в результате провокации преступления (при условии, что сторона защиты сделала в ходе судебного разбирательства заявление о том, что такая провокация имела место).
ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАЛИЧИЯ ПРОВОКАЦИИ
Отграничивая провокацию от допустимого поведения, Европейский суд дал ее определение, согласно которому: «Полицейская провокация случается тогда, когда задействованные должностные лица, являющиеся или сотрудниками органов безопасности, или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом, а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено, с тем чтобы сделать возможным выявление преступления, то есть получить доказательства и возбудить уголовное дело…».
С учетом этого определения, Европейским судом сформулированы критерии, которые должны быть учтены при определении того, является ли то или иное действие провокацией, или нет.
Критерий наличия объективных подозрений. В соответствии с данным критерием для признания оперативного мероприятия (проверочной закупки или оперативного эксперимента) правомерным необходимо, чтобы еще до принятия решения о его проведении у соответствующих органов имелось обоснованное предположение о том, что лицо задействовано в преступной деятельности или предрасположено к совершению преступления. Решая данный вопрос, суд должен изучить причины, лежавшие в основе проведения оперативного мероприятия, и поведение властей, проводивших его.
При этом национальные власти «должны быть способны продемонстрировать на любой стадии, что они обладают достаточными основаниями для проведения оперативного мероприятия». Соответствующая информация, по мнению ЕСПЧ, должна быть проверяема. Простое заявление сотрудников полиции в суде о том, что они располагали информацией о причастности заявителя к распространению наркотиков, является недостаточным основанием дял проведения ОРМ.
Чтобы лучше понять, каким образом власти могут убедительно и доказательно продемонстрировать наличие достаточных оснований для проведения оперативных мероприятий, с тем, чтобы эта информация была проверяема в судебном заседании, обратимся к постановлению ЕСПЧ по делу «Банникова против России». В своем решении по данному делу ЕСПЧ учел, что к моменту проведения в отношении заявительницы проверочной закупки с участием сотрудника Б., действующего в качестве покупателя, в распоряжении ФСБ России уже имелись записи переговоров заявительницы с С., поставщиком наркотиков, о проводимой сделке. В ходе этих переговоров упоминалось об «обстоятельствах предыдущих продаж наркотиков, остатках непроданных наркотиков, появлении новых клиентов и перспективах проведения других совместных сделок». При этом в судебном разбирательстве были исследованы записи этих переговоров, а сотрудник ФСБ России Б., участвовавший в проведении проверочной закупки был вызван в суд и подвергнут перекрестному допросу в судебном заседании. В этой ситуации Европейский суд согласился с выводом российского суда о том, что данные доказательства с большой долей уверенности позволяли прийти к выводу о существовавшем намерении заявительницы продавать наркотики.
Иной вывод сделан Европейским судом по правам человека по делу «Худобин против России». В решении по этому делу Суд указал, что само то, что милицейская операция проводилась на законном основании и была документально зафиксирована установленным образом, еще не делает автоматически эту операцию законной, а вытекающие из нее процедуры справедливыми. Делая вывод по вопросу о наличии в действиях сотрудников милиции провокации по этому делу, ЕСПЧ учел, что у заявителя не было криминального прошлого до его задержания. Информация о том, что заявитель в прошлом занимался распространением наркотиков, была получена из одного источника – Т., информатора сотрудников милиции. При этом неясно, почему Т. решила сотрудничать с правоохранительными органами. Кроме того, она утверждала в судебном заседании, что обратилась к заявителю, так как на тот момент она не знала, где еще можно было достать героин. В этой ситуации ЕСПЧ пришел к выводу, что, по-видимому, милицейская операция была направлена не на поимку лично заявителя, а на любое лицо, которое бы согласилось купить героин для Т.
Европейский суд также высказывает позицию, согласно которой для обоснования того, что конкретное лицо было предрасположено к совершению преступления, необходимы конкретные доказательства того, что оно и до вмешательства сотрудников полиции планировало его совершить. Одного только того обстоятельства, что, будучи поставлено в определенные условия, лицо согласилось совершить противоправные действия (то есть обнаружило «латентный преступный умысел»), для вывода о предрасположенности лица к преступной деятельности недостаточно. Для обоснования правомерности полицейской операции необходимы свидетельства проявления лицом реального преступного намерения, а не потенциальной его предрасположенности к совершению преступления. Таким образом, ситуацию «ловушки», в которой правоохранительные органы не проверяют имеющуюся информацию об участии конкретного лица в преступной деятельности, а намерены «поймать» любое лицо, которое совершит преступление в смоделированных ими условиях, ЕСПЧ рассматривает именно как провокацию.
Одного только криминального прошлого соответствующего лица, по мнению ЕСПЧ, также недостаточно для вывода о наличии объективных подозрений об участии лица в преступной деятельности или его предрасположенности к совершению преступления.
Что же тогда может, по мнению Европейского суда, свидетельствовать о предрасположенности, намерении лица совершить преступление? По конкретным делам он указывал на такие обстоятельства, как явная осведомленность заявителя о действующих ценах на наркотики и его способность незамедлительно достать их (дело «Шаннон против Соединенного Королевства»). С другой стороны, противоречащим выводу о существовавшем у лица намерении совершить преступление, ЕСПЧ посчитал то обстоятельство, что лицо не извлекало никакой материальной выгоды из сделки (дело «Худобин против России»).
Таким образом, Европейский суд исходит из того, что доказательствами виновности обвиняемого по делу могут служить только результаты такого оперативно-розыскного мероприятия, которое проведено не в «поисковых» целях, для выявления преступлений, а лишь в целях документирования той преступной деятельности, которая уже совершается или вот-вот начнется и без вмешательства соответствующих органов. Причем информация об этом к моменту проведения полицейской операции должна быть собрана с применением других способов и средств и оформлена так, чтобы она могла стать предметом исследования в суде.
Критерий «наличие объективных подозрений» в позициях ВС РФ. В своем постановлении от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» (п. 14) Пленум Верховного суда РФ сформулировал следующие критерии допустимости использования в доказывании по уголовному делу результатов оперативно-розыскного мероприятия:
1) получение результатов ОРД в соответствии с требованиями закона. При этом к числу таких требований Пленум отнес лишь:
а) наличие оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных ст. 7 Закона об ОРД;
б) наличие постановления о проведении проверочной закупки, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность;
2) наличие в материалах ОРД, представленных в суд данных, свидетельствующих о том, что:
а) умысел на совершение преступления сформировался независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений и б) обвиняемым были проведены все подготовительные действия, необходимые для совершения противоправного деяния.
Формализм при проверке критерия. Формулировки, содержащиеся в этом постановлении Пленума ВС РФ, фактически не стимулируют суды к исследованию вопросов о наличии в данных, представленных в суд в обоснование правомерности произведенной проверочной закупки, сведений о том, что к моменту ее проведения у органов дознания существовали объективные подозрения об участии лица в противоправной деятельности, либо его предрасположенности к совершению преступления. Из этих формулировок возможно заключить, что вывод суда о правомерности проверочной закупки может быть основан на одном только формальном критерии – наличии постановления о проведении проверочной закупки, вынесенного до момента проведения данного ОРМ. Существование же других обстоятельств (наличие умысла на совершение преступления и производство всех необходимых подготовительных действий) могут быть, исходя из данных определений, проверены и «по факту» произведенной «поисковой» проверочной закупки. Причем даже при отсутствии сведений о том, что к моменту ее проведения у сотрудников правоохранительных органов были основания подозревать лицо в совершении противоправных действий.
Изученная судебная практика подтверждает этот вывод, как минимум частично. Среди опубликованных судебных решений можно найти и те, что были постановлены на основе учета правовых позиций ЕСПЧ о необходимости «наличия объективных подозрений в том, что заявитель задействован в преступной деятельности или предрасположен к совершению преступления», и судебные акты, в которых вывод суда о правомерности проверочной закупки основан только на формальном критерии – существовании постановления о проведении проверочной закупки (лишь бы оно было вынесено до момента производства соответствующего ОРМ, или, хотя бы, это не исключалось).
Из практики. Пример 1. Гергерт Д. Н. был осужден судом первой инстанции по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ за совершение двух преступлений к 8 годам лишения свободы за каждое. Кассационным определением приговор оставлен без изменения. Определением Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 24.04.2012 № 50-Д12-10, которой уголовное дело было пересмотрено в порядке надзора, ранее состоявшиеся в отношении Гергерта Д. Н. судебные решения были отменены и дело прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления. Принимая данное решение, суд учел следующее:
из имеющихся в деле однотипных постановлений о проведении проверочных закупок следует, что оперативные мероприятия в отношении Гергерта каждый раз проводились на основании имевшейся у сотрудников УФСКН России <…> информации о том, что мужчина по имени «Д.» занимается сбытом наркотических средств;
в материалах дела, в том числе и среди рассекреченных результатов оперативно-розыскной деятельности, отсутствуют сведения о том, что Гергерт занимается сбытом наркотических средств или готовится к нему; показания оперуполномоченных УФСКН России <…> участвовавших в проведении проверочных закупок, о наличии оперативной информации о том, что Гергерт занимается сбытом наркотических средств, не подтверждены доказательствами;
Гергерт согласился помочь в приобретении героина знакомому своего друга, по его просьбе и за его деньги. Себе ничего не оставил, никакой выгоды для себя от помощи не получил.
С учетом этого судом был сделан вывод о том, что по делу отсутствовали свидетельства о том, что до принятия решения о проведении проверочной закупки у сотрудников правоохранительных органов были основания подозревать Гергерта в распространении наркотических средств.
Пример 2. Макаров А. А. был осужден по ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 228 УК РФ. Кассационным определением приговор оставлен без изменения. В определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 25.10.2011 № 7-Д11-7, которой уголовное дело было пересмотрено в порядке надзора, доводы жалобы адвоката о том, что в отношении Макарова была совершена провокация, были отвергнуты.
Между тем адвокат в своей жалобе, основываясь на порядковых номерах регистрации документов, указывал, что ОРМ в отношении Макарова проводились вообще до вынесения постановления о проведении внедрения К., проводившего проверочную закупку. Суд отверг доводы защиты только на том основании, что и вышеуказанное постановление, и постановление о проведении проверочной закупки были вынесены (судя по дате их вынесения) «не позднее дня проведения оперативно-розыскных мероприятий в отношении Макарова».
Вывод об отсутствии провокации суд мотивировал только тем, что «основанием для проведения ОРМ послужила имеющаяся оперативная информация о том, что Макаров в группе с неустановленными лицами занимается сбытом наркотиков».
При этом в данном судебном акте не содержится ссылок на наличие в материалах дела хотя бы каких-то данных, которые бы подтверждали, что в распоряжении правоохранительных органов до проведения проверочной закупки имелись данные, подтверждавшие, что Макаров А. А. действительно занимается сбытом наркотических средств или готовится к нему. Это позволяет предположить, что наличие такой информации судом презюмировано только лишь на основании текста постановлений о производстве проверочной закупки и о внедрении К., чего явно недостаточно, исходя из правовых позиций ЕСПЧ.
Оценка «латентного преступного умысла». Нельзя также обойти вниманием и еще одно обстоятельство. Предложенные Пленумом ВС РФ в разъяснения, в соответствии с которыми результаты ОРМ могут быть положены в основу приговора, если они получены в соответствии с требованиями закона и свидетельствуют о наличии у виновного умысла на незаконный оборот наркотических средств, сформировавшегося независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений, а также о проведении лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния, не вполне соответствуют позициям ЕСПЧ. Такие выводы ВС РФ позволяют использовать в доказывании результаты ОРД, послужившие выявлению в деятельности лица «латентного преступного умысла», не свидетельствуя при этом о проявлении лицом реального, определенного преступного намерения до момента проведения проверочной закупки.
Из практики. В определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 12.04.2011 № 24-Д11-1 правомерность проведения проверочной закупки в отношении Мудревского И. А. мотивирована следующим образом:
основанием для проведения проверочных закупок (неоднократных) в отношении Мудревского явилась «оперативная информация о том, что житель населенного пункта по имени И. занимается незаконным сбытом марихуаны»;
из показаний К., оперативного сотрудника УФСКН, следует, что на основании указанной информации сотрудники УФСКН приехали в данный населенный пункт и там «после наведения справок, они вышли на Мудревского И., и в первый же день приобрели у него наркотическое средство»;
о том, что умысел Мудревского И. А. на сбыт наркотиков сформировался независимо от деятельности оперативных сотрудников, «свидетельствует тот факт, что он хранил наркотическое вещество и сразу согласился на предложение его сбыть». Основой для данного вывода суда послужило то обстоятельство, что после обращения к Мудревскому А., участвовавшего в проверочной закупке, Мудревский согласился ему помочь и предложил проехать за коноплей к ферме, расположенной на окраине. На ферме он взял кофейную банку, в которой было немного конопли, которую он ранее оборвал с дикорастущих растений, и передал А.
В данном случае вывод суда о наличии к моменту проведения проверочной закупки объективных подозрений о совершении Мудревским И. А преступлений основан лишь на простом заявлении оперативного работника о наличии у него соответствующей информации, что ЕСПЧ, как было показано выше, считает явно недостаточным. Кроме того, постановление о проведении проверочной закупки не конкретизировано. В нем не указаны данные конкретного лица, в отношении которого будет проводиться данное мероприятие («житель по имени И.»), что противоречит требованию о том, чтобы оперативное мероприятие производилось только в отношении конкретного лица, в отношении которого имеются объективные подозрения.
Наконец, в данном случае можно усомниться в том, что у И. А. Мудревского ранее, независимо от деятельности оперативных сотрудников, сформировался умысел на сбыт наркотиков, поскольку ничто в судебном решении не подтверждало, что конопля, которую он ранее оборвал с дикорастущих растений и хранил в кофейной банке на ферме, в действительности предназначалась для продажи. Представляется, что здесь имеет место как раз тот самый случай, когда можно говорить о выявлении в деятельности лица «латентного преступного умысла», а не о проявлении им реального, определенного, ранее сформировавшегося преступного намерения.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ ВС РФ
Справедливости ради необходимо отметить, что, говоря о соотношении между правовыми позициями ЕСПЧ и ВС РФ по вопросу об отграничении правомерного оперативно-розыскного мероприятия от провокации, нельзя обойти вниманием то обстоятельство, что правовые позиции ВС РФ по данному вопросу меняются в сторону большего соответствия требованиям Европейского суда. Так, в «Обзоре судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ», утвержденном Президиумом ВС РФ 27.06.2012 (далее – Обзор) критерии, сформулированные ранее в , фактически были несколько скорректированы, истолкованы в понимании, более приближенном к правовым позициям ЕСПЧ.
В частности, в п. 7.1 Обзора требование законности проведения проверочной закупки истолковано более широко, чем это прямо следует из формулировки постановления Пленума. Кроме наличия постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, согласно данному пункту, «для проведения указанного ОРМ требуются данные, свидетельствующие о незаконной деятельности лица, в отношении которого планируется провести закупку, а также следует закрепить эти данные, придать им такую процессуальную форму, которая позволит в будущем признать их доказательствами по делу».
Одновременно, в п. 7.2 Обзора Верховный суд РФ одобрил практику тех судов, которые признавали наличие провокации со стороны оперативных работников в случаях, когда до проведения оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка» у правоохранительных органов не было оснований подозревать лицо в распространении наркотических средств, и было установлено, что сам сбыт наркотического средства явился результатом вмешательства оперативных работников.
Очевидно, что сегодня позиция Верховного суда РФ более, чем раньше, тяготеет к соответствию ее с правовыми позициями ЕСПЧ относительно необходимости собирания органом дознания предварительно, до проведения проверочной закупки, данных, дающих основание для существования объективных подозрений в том, что лицо задействовано в преступной деятельности или предрасположено к совершению преступления, а также относительно необходимости оформления этих данных в форме, которая может быть исследована судом, и их проверки в ходе судебного разбирательства. В то же время, с сожалением приходится отметить, что единственный приведенный в Обзоре пример несоответствия ОРМ закону касается ситуации, в которой постановление о проведении ОРМ было вынесено четырьмя днями позже проведения проверочной закупки.
Таким образом, позиция ВС РФ, закрепленная в Обзоре, относительно необходимости существования в результатах ОРД данных, свидетельствующих о незаконной деятельности лица, в отношении которого планируется провести закупку, а также о правильном закреплении этих данных, не была подтверждена в нем ссылкой на положительные или отрицательные примеры из судебной практики.
В результате, на наш взгляд, Обзор не в достаточной мере позволяет сориентировать суды относительно того, каких данных может быть достаточно (или недостаточно) для признания ОРМ правомерным, и в какой форме они должны быть оформлены для судебного исследования.
Как следствие, в настоящее время для обоснования стороной позиции по делу, в котором, возможно, имела место провокация со стороны правоохранительных органов, либо для обоснования судебного решения по такому делу все еще есть необходимость в непосредственном использовании отсылок к правовым позициям Европейского суда.
Татьяна Владимировна Трубникова, доцент кафедры уголовного процесса, прокурорского надзора и правоохранительной деятельности Томского государственного университета, к. ю. н.
http://livelawyer.ru/ugolovnyj-protsess/raz-yasneniya/item/
Александр Сухаренко
Ким Филби
Глеб Жеглов и Володя Шарапов
