Игорь Михайлович Мацкевич
Полемические заметки о преподавании юриспруденции
Бакалавриат и магистратура
На мой скромный взгляд новации с бакалавриатом в юриспруденции давно и несомненно провалились. Этот очевидный факт в настоящее время не признается исключительно по соображениям политологического свойства к образованию имеющими отношение косвенное, но в то же время довольно значительное. Все доводы, что по такой схеме работает весь остальной мир: а) лукавы (не везде это так, в том числе, кстати, в Европе, см., например, германские вузы[1]); б) ничего нам не дают в плане качества подготовки юристов.
Необходимо вернуться к специалитету для юристов, пока все юридические вузы полностью defacto не перешли на обучение по программам специалитета в области национальной безопасности и правоохранительной деятельности. Сейчас процесс перехода на обучение по этим направлениям приобретает лавинообразный характер.
Говорят, чтобы отказаться от ненужной идеи, надо довести ситуацию до абсурда. Но разве сейчас она уже не абсурдна, когда гражданские, как говорили раньше, вузы готовят выпускников по программам национальной безопасности и правоохранительной деятельности.
Сразу хочу сказать, что возможные контрдоводы, что в нынешних условиях вернуться к специалитету в юриспруденции будет затруднительно осуществить, ничего не стоят. Как только Дмитрий Анатольевич Медведев, будучи председателем правительства, узнал о том, что в образовательных стандартах отсутствуют криминология и семейное право, ситуация была исправлена в течение менее 1 (одной !) минуты.
Лично для меня остается не очень понятна позиция на этот счет Ассоциации юристов России, хотя в личной беседе с абсолютном большинством ее членов я не слышал ни одного аргумента в поддержку разделения обучения юристов на бакалавров и магистров.
Кстати, о магистрах. На мой взгляд сохранение магистратуры по юриспруденции возможно, но только при соблюдении определенных жестких критериев и точного понимания куда эти магистранты идут работать. В значительной части подготовка магистрантов осуществляется за счет уточнения тех же самых дисциплин, которые преподаются на уровне бакалавриата и специалитета. Это с одной стороны. А с другой стороны, я не очень понимаю, в чем принципиальное отличие обучения в магистратуре от системы повышения квалификации. (Речь не о сроках обучения, а о сути).
Может быть наоборот, в магистратуру брать не юристов? По-моему, это более логично. И тогда обучение по основам юриспруденции оправдано. И оправдано в том числе более глубокое и серьезное преподавание этих дисциплин, поскольку они даются людям, уже имеющим высшее образование и тот или иной житейский опыт.
Наука
Лев Самулович Клейн говорит: ученые, как и все граждане, очень разные. При этом времени на науку в университетах нет, нацеленности начальства на это нет, ассигнований недостаточно.[2]
Передать полностью науку в университеты – это магистральное направление на дальнейший ее отрыв от нужд общества, работодателей и, прежде всего, наукоемких производств. Все очень просто: наукой в университетах занимаются те же люди, которые лучше других занимаются преподаванием. Что такое «Тришкин кафтан» из басни Ивана Андреевича Крылова вспоминать нет необходимости, я думаю. Я был свидетелем, когда один преподаватель пенял другому, что того постоянно приглашают в научные командировки, а его нет. Тот в свою очередь оправдывался, что он и так от многих приглашений отказывается. Со стороны это выглядело не забавно, а нелепо. Но в этом суть проблемы. Извините за некорректное сравнение – актеров много, но в фильмах снимаются одни и те же, включая даже самую мощную фабрику киноиндустрии Hollywood. Приглашают лучших, как это не обидно для остальных.
Но те, кого не приглашают, не менее важны. Без них не будет ни полноценного спектакля, ни полноценного кино. Беда в том, что из-за «неприглашений» на знаковые постановки (конференции), у этих людей разрастается комплекс неполноценности. Отсюда обиды, перерастающие в бесконечные интриги и, простите за резкость, доносы.
Ссылки на зарубежный опыт университетской науки, как обычно, некорректны. Здесь нет времени подробно говорить о том, как устроены ведущие британские и американские университеты, но важно одно – это мощнейшие научные производственные комбинаты. Наука в них на первом месте. Все обучение построено в зависимости от научных потребностей. И важно, что студентам, с первого курса вовлеченным в решение конкретных научных задач, не нужно перестраиваться, когда они пойдут на работу и заниматься совершенно другим делом (исключения не в счет).
Виктор Васильевич Лунеев много раз говорил, что юридической науке не хватает измерений. Законы и подзаконные акты разрабатываются и применяются в катастрофическом отрыве от потребностей. Беда в том, что не только студенты, но и некоторые ученые разучились заниматься измерениями. Сколько денег принес ученый – вот мерило всех мерил. А с тем, что выпускники юридических вузов совершенно не способны составить мало-мальски приемлемый аналитический доклад (в том числе на уровне ВКР), похоже, все смирились.
Юриспруденция без измерений, без проведения опросов, без мониторинга правовой и общественной действительности, без аналитики превращается в схоластику, которая обсуждает на уровне разъяснений пленумов Верховного Суда, сколько для квалификации по конкретной статье УК РФ нужно нанести ударов по лицу – два или три, потому что, если три, то это будет более серьезное наказание, а если два – то вообще наказания не будет! Послушайте, что об этом говорят обычные граждане, обыватели, применительно к которым такие правила действуют. Или мы все это придумываем не для них?
Образование
Отец атомного флота США адмирал Хайман Джордж Риковер 50 лет назад заявил: «Серьезность вызова, брошенного нам Советским Союзом, состоит не в том, что он сильнее нас в военном отношении, а в том, что он угрожает нам системой образования. При этом Риковер беспощадно критиковал систему школьного образования в США».[3]
Коллеги из Китая спрашивали у меня, зачем мы реформируем свое школьное образование, если оно лучшее в мире. Если бы не советская система школьного образования, которую они, не стесняясь, копировали, то никаких реформ в Китае не состоялось бы, — так они мне говорили, причем разные люди и не один раз.
Применительно к вузам провозглашаемые бесконечные реформы касаются прежде всего (если не в основном) образовательных стандартов. При этом отказаться от стандартов нельзя, поскольку по ним проходят проверки. (Кстати, не Минобрнаукой, что, строго говоря, необычно. Не знаю, мне ли одному кажется странным, что стандарты разрабатывают одни, а проверяют их качество другие. По-моему, те люди, которые разрабатывали стандарты, в первую очередь должны быть заинтересованы в том, чтобы идеи, заложенные в них, реализовывались так, как задумывались). Но и продолжать их бесконечно менять нельзя – поскольку они (стандарты) давно уже ничего не дают, кроме дополнительной нагрузки на преподавателей.
Говорить о содержании образовательных стандартов дело настолько же увлекательное, насколько и неблагодарное.
Парадокс обучения юриспруденции состоит в том, что, провозглашая мировую торговлю и единую систему правоприменения, мы даем весьма приблизительные знания системы американской и европейской юриспруденции нашим студентам. При этом справедливо вписываем спорт, космос, атомную энергетику, сельское хозяйство и другие высокодоходные виды деятельности в мировую экономическую систему.
Неудивительно, что, как только случаются споры в зарубежных судах, мы приглашаем участвовать в них отнюдь не выпускников наших вузов.
Приоритетные направления в юридическом образовании, на мой взгляд, это: международная система юстиции; экология; космос; международное финансовое право; международное военное право; международное предпринимательское и уголовное право; международное правоприменение. Сколько этому часов отводится в наших стандартах? Я уже не говорю о том, что мы совершенно не учим студентов американскому праву, хотя США сейчас доминируют в праве во всем мире. Сколько сейчас американских законов имеют экстерриториальное действие и весь мир, увы, живет по этим правилам? Можно, конечно, гордо отмахнуться от этого, но пока у США и их союзников самая мощная экономика, нам придется играть по их правилам, а не им по нашим. И мы будем выглядеть нелепо, если на хоккейную площадку выйдем с битами для игры в городки.[4]
Педагогика
Умение преподавать – это искусство. Можно знать очень много и быть совершенно не приспособленным к передаче этих знаний. Обоснованно говорится, что современное высшее образование должно сочетать в себе науку и собственно образование. Но где же педагогика? Образование без педагогики, наверное, может существовать, но кого в результате мы будем иметь с дипломом юриста? Академик Олег Емельянович Кутафин говорил, что есть ученые, а есть преподаватели. Искусство руководителя находить нужный баланс для тех и для других. Помню, как он отстаивал преподавателя, который в силу разных причин не обладал ученой степенью. Зато это был действительно классный преподаватель, материал студентам давал легко, спрашивал умело, студенты всегда с удовольствием шли к нему и на занятия, и для участия во внеаудиторной работе.
Возможно, я ошибаюсь, но в юриспруденции мало кто учит преподаванию. Мы преподаем так, как нам преподавали. В лучшем случае подсматриваем что-то на стороне. Но это все не системно, от случая к случаю. Обратите внимание, чему посвящены наши конференции, всему чему угодно, и нет ни одной, на которой говорилось бы об особенностях преподавания юриспруденции. Как мы используем приемы перевернутого класса, как владеем инструментами «рефлексии» для формирования компетенций, как применяем методы адаптивного обучения? Разумеется, отдельные приемы используются, но я бы сказал интуитивно, а проще говоря, без подготовки.
Отсюда нивелирование ценности лекции, сведение семинаров к презентациям и докладам. Более того, в качестве несомненного прорыва предлагается вообще отказаться от лекций и давать студентам видеоматериал с записанными лекциями, в том числе тех преподавателей, которых уже нет в живых.
Но лекция дается здесь и сейчас. Именно поэтому жив и никогда не умрет театр. Лекции умерших преподавателей, в том числе великих профессоров и учителей, не могут даваться вне времени и вне пространства. Комментарий к ним также важен как комментарий к закону, и этот комментарий должен быть живой. Не лекция, а отношение к лекции – вот главное.
И студенты, и преподаватели сегодня не готовы учиться в перенасыщенной информационной среде. Преподавателям кажется, что они не успевают за потоком информации, студентам кажется что они все знают. Между тем, современный поток информации крайне противоречив и неоднороден. Сколько в этом потоке действительно необходимой информации? Я думаю, очень маленький процент. Остальное – надписи на заборе, ценность которых весьма сомнительна.
Практика
Студенты, обучающиеся юриспруденции, находятся в состоянии вечного когнитивного диссонанса. Известный с советских времен тезис работодателей, обращенный к выпускникам вузов, — сейчас мы вас будем переучивать, — особенно опасен применительно к юристам. Полина Абрамовна Лупинская, которая, по ее собственному выражению, приходила на занятия после войны босиком, говорила так: практика портит наших студентов.
Выпускники юридических вузов сталкиваются с действительностью, которая требует от них, увы, сделать выбор: поступать по закону или сделать так, как велит начальник. Но разве это означает, что их надо этому учить. Мы должны учить их как делать правильно, т.е. по закону. В то же время мы обязаны рассказывать об этих возможных ситуациях.
Виктор Николаевич Буробин рассказывал мне, что в 1990-е годы провел вынужденный эксперимент. Из-за острого дефицита кадров он брал на работу студентов первых курсов юридических вузов и потом давал им исключительно практические знания, полагая, что практика, как критерий истины, поможет им восполнить недостающий теоретический багаж. Очень скоро он убедился, что из-за отсутствия фундаментальных знаний, такие работники перестали развиваться, и в сложных ситуациях терялись и не знали как поступать, в результате раз за разом проигрывая судебные процессы.
Я полагаю, что потребность в практических навыках для юристов должна стать естественным продолжением их обучения. Не так называемая производственная практика, а повседневная учебная практика – вот что нужно. Практика должна стать составной частью образования, а не проводиться вне учебного расписания. Руководить практикой с выездом вместе со студентами на работу должны специальные профессора (назовите их tutor, если нельзя обойтись без заимствования иностранных слов). Это другое обучение, но все-таки обучение.
Одним из элементов практического обучения должен стать критический разбор того, что происходит в правоприменительной деятельности юриста. В таком случае реальность не станет для выпускников шоком, а с другой стороны, правоприменителям не будут постоянно указывать на их зашоренность. Студенты будут видеть недостатки практической работы и вместе с преподавателем разбирать их на занятиях (глядишь, и схоластики поменьше будет).
Болонский процесс
Болонский процесс — это обмен студентами и знаниями. Так считается. В действительности нам никто ничего не собирается передавать. От нас либо берут, либо нам продают (не передают и не отдают). Наивно полагать, что зарубежные коллеги поделятся с нами просто так за красивые глаза тем лучшим, что они имеют. Можно как всегда, и это весьма оправданно, строить наши взаимоотношения на основе взаимовыгодного сотрудничества. Просить что-либо – себе дороже.
Сколько наших студентов обучается в ведущих зарубежных вузах? Остальные учатся во второразрядных, а нередко откровенно липовых, так называемых, университетах, созданных в 1990-е годы специально под нас. Не для обучения вовсе, а для зарабатывания на нас денег.
При этом те, кто учатся в ведущих зарубежных вузах и, прежде всего, в Великобритании и США, проходят там в первую очередь идеологическую обработку. Вопросам перековки взглядов и отношения к происходящим в мире политическим процессам уделяется наивысшее внимание.
Я был во многих университетах в Европе (включая Великобританию), США, Канаду и другие страны и знаю о чем говорю. Я видел наших студентов, которые даже между собой не разговаривают на родном языке, я видел наших студентов из регионов страны, которые, не стесняясь, высказывали мне свои сепаратисткие настроения. Все это культивировалось западными коллегами.
Разумеется, я за обмен, за сотрудничество, но не надо иллюзий, что Болонский процесс строится в интересах России. В Болонском процессе заинтересованы все остальные, но только для того, чтобы вычерпать из России ее людские ресурсы.
Справедливости ради должен сказать, что европейские и американские студенты не хотят у нас учиться во многом по нашей организационной вине, но это отдельная история.
В свое время зарубежные координаторы Болонского процесса намеренно проводили свои совещания в негосударственных вузах. Но не потому что они им нравились, цель была как всегда очень прагматичная – подорвать государственную систему образования. (На всякий случай, я не только не против негосударственных вузов, я — за них. Я считаю, что негосударственные вузы в 1990-е годы выполнили великую миссию, они увели целое поколение молодых людей с улиц).
Выводы
Высказанные соображения – это повод, а не итог. На мой скромный взгляд, настала пора осмыслить сложившуюся практику преподавания юриспруденции. Мне возразят, что с накатанной дороги лучше не съезжать. Но накатана ли дорога? Может наоборот, это дорога келейна, и главное, куда ведет это дорога?
Предварительные итоги я свел к нескольким направлениям.
1. Для юридического образования.
1.1. Следует вернуть специалитет.
1.2. Необходимо изменить направления подготовки юристов: убрать мелкие юридические дисциплины, давать их либо на уровне повышения квалификации, либо в аспирантуре применительно к направлению диссертационного исследования.
1.3. Возврат логики, статистики, введение математики, существенное изменение методики преподавания иностранных языков (включение иностранного языка в качестве обязательного выпускного экзамена) – веление времени.
1.4.Магистратура – как правило не для юристов.
1.5. Магистратура для юристов – только для определенного руководящего состава практических работников: учебные планы должны быть согласованы с работодателями – прокуратура, СКР, ФСБ, Минюст, ФСИН (перечень не должен быть большой).
2. Для юридической педагогики.
2.1. Совершенствование юридической педагогики (возможно – становление и развитие).
2.2. Аспирантура – научное образование, в том числе научная педагогика: внести аспирантуру и докторантуру в закон о науке.
2.3. Практика: разрушение когнитивного диссонанса.
2.4. Цифровизация – это средство, а не цель: живая голова никогда не заменит живого лектора (преподавателя) и общения с ним, все остальное – профанация.
2.5. Стандартизация образования и преподавания приводит к нивелированию получаемых знаний и не достижению главной цели – воспитание специалиста и человека (человека-специалиста).
PostScriptum.
В школах, а теперь уже в некоторых вузах открыто говорят, что учителя и преподаватели – это «менеджеры образования». Они управляют, они не преподают, они дают знания. Берут ученики эти «даваемые» знания или нет — это уже «не их проблема». Если в результате ученик (студент) все-таки чему-то обучился, — это их заслуга, а если нет – то виноваты сами ученики (студенты) и их родители.
Post Scriptum. Статья дается с незначительными сокращениями. Полный текст статьи можно найти в № 4 журнала Юридическое образование и наука.
Литература
Демина С.П. Современное образование: тенденции и перспективы развития//Экономика и управление. 2020. № 10. С. 1159-1161.
Дмитриев В.Я., Игнатьева Т.А., Пилявский В.П. Трансформация образования: основные тенденции//Экономика и управление.2020 № 8. С. 873-877.
Скрыпников А.В., Долгов А.П., Долгов К.А. Уроки российского образования сегодня: работа над ошибками (обзор общественного мнения)//Евразийский юридический журнал. 2017. № 2. С. 287-290.
Лут де Ягер. Влияние перевернутого класса как разновидности он-лайн обучения на преподавателей//Вопросы образования. 2020. № 2. С.175-203.
[1] Я употребляю советскую абревиатуру «вуз» здесь и далее исключительно в целях экономии средств – И.М. Мацкевич.
[2]Лев Самулович Клейн. Муки науки. М., 2017. – 568с.
[3] Цит по работе. Скрыпников А.В., Долгов А.П., Долгов К.А. Уроки российского образования сегодня: работа над ошибками (обзор общественного мнения)//Евразийский юридический журнал. 2017. № 2. С. 287-290.
[4] Городки – русская игра, которая насчитывает более 200 лет. В последние 20 лет, к сожалению, в нее мало кто играет — И.М. Мацкевич
«АиФ» начинает серию материалов под названием «Самые громкие преступления XXI века». о том, как расследовали наиболее сложные, запутанные дела, рассказывает писатель, общественный деятель, вице-президент Российского союза криминалистов и криминологов, с 2000 по 2016 г. зам Генерального прокурора россии Александр Звягинцев.
