Осенью прошлого года острая потребность в сотрудниках охраны порядка привела к тому, что полицейские стали выдавать сертификационные разрешения на право обучения таких сотрудников. То есть частные образовательные учреждения, получив сертификаты, начали массово учить людей. Но только малой части кандидатов в дружинники удается впоследствии успешно пройти тестирование в полиции. Поначалу 90 процентов экзаменовавшихся получали «неуд», — рассказывает Ларс Шёберг из Юридического отдела полиции. В прошлом году с увеличением потока беженцев потребность в сотрудниках по охране порядка увеличилась настолько, что полиция не успевала их обучать.  — Миграционному управлению чуть ли не сразу потребовалось примерно 1000 сотрудников по охране порядка, — рассказывает Ларс Шёберг, уполномоченный Юридического отдела Подразделения административной юрисдикции. Было принято решение – предоставить частным лицам право обучать сотрудников охраны порядка. — Если делать всё по — нормальному, когда осуществляешь такие крупные нововведения, следует сначала спокойно и вдумчиво составить план мероприятий. Но в нашем случае всё происходило быстро, потому что это кризисная ситуация государственного масштаба. Мы сделали всё, что было в силах и поначалу положение развивалось не очень хорошо, — продолжает Ларс Шёберг. Частные подрядчики организовали к началу этого года полноценные курсы обучения, которые быстро стали популярными:  В одной из фирм, предоставляющих образовательные услуги, список желающих на обучение на следующем потоке, начинающемся с начала августа, набран уже полностью. Обучение стоит 11 500 крон, что на 3 750 крон дороже курсов, которые проводит сама полиция. На вебсайте компании можно скачать бланк заявления на получение кредита для оплаты учебы у банка-партнера компании.  Но лишь малая часть тех, кто к этому времени прошел обучение, может сдать тестирование в полиции. Поэтому они получают отказы при заявке о назначении на должность сотрудника охраны порядка — несмотря на то, что заплатили за учебу несколько тысяч.  — Когда к нам пришли ученики, они получали у нас неудовлетворительные отметки, потому что их обучали не тому и не так. Это примерно выглядит, как будто ты ходил в автошколу, где тебя всему необходимому для сдачи вождения просто не учили, — объясняет Ларс Шёберг. Нас много здесь таких, кто недоволен квалификацией потенциальных коллег, которые в будущем придут нам на поддержку. У полиции отсутствуют цифры, сколько всего человек проходит обучение в сторонних учреждениях, за стенами полиции. Но есть информация, что у одного из частных подрядчиков, занимающегося подготовкой сотрудников охраны порядка, за первое полугодие 2016 г. было около 500 курсантов, из которых, по сведениям Юридического отдела полиции, сдали полицейские тесты только 85 %.  В Стокгольме 250 человек, прошедших обучение в частных учреждениях, написали рапорта на сдачу теста в полиции. И из них только 130, включая прошедших переэкзаменовку, получили во время теста удовлетворительные и хорошие отметки.  Газета побеседовала со многими сотрудниками охраны порядка, которые критически относятся к подобной приватизации процесса обучения. Они считают, что это снижает доверие людей ко всей полиции. – Этого вида деятельности не должна касаться приватизация. Сейчас слишком легко поступить сюда и зачастую уровень подобного обучения не выдерживает никакой критики, – объясняет Себастиан. По соображениям служебной этики он не хочет называть газете свое имя, но «Дагенс Нюхетер» удалось проверить его послужной список и согласно документам, у него большой опыт работы в известной охранной компании. У него много коллег, прошедших обучение в частных фирмах.– Многие из них рассказывали, что преподавание шло только в классах, там была лишь простая доска белого цвета, как в обычных школах, и не использовались никакие специализированные обучающие материалы. – Мы, прошедшие настоящее обучение в полиции, тщательно изучали предмет, который называется «Юриспруденция для сотрудников охраны порядка». Частные конторы манкируют этой дисциплиной, что подрывает доверие к нам, сотрудникам охраны порядка, – считает он. Он также полагает, что государственные органы полиции, в чьи обязанности входит надзирать за уровнем подготовки сотрудников охраны порядка, утратили контроль за ситуацией: – Вот к чему приводит коммерциализация подготовки кадров в органах. Компании, занимающиеся обучением, наживаются на людях, которые платят деньги за плохое образование. Поначалу полиция многих выгоняла и отсеивала без разговоров, но сегодня принимают даже с тем уровнем подготовки, с которым раньше не допускали. Мой опыт подсказывает, что многие не пригодны для принятия в органы охраны порядка, – заявляет Себастиан.  Ларс Шёберг подтверждает, что всё больше и больше людей сейчас получают сертификат на право работать сотрудником охраны порядка. По его словам, это происходит из-за того, что нет конкретного нормативного документа, который бы точно регламентировал необходимый объем знаний и навыков курсантов. – Мы никогда не отступали от требований качества. Мы совершали ошибки, но они не выливались в плохую подготовку сотрудников охраны порядка, просто очень много людей, прошедших наши курсы, получали «неуд» и не допускались к работе, – говорит Ларс Шёберг, который хочет, чтобы полицейская система контроля усилилась по сравнению с прежними временами.  ФАКТЫ. ТРЕБОВАНИЯ К КАНДИДАТУ НА ДОЛЖНОСТЬ СОТРУДНИКА ОХРАНЫ ПОРЯДКА Быть законопослушным, иметь подходящую, хорошую физическую форму, достаточно хорошо говорить по-шведски, возраст – не моложе 20 лет. Эти требования к поступлению на курсы сотрудников охраны порядка. Список нормативов, которые в настоящий момент требуют с курсантов полиция и частные компании, подготавливающие сотрудников охраны порядка: 1. Что нужно, чтобы стать сотрудником охраны порядка? Полных 20 лет, отсутствие судимости и наличие профпригодности. Ты должен пройти тест по физподготовке, языковой тест и собеседование.  Тест по физподготовке – пробежать 2000 метров максимум за 12 минут, протащить на себе человеческий манекен весом 77 кг не менее 15 метров. Языковой тест – продемонстрировать достаточно хорошее владение шведским языком.Собеседование определит твою общую профпригодность по специальности. 2. В чем состоит обучение? Базовое обучение: 80 часов. До поступления на курс базового обучения, полиция должна определить твою пригодность.Стоимость курса 7 800 крон. После обучения ты получаешь сертификат на право занимать должность сотрудника охраны примерно 3 года. Затем следует пройти новый курс подготовки для продления сертификата.  3. Кто занимается обучением? Полиция или частные образовательные компании.У частных компаний полиция не проводит проверки профпригодности перед началом обучения курсантов. Абитуриенты должны сами удостоверить, что не имеют судимости, за последние пять лет не подвергались штрафам и другим административным взысканиям. После обучения полиция проводит проверку профпригодности, которая и станет решающей при получении сертификата.Если полиция отклонит заявку на получение сертификата на охранную деятельность, у тебя будет 14 дней на апелляцию решения. 4. Чем занимается сотрудник охраны порядка? В его задачу входит оказание помощи полиции в поддержании порядка в общественных местах. Он имеет право вмешиваться в конфликтные ситуации и задержать лиц, совершивших правонарушение (задержать и временно содержать под стражей).    5. Сотрудник охраны порядка и охранник – это одно и то же? Нет. Сотрудник охраны порядка обладает более широкими полномочиями и в его компетенцию входит докладывать полиции о произошедшем правонарушении. Его деятельность регулируется Законом о сотрудниках охраны порядка 1980 года.

Марийана Драгич

Ульрика Бю

Источник: http://perevodika.ru/articles/

Реформы следует оценивать по их результатам. Оценка влияния реформ (impact evaluation studies) – это специализированная область на стыке нескольких общественных наук. В простейшем виде ученые выбирают параметры, характеризующие состояние мира, который призвана изменить реформа. Далее они сравниваются до и после реформы. Если параметры улучшились больше, чем было потрачено на реформу, она прошла успешно.
Это основы доказательной политики принятия решений (evidence-based policymaking). Но они, к сожалению, работают только в идеальном мире. В реальности реформа может продолжаться, даже если параметры ухудшаются, например когда реформатор имеет слишком сильное априорное представление о ее успешности (см. работу The (lack of) impact of impact: Why impact evaluations seldom lead to evidence-based policymaking Жана-Луи Аркана). Другая проблема – бывает сложно найти целевые параметры, по которым следует проводить сравнение успешности изменений. В случае с реформами, направленными на увеличение благосостояния, выбор параметра проще, чем когда мы оцениваем реформы, призванные улучшить борьбу с преступностью.
В конце прошлого года мы проводили анализ результативности Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) в сравнении с МВД и нашли, что ведомства в значительной степени дублируют друг друга, занимаясь изъятием близких по массе и стоимости наркотиков. В апреле этого года ФСКН была упразднена, а кадровому составу было сообщено о выборочном переводе в МВД. Полгода – слишком малый срок, чтобы оценить успешность реформы с точки зрения борьбы с наркопреступностью, но его достаточно, чтобы понять некоторые ошибки исполнения.
Сторонники сохранения ФСКН выдвигали много контраргументов. В частности, они говорили о квалифицированном офицерском составе службы – в отличие от МВД их следователи могли-де расследовать сложные дела по сбыту и производству, имели обширные агентурные сети и координацию с коллегами из антинаркотических ведомств других стран. Теперь мы наблюдаем, как бывшие сотрудники ФСКН, не принятые на службу в МВД после расформирования ведомства, идут в суд, чтобы опротестовать такие решения.
Можно посмотреть, сколько людей из бывшей ФСКН перешло в МВД. Несмотря на то что наши данные основаны на сообщениях СМИ лишь из нескольких регионов, видна большая разница в доле сотрудников службы, успешно продолживших работу в МВД. В Санкт-Петербурге, Ставропольском крае, Ленинградской и Челябинской областях на работу в МВД были переведены все или почти все сотрудники упраздненной ФСКН, а, например, в Забайкальском крае на новое место работы было принято лишь около 20% сотрудников. Мы ничего не знаем про переход сотрудников в Республике Татарстан, где УФСКН и МВД имели долгую историю силового противостояния.
Эти данные могут говорить об отсутствии продуманной политики перехода сотрудников ФСКН в МВД. Но как возможна такая политика? Как провести справедливый и объективный наем квалифицированных сотрудников службы с сохранением их компетенций? Реформа полиции 2010 г. показала, что аттестация сотрудников – долгий, сложный и не очевидный с точки зрения результата вариант.
В январе мы показали, в каких регионах МВД не дублировало ФСКН по стоимости изъятых наркотиков, а где разницы в их работе замечено не было. Например, УФСКН по Санкт-Петербургу и Ленобласти никогда не дублировала МВД и изымала партии, которые были в основном крупнее тех, что изымала полиция, тогда как в отдельных регионах Дальнего Востока разницы между ведомствами мы не увидели.
Использованный оценочный показатель – медианные значения изъятых обоими ведомствами партий – меньше подвержен искажениям, чем валовые значения (сколько то или иное ведомство изъяло наркотиков за год в регионе). Рутину работы (то, чем вы занимаетесь каждый день, – а именно это показывает медиана) сложнее приукрасить или фальсифицировать в отчетах. Поэтому доказательная реформа могла бы опираться на это эмпирическое знание. В таком случае МВД должно было бы принять максимальное количество сотрудников ФСКН в тех регионах, где последняя работала особенно результативно с точки зрения медианной изъятой массы наркотиков.
На деле мы видим, что с результативностью региональных подразделений ФСКН количество сотрудников, перешедших в МВД, почти никак не связано: в том же Забайкальском крае, где произошло жесткое сокращение, УФСКН действительно изымало крупные партии. Многим же сотрудникам, среди которых могли быть и опытные специалисты, предложили работу участковыми или в патрульно-постовой службе.
Поглощение ФСКН, по-видимому, еще не завершено, но есть признаки того, что оно проходит с потерей компетенций сотрудников службы из-за отсутствия четких критериев отбора. Общее сокращение численности госслужащих – адекватное решение в условиях экономического спада в России. Успех таких решений состоит в том, чтобы экономия не приводила к серьезному ущербу для публичного интереса (например, к ослаблению контроля преступности), а это обеспечивается принципом «лучше меньше, да лучше», т. е. сохранением более компактных, но и более профессиональных подразделений и служб. Для этого, в свою очередь, необходимы адекватные критерии оценки, найти и применить которые возможно при наличии первичных данных и адекватных методов их анализа. И то и другое в стране имеется. Для того чтобы по сути правильные решения о реформе госаппарата приводили к желаемому результату, недостает готовности использовать доказательный поход к принятию решений.

Д. Скугаревский, А. Кнорре: http://www.enforce.spb.ru/chronicle/publications-of-the-media/6791-extra-jus-6791

Приблизительно с середины 20-х гг. нашего столетия, после утверждения — казалось, надолго и прочно — большевистского режима в «отдельно взятой стране», бывшей Российской империи, в отечественной и эмигрантской общественной мысли возникла проблема советского человека как особого социально-антропологического явления.

В мировоззрении более раннего периода, проходившего под лозунгами революционного переворота со «всемирным» прицелом, для подобного понятия не было места: провозглашались или ниспровергались категории глобального, всемирно-исторического масштаба, заведомо противопоставленные национальной и государственной ограниченности. Героями или злодеями созданной распаленным воображением мировой сцены представлялись сверхчеловеческие и сверхнациональные «классовые» персонажи (точнее, замещавшие их парткомиссары). Неинтересно сейчас обсуждать, в какой мере в подобных титанических фантазиях отразились мечты интеллигентской романтики XIX в. (для России — начала ХХ в.) о «новой жизни», «новом мире», «новом человеке», а в какой — доктринерский утопизм социалистов. Неудачу потерпели и те и другие.

Стоит, однако, отметить некоторые поучительные моменты теоретических дискуссий о судьбе «нового человека» в середине 20-х гг. Известная тогда группа «Смена вех» (и вместе с ней значительная часть русской эмиграции) утверждала, что нормальный «русский человек» (прежде всего мужик, крестьянин), переживший кошмары войны и революции, возьмет верх над революционными фантазерами и организует жизнь и государство на обычных началах. Группа так называемых евразийцев надеялась на то, что порожденный революцией «новый человек» спасет российское государство и сможет ориентировать его на (мифологизированную) Азию. Варианты подобных позиций воспроизводятся в настоящее время в аргументации адептов «особого пути» развития России.

Советская официальная общественная мысль ориентировалась на то, что должным образом реконструированный и «исправленный» человек имперской эпохи послужит достаточно надежным винтиком или кирпичиком новоимперской государственности. (Чисто идеологическое прикрытие, с большей или меньшей интенсивностью использовавшееся в разные периоды, но никогда не имевшее ни массового распространения, ни существенного значения, — словесные упражнения, резолюции и диссертации на тему «нового человека» или «человека будущего».) Реальность советского человека целиком принадлежит постромантической эпохе — тем десятилетиям, когда послереволюционная государственность пыталась стабилизировать репрессивный режим, сохраняя и наделяя статусом прежде всего человека покорного, исполнительного, сопричастного и т.д. Как это бывает практически всегда, «гора» титанических фантазий («новый сверхчеловек») породила некую «мышиную» реальность — сопряженность ролей аппаратной бюрократии, послушных ей «спецов» разного профиля и безгласной «народной массы». Именно такая пирамида социальных позиций определила характерный набор необходимых черт Homo Soveticus’а, на котором мы остановимся далее.

Современному исследователю приходится иметь дело с социокультурным типом Homo Soveticus’а в условиях его очевидной деградации. Поэтому, чтобы представить нормативно заданные черты этого типа, приходится оглядываться на его конфигурацию в зрелый, «классический» период, который можно отнести примерно к 30—40-м гг.

Первая из фундаментальных характеристик «человека советского» — внушенное и воспринятое им представление о собственной исключительности, особости, принципиальном отличии от типичного человека иных времен и социальных систем. Сформировался образ «особого человека», обладающего исключительной системой собственных ценностей, сознанием собственного превосходства, своей системой социальных мер и весов, не допускающего даже мысли о реальном сравнении собственной жизни с «чужой». Эта обособленность проявлялась в историческом сознании (точкой отсчета исторического времени принято было считать Октябрьскую революцию 1917 г.), геополитических установках («железный занавес», подкрепленный социально-психологическим барьером между «своим» и «чуждым» мирами), аксиологических ориентирах (своя система ценностей) — вплоть до эстетических, этических и гносеологических категорий («свои» критерии истины и красоты) и т.д.

Обоснования «установки на исключительность» могли быть различными — от апелляции к марксистскому лексикону «классовой» обособленности до ссылок на традиционную для отечественного консерватизма идею извечного противостояния России и всего остального мира. Впрочем, в годы расцвета сталинской державности произошло практическое слияние этих позиций. Социально значимым оставался результат: установление некой границы, барьера между «своим» и «чужим» (или «чуждым»), проведенной через все сферы социального существования человека — от межгосударственных до межличностных. Будучи признанным (в том числе и на уровне социальной личности), этот барьер трансформировался в средство универсального структурирования мира по самому примитивному из принципов социального мировоззрения: принципу противопоставления «нашего» «чужому».

«Знак» противопоставления мог быть амбивалентным. «Свое» может быть не только лучшим, превосходящим «чужое» по каким-то критериям, — оно может выступать и атрибутом социально-мазохистского самоунижения («худшее», униженное, обиженное). Своеобразная диалектика или, может быть, игра «возвышающих» и «принижающих» установок хорошо известна и из российской, и из собственно советской истории. Для периодов агрессивного изоляционизма — один из них приходится наблюдать сегодня — всегда было характерно широкое распространение установок самоуничижительного противостояния «чужим». Показательно, например, распространение в массовой речи уничижительного прозвища «совок» применительно к советскому человеку. В этом прозвище соединены самоуничижение и его оправдание, даже некое горделивое любование своим уничижением. Термин, имеющий явно «элитарное» происхождение, подчеркивает некую особость советского человека, невозможность для него быть «как все».

Как уже отмечалось, наше исследование застает эту границу исключительности уже серьезно нарушенной. С прорывом информационной и политической блокады советского человека неизбежно лишается смысла и вся «стена» изоляционизма и противопоставления остальному человечеству. Анализ результатов нашего опроса (а также ряда других, проведенных в последнее время) дает широкую картину происходящего буквально на глазах обесценения всего набора установок на «исключительность», противостояние «Западу», «буржуазным» ценностям и пр. Расставание с более или менее привычным миром пещерной изоляции проходит с трудом, встречает сопротивление — и психологическое, и политическое. Согласно данным одного из исследований ВЦИОМа (март 1991 г., опрошено 1954 человека городского населения в ряде рес публик СССР), 63% согласны с тем, что «СССР должен идти по пути развитых стран Запада», 8% — «по пути развивающихся стран Азии», 44% полагали, что «у СССР свой собственный путь развития», и 42% указывали на «один путь развития человечества» (очевидно, что часть опрошенных отмечала более одного варианта ответов). Годом позже (исследование «Культура», ВЦИОМ, апрель 1992 г., опрошено 1800 человек в России), только 16% предпочли «путь стран Запада» (для сравнения: на Украине — 27%, в Эстонии — 45%, в Узбекистане — 4%), 48% — «свой собственный путь». Как видим, ответ о приверженности «собственному пути» остается наиболее массовым и традиционно «советским». В этой формуле изоляционизм сочетается с надеждой на преимущества «своего» перед «чужим». Она остается удобной для выражения среднемассовых настроений, а также как популистски-политический лозунг, имеющий явную «патриотическую» ориентацию.

Другая фундаментальная черта социального характера советского человека — государственно-патерналистская ориентация. «Образцовый» советский человек не мыслит себя вне всеобъемлющей государственной структуры. В одной из последующих глав мы постараемся рассмотреть специально некоторые эмпирические параметры этой чрезвычайно устойчивой «государственности» (которая, что весьма важно, проявляется и в ситуации бунта, направляемого против государства; российский тоталитаризм и анархизм имеют общие истоки и корни).

Но эта «государственная» принадлежность человека всегда имела довольно мало общего с тем, что понимается под аналогичными терминами в европейской социальной и правовой мысли. Государство для Homo Soveticus’а — не один из ряда исторически сформировавшихся социальных институтов, имеющих свои функции и рамки деятельности, а некий суперинститут, всеобщий, универсальный как по своим функциям, так и по своей сфере деятельности. По сути дела, в облике государства в советском обществе выступает не расчлененный на функциональные компоненты, универсальный институт досовременного патерналистского образца, который проникает во все уголки человеческого существования. По своему проекту советское «социалистическое» государство тоталитарно, поскольку оно не должно оставлять человеку никакого независимого пространства.

Это притязание на универсальную роль принципиально отличает государство советского типа от этатических структур в «третьем» мире, которые исполняют преимущественно модернизаторские функции. В «советских» же структурах модернизационные функции (которые в той или иной мере присутствуют) оказываются отодвинутыми на второй план патерналистскими. По сути дела, это охранительные, контрольные функции, исполняемые как будто в порядке неустанной «отеческой заботы» о подданных. Здесь метафорика требует, однако, более пристального рассмотрения. В плане эмоционально воспринимаемой символики, возможно, в силу российско-исторических традиций (то, что Николай Бердяев называл «бабьим характером русского народа») да еще пристрастия режима к оруэллианскому превращению смыслов, система жесточайшего насилия выступала — и, более того, воспринималась! — как выражение «материнской» заботы (образ «матери-Родины», но никак не «отца»; роль последнего исполнялась лидером, вождем).

Следует отметить некоторые последствия «патернализации» государства и государственных ориентаций человека. «Отеческое» государство непригодно для исполнения тех социально-организующих функций, которые несут западные государственные структуры: это не государство в современном смысле термина. Его индивидуальным контрагентом является не автономная личность, а (в принципе) гиперсоциализированный и тотально зависимый от властей субъект. Патернализму непременно соответствует инфантилизм, самосознание подростка, недоросля. «Забота» со стороны «верхов» должна встречать «благодарность» со стороны «низов» — такова главная, осевая формула патерналистского устройства общества и социальной личности. Еще Е. Замятин «вычислил», что верховный властелин в тотальной утопии должен считаться Благодетелем.

Как известно, роль главного благодетеля, источника «неустанной заботы» о простом человеке была возложена в советской системе на государственную партию. (Монопольная государственно-политическая организация имеет с «обычными» для Запада политическими партиями столь же мало общего, как тотально-патерналистское государство с «просто» государством.) Характерное для классических времен советской системы обозначение верхнего правящего слоя термином «партия и правительство» (вариант: «руководители партии и правительства») отпечатывается в массовом сознании как представление о всемогущем едином «верхе». Сегодняшние разломы воспринимаются им как «борьба за “верх”», дискредитация «верха» и т.д. По данным одного из исследований ВЦИОМа (1990), свыше 60% населения полагают, что большинство советских людей не сможет «прожить без постоянной заботы, опеки со стороны государства». Экономическая основа подобных суждений очевидна: более двух третей населения зависит от государственных предприятий и пособий.

Еще одна фундаментальная черта внутреннего миропорядка типического человека советского — иерархичность. Типический этот человек долго носил эпитет «сознательного», что означало готовность принять существующий социальный порядок и политическим режим. Собственно говоря, уже принятие патерналистской модели человеческого мира означает всегда и везде принятие вертикальной иерархии отношений: слоя заботливых и слоя подлежащих заботе (или допущенных к «таинству» управления и подлежащих управлению и пр.). Здесь наиболее глубокие корни специфической для советского общества иерархии социальных ролей, авторитетов и привилегий. Это не аскриптивная иерархия традиционных обществ (наследуемые привилегии) и не достижительная иерархия общественных систем нового времени (распределение статусов в соответствии с плодами труда, капитала и знания). Фактор, структурирующий советское вертикальное общество — напомним, что речь идет о «классической» эпохе его существования, — мера допущенности к властным привилегиям и сопутствующим им информационным, потребительским и другим дефицитам. Пошлейшая формула «по заслугам каждый награжден» (из самой знаменитой песни 30-х гг.) достаточно точно отражает реальную черту социальной конструкции: иерархия заслуг (перед «верхом») и наград (опять-таки пожалованных «верхом»). Одна из первых позиций исследования «Советский человек» — субъективная оценка собственного положения на гипотетической шкале (лестнице) социальных статусов.

Последняя из фундаментальных особенностей Homo Soveticus’а, на которые хотелось бы обратить внимание, — его имперский характер. (Это не оценка, а аналитическая категория понимания общества и личности, не более того.) Советское государство восприняло от Российской империи принцип транснациональной организации, опирающейся на соответствующую элиту (русскую или русифицированную по преимуществу). Причем последняя выступала не столько как национальный, сколько как универсальный организующий и (с XIX в.) модернизационный фактор. В ценностной структуре «нормативного» советского человека заложена была с самого начала его формирования целая система антиномий национального и «интернационального» (безнационального, транснационального, постнационального), связанных с последовательными попытками сохранения национальной «революционной» элиты, замены ее демонстративно русифицированными «кадрами», псевдонациональными элитами. Как стало очевидно в последние годы, именно эта антиномия самоопределения оказалась источником наиболее острых напряжений всей системы. Патерналистская нагрузка, возложенная на советско-русскую и русифицированную элиту, привела к фрустрации ее собственных очагов национально-политической консолидации нерусских народов на всех рубежах бывшей империи.

Существенным препятствием на пути формирования нормальных для ХХ в. рамок этнического самоопределения в советском обществе явились попытки государственного закрепления национальной идентичности (национальная «графа» в паспортах, квазинациональные административные размежевания субъектов федерации). Поэтому Homo Soveticus по самой природе своей генетически фрустрирован, поставлен перед неразрешимой задачей выбора между этнической и суперэтнической принадлежностью. С началом реального распада Союза ССР эта проблема приобретала сугубо практические измерения. Подчеркнем, что проблема здесь вовсе не в плюрализме возможных точек отсчета: подобная ситуация наверняка существует (и неплохо существует) во многих других обществах. В условиях же фрустрации человеку навязывается выбор, который нельзя сделать, оставаясь в «нормальных», современных рамках. Для российского имперского наследия суперэтнический вариант национальной идентификации (типа США, Австралии, Бразилии) столь же закрыт, как моноэтнические варианты типа Франции или Португалии.

Источник: http://theoryandpractice.ru/posts/14608-svoy-put-statya-yuriya-levady-o-fenomene-sovetskogo-cheloveka

Стагнация экономики, продолжение санкционной политики и заморозка зарплат госслужащим — такой прогноз Минэкономразвития предложен для бюджета страны на следующие три года, выяснила «Газета.Ru». Только самый оптимистичный вариант при цене нефти выше $55 за баррель предполагает рост в 2019 году, а также нулевой отток капитала.
Владимиру Путину подготовили три года стагнации
Грустный прогноз на 2017–2019 годы приготовило Минэкономразвития для правительства и президента. Можно сказать, что это холодный душ для власти после эйфории от итогов парламентских выборов.
21 сентября на совещании по бюджету у Дмитрия Медведева ведомство Алексея Улюкаева представило три варианта прогноза — «базовый», «базовый+» и «целевой». «Газета.Ru» ознакомилась с материалами совещания и самим прогнозом.
Только в «целевом» темпы роста ВВП выходят на высокий уровень (4,5%) в 2019 году. Два других варианта предполагают рост на 0,6–2,4%. Прогноз на текущий год совпадает с ранее сделанными оценками ведомства — минус 0,6% ВВП.
ПОДРОБНЕЕ:
До 2019 года на приоритетные проекты будут тратить по 160 млрд рублей в год
То есть речь идет о стагнации экономики на всю трехлетку по всем трем вариантам. Вместе с 2013–2014 годами, когда ВВП вырос всего на 1,3 и 0,7% соответственно, получится, что российская экономика будет находиться в состоянии рецессии или слабого роста семь лет.
А до этого был еще кризис 2009 года, когда экономика рухнула на 7,8%. Очевидно, что это не тот темп развития, который нужен стране.
Экономические трудности привели к тому, что впервые с 2012 года к дискуссии по бюджетным вопросам наравне с другими министрами был привлечен экс-министр финансов Алексей Кудрин.
Все три варианта нынешнего макропрогноза составлены с учетом продолжения санкций и ответных экономических мер со стороны России на протяжении всех трех лет, а также отсутствия геополитических потрясений и экономических шоков.

Положительный эффект от санкций по прогнозу один — все варианты предполагают снижение оттока капитала. Согласно «базовому» варианту, он сокращается с $58 млрд в 2015 году до $18 млрд в 2016–2017 годах с дальнейшим снижением до $16 млрд к 2019 году. По «целевому» варианту в 2019 году отток капитала прекратится полностью. На этом как раз и построена инвестиционная модель этого сценария — Минэкономразвития полагает, что этому послужит инвестиционная активность и рост прибыли резидентов.
В отличие от Банка России, Минэкономразвития считает, что целевого уровня инфляции в 4% в «базовом» варианте не удастся достичь даже в 2019 году (получится 4,1%). В следующем году инфляция составит 4,9%, в 2018-м — 4,4%. Прогноз на конец этого года — 5,8%. В двух других вариантах инфляция в 2019 году снизится до 3,9%, при этом в целевом варианте на 4% предполагается выйти в 2018 году.
ПОДРОБНЕЕ:
Правительство советует Путину отказаться от оптимизации институтов развития
«Базовый» вариант прогноза рассчитан исходя из средней цены нефти Urals $40 за баррель в течение трех лет и среднегодового курса доллара 64,4–65,5 руб. При таком «плоском» подходе промышленность, розничная торговля, зарплаты и доходы населения, инвестиции в основной капитал будут расти минимальными темпами, которые не превысят 3% к 2019 году. ВВП по данному сценарию вырастет на 0,6% в следующем году и на 1,7–2,1% в 2018–2019 годах.
«Базовый» прогноз ухудшен по большинству показателей по сравнению со сценарными условиями, которые были опубликованы весной. Стоит отметить, что Минэкономразвития считает «базовый» вариант прогноза консервативным и не предполагающим кардинального изменения модели экономического роста.

Вариант «базовый+» отличается от «базового» тем, что предполагает более высокую цену нефти — $50 в 2017 году и $55 в 2018–2019 годах и более низкий курс доллара — 58,7–61,7 руб.
Тут все немного лучше, чем в «базовом» варианте. Например, инвестиции в основной капитал в 2018–2019 годах составят 3,8 и 4,5%, а оборот розничной торговли в 2019 году увеличится на 3,9%.
Что касается «целевого» варианта прогноза, то это некое идеальное развитие ситуации. Цена на нефть заложена такая же, как и в «базовом+» (курс доллара — 57–60,7 руб). Предполагается, что правительство проводит реформы, сдерживает тарифы и рост зарплат, перераспределяет бюджетные расходы, ЦБ в следующем году снижает ставки, из-за чего растет кредитование, а частный сектор наращивает инвестиции и несырьевой экспорт. В результате экономика в целом переходит на инвестиционную модель развития.

Зарплаты не вписываются в экономический рост
Доходы населения в 2017–2019 годах не окажут серьезного влияния на экономику. Минэкономразвития исходит из того, что стремительного обвала зарплат, аналогичного 2015 году, уже не будет. Тогда реальные зарплаты снизились на 9%. В результате реально располагаемые доходы населения сократились на 4% в 2015 году и на 5,6% в 2016 году. По «базовому» варианту рост зарплат в 2017 году ожидается только на 0,6%, а к 2019 году зарплаты увеличатся не более чем на 1,6% за год. При этом Минэкономразвития явно рассчитывает на повторение ситуации 90-х годов, когда основные отчетные показатели доходов населения, в основном в депрессивных регионах, обеспечивались за счет пособий и пенсий.
ПОДРОБНЕЕ:
Пенсионеры получат единовременную выплату в 5 тысяч рублей в январе
В прогнозе Минэкономразвития уточняется, что «в условиях ограниченных финансовых возможностей и медленного восстановления экономики предусматривается обязательное исполнение минимальных социальных обязательств государства».
В бюджетном секторе зарплаты расти почти не будут — запланировано только поддержание достигнутого уровня зарплат учителей, врачей и научных работников, гарантированного майскими указами президента 2012 года.
«Для прочих работников бюджетной сферы, в том числе государственных служащих, в 2017–2019 годах — мораторий на индексацию оплаты труда», — говорится в прогнозе.
ЯНДЕКС.ДИРЕКТ
Индексация пенсий в 2016 году
Будет заменена единовременной денежной выплатой. Подробнее на ГАРАНТ.РУ
garant.ru

Во внебюджетном секторе экономики динамика зарплат будет зависеть только от производительности труда. Но в этом секторе экономики явно скажется ситуация 2016 года — Минэкономразвития объясняет падение доходов ниже прогнозируемого уровня снижением доходов населения от предпринимательской деятельности и неформального заработка. Правительство не собирается стимулировать рост производительности труда за счет роста конкуренции среди работников за рабочие места. По всем вариантам прогноза уровень безработицы сохранится на уровне 2015 года — около 5,9%.
Вариантов избежать секвестра расходов нет
Все три варианта прогноза подходят для обоснования уже заявленной Минфином жесткой бюджетной политики.

Минэкономразвития впервые официально подтверждает, что за предвыборное лето основной тезис бюджетной кампании не поменялся — бюджет и его влияние на экономику оцениваются исходя из заморозки расходов в реальном выражении на уровне 15,78 трлн руб.
Из документов Минэкономразвития следует, что для бюджета компромиссы получены только по нескольким вопросам. Это решение об индексации пенсий с 1 февраля на уровень прошлогодней инфляции и отказ от индексации пенсии работающим пенсионерам с 2017 по 2019 год.
Ни один из вариантов прогноза не обеспечивает мягкой бюджетной политики. Нынешняя бюджетная конструкция при попытке достичь целевых показателей по экономическому росту или инфляции должна ужесточиться.
ПОДРОБНЕЕ:
Минфин разработал план по ужесточению налоговой системы
Напомним, что Минфин уже рассчитал бюджет с условием обязательного сокращения всех расходов в 2017–2019 годах на 6, 9 и 11% соответственно. «При оценке доходов бюджетов Минэкономразвития исходит из принципа необходимости сохранения стабильности налоговых условий», — говорится в документах ведомства.
Для финансирования дефицита не удастся избежать использования средств резервного фонда и ФНБ, привлечения внутренних и внешних заимствований и приватизации госимущества.
Для достижения параметров «целевого» прогноза предлагается проведение «значительных структурных преобразований расходной части федерального бюджета, предполагающих оптимизацию и повышение эффективности бюджетных расходов и радикальный пересмотр госпрограмм».

митрий Медведев на совещании в среду не принял окончательного решения о том, как использовать прогноз для обоснования бюджетной тактики. «Нужно принять такое решение, которое обеспечит устойчивость и сбалансированность бюджетной системы как минимум на ближайшие три года», — говорил премьер-министр. Он предлагал «сконцентрировать ресурсы на приоритетных направлениях, поддержать в первую очередь те отрасли, развитие которых дает максимальный эффект». Но окончательный выбор предстоит сделать президенту Владимиру Путину уже в четверг — правительство собирается обсудить прогноз с президентом.

Екатерина Штукина
Правительство ухудшило прогноз для бюджета на 2017–2019 годы
https://www.gazeta.ru/

Мы живем в мире постмодерна – в совершенно новой реальности. Это плохо осознается  или совсем не осознается  большинством населения нашего единого, но фрагментарного мира. Еще хуже и опаснее то, что это не понимается правителями, властями (и не только российскими).

У нас есть неограниченные возможности: за несколько часов переместиться в любую точку планеты; поговорить посредством скайпа с приятелем, находящимся в Австралии или Японии; молниеносно отреагировать на любую новость, высказавшись «на весь свет»  в сетях Интернета. И неограниченный риск вплоть до тотального самоуничтожения – омницида… Привычные «истины» и «смыслы» теряют свое основание. Неопределенность – постоянное состояние нашего бытия. Общество постмодерна есть общество возможностей и риска (вспомним Ульриха Бека).

Политика и протест

Политика прежде всего есть деятельность органов государственной власти и государственного управления, направленная на решение проблем и задач конкретного общества. Однако, как известно, «политика – грязное дело»…

Интересно, как сама власть регулирует противоправность самой себе и подвластного ей населения. Во всех странах законодательные органы не стесняются криминализировать деяния, опасные для власти. Так, в главе 29 Уголовного кодекса Российской Федерации предусмотрена уголовная ответственность за такие деяния, как государственная измена, шпионаж, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж, диверсия, организация экстремистского сообщества, организация деятельности экстремистской организации, разглашение государственной тайны и т.д. В других главах УК РФ криминализированы деяния, представляющие опасность для власти или ее представителей (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, массовые беспорядки, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, применение насилия в отношении представителя власти, оскорбление представителя власти и др.).

При этом законодатель нередко перестраховывается. Характерный пример – криминализация таких действий, как «неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования» (ст. 212-1 УК), «публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации» (ст. 280-1 УК). Неопределенность этих и некоторых других составов преступления предполагает возможность их расширительного толкования и применения.

Намного скромнее криминализируются деяния, субъектом которых является власть и ее представители. Фактически это ограничивается такими составами, как планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353 УК), разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения (ст. 355 УК), применение запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356 УК), геноцид и экоцид (статьи 357, 358 УК). Но где и когда эти положения уголовного закона применялись в отношении действующей власти? Кто из руководства гитлеровской Германии ответил за совершенные преступления до поражения во Второй мировой войне? Кто из советского руководства ответил за агрессию против Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, за геноцид собственного народа? Разумеется, никто (расстрел под надуманным предлогом «шпиона» Берии не является актом правосудия).

Ничего удивительного в этом нет. Преступность и преступление суть социальные конструкты, которые конструируются («изобретаются», формулируются, принимаются в виде законодательных актов) властью, законодателем, учитывающим «общественное мнение» лишь тогда, когда это выгодно самой власти. Политический режим, независимо от формы организации государственной власти, определяет в конечном счете политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан (или же их юридическое или фактическое бесправие), терпимость или нетерпимость к различного рода отклонениям, таким как потребление алкоголя или наркотиков, занятие проституцией, легальность нетрадиционных сексуальных отношений и т.п.

В эпоху постмодерна множатся идеи о едином планетарном государстве, едином планетарном правительстве. Однако наряду с такими на сегодня нереалистичными проектами звучит тревога о том, что эти структуры будут представлять интересы лишь мировой олигархической верхушки, опять же в ущерб не только сегодняшним «исключенным», но и значительной части «включенных» – современному Middle Class.

Но если сегодняшние дискуссии о планетарном государстве и планетарном правительстве несколько преждевременны, то политика изоляционизма в условиях глобализации есть ошибка, которая хуже преступления. Глобализация может нравиться или не нравиться, но это факт, с которым бессмысленно и губительно не считаться.

Протестная реакция населения по отношению к вершителям власти хорошо известна во все времена и у всех народов. Восстания, мятежи, революции, забастовки, митинги, шествия… Для общества постмодерна характерны помимо прочих две «противоположные» формы протеста: терроризм и перформансы. Если терроризм – крайнее, чрезвычайно опасное и преступное выражение протеста, то различного рода перформансы, флешмобы – интеллектуально-художественная протестная реакция. «Разве не постмодернистская политика сопротивления пропиталась эстетическими феноменами – от пирсинга и трансвестизма до публичных спектаклей? Не символизирует ли курьезный феномен флешмоба в чистейшем виде эстетико-политический протест, сведенный к его минимальным рамкам?» – пишет Славой Жижек. С нашей точки зрения, все это проявление творчества как позитивной девиантности. Современные российские примеры такого рода – действия Pussy Riot, группы «Война», акции художника Петра Павленского. И очень жаль, что эти протестные действия в «минимальных рамках» влекут реакцию государства в «максимальных рамках» (включая осуждение участниц Pussy Riot к реальному лишению свободы при отсутствии в их действиях состава преступления, предусмотренного ст. 213 УК РФ, и уголовное преследование Павленского).

Основная проблема насилия эпохи постмодерна – наличие неограниченного количества оружия массового уничтожения, которое в случае неуправляемой (или слишком хорошо управляемой) агрессии способно уничтожить все человечество, а с ним и все живое на Земле. Вот почему одна из задач вменяемых представителей Homo Sapiens – распространение всеми возможными средствами идей толерантности, ненасилия, утверждение в качестве высшей ценности жизни и свободы каждого жителя планеты. Само существование человечества и жизни на Земле зависит от успешности/неуспешности этой миссии. Но, как пишет тот же Жижек, «способ нашего выживания зависит от зрелости нашего коллективного разума». Так что у меня нет особых надежд по поводу возможности выживания…

Запреты и разрешения

Одна из характерных особенностей постмодерна – стирание границ между дозволенным и недозволенным, нормальным и девиантным, разрешенным и запрещенным. Проституция в сфере сексуальных услуг – это девиантность или бизнес, трудовая деятельность? Потребление наркотиков – девиантность или, как и в случае с алкоголем, удовлетворение потребности снять напряжение, утолить боль? Где грань между порнографией и литературой (Джеймс Джойс, Генри Миллер), искусством, Modern Art?

Общая тенденция, заслуживающая всяческой поддержки, – минимизация запретов, расширение степени свободы. «Разрешено все, что не запрещено». А запрещать надо только действительно, объективно (а не по идеологическим, политическим, религиозным соображениям) опасные деяния.

Излишняя криминализация аморальных поступков, гражданско-правовых деликтов, преступления без жертв (потребление алкоголя, наркотиков, занятие проституцией, производство абортов и т.п.) известна большинству стран. Особенно заметно это в современной России, в законотворческой деятельности Государственной думы, прозванной «взбесившимся принтером». Криминализация оскорбления религиозных чувств верующих (п. 1 ст. 148 УК), розничной продажи несовершеннолетним алкогольной продукции (ст. 151-1 УК), уничтожение или повреждение имущества по неосторожности (ст. 168 УК), неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования (ст. 212-1 УК), недопустимое в уголовном праве протаскивание аналогии (ст. 228, 228-1, 229-1, 230, 232 УК), большинство составов преступлений в сфере экономической деятельности (глава 22 УК РФ) – все это делает любого гражданина России потенциальным преступником, противодействует предпринимательской деятельности.

Какова же самая общая характеристика девиантного проявления в обществе постмодерна?

Глобализация порождает глобализацию некоторых видов преступности, прежде всего преступности организованной. Торговля наркотиками, людьми, человеческими органами, оружием носит международный характер. Глобализация экономики сопровождается интернациональным характером экономических преступлений. Коррупция также нередко носит межгосударственный характер (бизнесмен государства X дает взятку министру государства Y за предоставление выгодного контракта, сотрудник посольства государства Z выступает в качестве посредника). Бесспорно, глобальным является бич эпохи постмодерна – терроризм.

Уход подростков и молодежи в виртуальный мир неоднозначно сказывается на динамике и структуре преступности. Так, с конца 1990-х – начала 2000-х годов во всем мире сокращается уровень (в расчете на 100 тыс. населения) преступности и ее основных видов (убийство, изнасилование, кража, грабеж, разбойное нападение). Одно из объяснений этой общемировой тенденции – уход подростков и молодежи, то есть основных субъектов уличной преступности, в виртуальный мир. В Интернете они встречаются, дружат, любят друг друга, ссорятся, «убивают» («стрелялки»), вскрывают чужие сейфы… Происходит изменение структуры преступности: сокращение доли насильственных преступлений и увеличение доли корыстных преступлений («гуманизация преступности», по определению Виктора Лунеева), переструктуризация преступности, когда преступления традиционные теснятся высоколатентной киберпреступностью.

Алкоголь, наркотики и так далее

Пьянство  (старинное российское зло) стало в обществе постмодерна, с одной стороны, массовым средством утешения «исключенных», а с другой стороны, символом достатка и моды «включенных»: от немецкого или чешского пива до французского коньяка и шотландского виски. Россия занимает первое место в мире по душевому потреблению алкоголя (по разным источникам, от 16 до 18 л абсолютного алкоголя). Неблагоприятна и структура потребляемого алкоголя: крепкие спиртные напитки (водка, самогон) вместо вина, предпочитаемого в винодельческих странах (Франция, Италия, Испания, Португалия).

Другим распространенным среди молодежи средством «утешения» служат наркотические средства и психотропные вещества. Согласно принципу «двойной неудачи» Роберта Мертона, лица, не сумевшие удовлетворить потребность в самоутверждении, самореализации ни путем творчества (первая неудача), ни в результате преступления (вторая неудача) в результате уходят в алкоголь, в наркотики или из жизни (суицид). Неудивительно, что в обществе постмодерна, в обществе все возрастающего социально-экономического неравенства «уход» в наркотики вполне закономерен для массы «исключенных». В России ситуация обостряется в силу крайне неудачной антинаркотической политики, когда медицинские, психологические, педагогические меры заменяются уголовно-репрессивными. Так, запрет заместительной терапии, легализованной в Европе, приводит к тысячам жертв.

Глобальный и распространенный характер приобретает также проституция. Это обусловлено символом общества потребления (деньги, богатство), достичь которых удел немногих из числа «включенных». Кроме того, торговля людьми, прежде всего «белыми рабынями» – проститутками, это один из прибыльных видов организованной преступности. Объем мировой торговли женщинами оценивается в 12–15 млрд долл. в год. Распространена и детская проституция, причем родители-алкоголики могут продать ребенка за пол-литра водки.

Но в сегодняшнем обществе растет не только проституция как предоставление возмездных сексуальных услуг, но и проституирование, продажность политиков, журналистов, писателей, спортсменов, деятелей науки и искусства.

И особняком стоит самоубийство, которое есть крайнее проявление неудовлетворенности жизнью. Добровольный уход из жизни людей, не страдающих тяжелым неизлечимым недугом или психическим расстройством, свидетельствует о социальном неблагополучии. Россия занимает одно из первых мест в мире по общему уровню самоубийства и первое место по уровню самоубийства подростков и молодежи.

Неэффективность наказания

Социальный контроль – это механизм самоорганизации (саморегуляции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в обществе нормативного порядка и устранения, сокращения нормонарушающего (девиантного) поведения. Двумя основными составляющими социального контроля являются наказание и профилактика (превенция).

Общая историческая тенденция социального контроля такова: во-первых, сокращение числа деяний, запрещаемых под страхом уголовного наказания или административных санкций; во-вторых, либерализация средств и методов наказания; в-третьих, приоритет превенции.

Существенные новеллы в стратегии, мерах и средствах социального контроля происходят и будут вводиться в мире постмодерна. Прежде всего  повсеместный категорический отказ от смертной казни как преступления, убийства. С обоснованной критикой смертной казни мы встречаемся, начиная с Чезаре Беккариа («О преступлениях и наказаниях», 1764). Вся отечественная профессура до 1917 года выступала против смертной казни. По словам Михаила Гернета, смертная казнь – это «институт легального убийства». В 1993 году на специальном заседании Европарламента рассматривался вопрос об отмене смертной казни во всем мире к 2000 году. К сожалению, это пожелание не было реализовано, но постепенно расширяется круг государств, отменивших смертную казнь.

Начало постмодерна (1970-е – 1980-е годы) совпало с пониманием «кризиса наказания», неэффективности его традиционных форм и прежде всего лишения свободы. Тюрьма еще никогда никого не исправляла. А вот искалечить (нравственно, психически и физически), повысить криминальную профессионализацию – да.

Неэффективность наказания, «вредоносность» лишения свободы понимают и отечественные ученые. Альфред Жалинский, один из блестящих российских исследователей, писал: «Действующая в современных условиях система уголовного права, очевидно, не способна реализовать декларированные цели, что во многих странах откровенно определяется как кризис уголовной юстиции… Наказание – это очевидный расход и неявная выгода… Следует учитывать хорошо известные свойства уголовного права, состоящие в том, что оно является чрезвычайно затратным и весьма опасным средством воздействия на социальные отношения».

Сегодня криминологическое сообщество крайне обеспокоено неэффективностью наказания. От 35 до 45% всех выступлений на ежегодных конференциях Европейского общества криминологов и мировых криминологических конгрессах посвящены этим проблемам. В эпоху постмодерна выдвигается предложение об отмене уголовного права как несовместимого с правами человека и гражданина.

Пока же этого не произошло, необходимо постоянно совершенствовать уголовное законодательство и правоприменение по пути декриминализации незначительных по тяжести деяний; безусловное исключение смертной казни из перечня наказаний; сокращение основания и срока лишения свободы (при назначении наказания в виде лишения свободы нельзя не учитывать «ускорение времени»: пять лет лишения свободы оборачиваются сегодня гораздо большим «отставанием» от жизни на свободе); «очеловечивание», либерализация условий отбывания наказания в пенитенциарных учреждениях; исключение пыток и иных методов воздействия на психику и физическую неприкосновенность человека.

http://www.ng.ru/ideas/2016-09-21/5_norma.html

Вчера в Новосибирске председатель ВС Вячеслав Лебедев «в закрытом режиме» провел межрегиональное совещание делегатов IX Всероссийского съезда судей от Сибирского федерального округа. Открывая заседание, господин Лебедев сообщил, что «необходимо обсудить» подготовленные ВС к съезду предложения по вопросам гуманизации уголовного законодательства.

Как сообщил «Ъ» руководитель пресс-службы ВС РФ Павел Одинцов, основной упор на совещании был сделан «на грядущую выработку параметров уголовной политики государства, носящей гуманистическую окраску». По его словам, разработанные поправки коснутся Уголовного, Уголовно-процессуального, Административного кодексов и Кодекса судейской этики. В частности, как стало известно «Ъ», речь идет о «декриминализации отдельных составов мелких нетяжких преступлений с возможностью оставить их в системе административного воздействия на таких правонарушителей». «Таким образом человеку дается возможность на начальном этапе встать на путь исправления, плюс это разгрузка судебной и пенитенциарной системы, а также значительная экономия бюджетных расходов на содержание граждан, совершающих незначительные правонарушения»,— пояснил господин Одинцов.

Беседуя с журналистами о перспективах дальнейшей гуманизации правосудия, господин Лебедев сообщил, что на съезде в числе предлагаемых поправок предполагается обсудить введение категории уголовного проступка. По его словам, это будет самостоятельный вид правонарушения. «Я рассматриваю его как элемент новой концепции уголовно-правовой политики России. Уголовный проступок характеризуется тем, что не подразумевает лишения свободы, для него характерны короткие сроки давности привлечения к уголовной ответственности. И наказание не будет судимостью»,— пояснил он. Господин Лебедев считает, что применять критерии уголовного проступка можно не только к нетяжким п

Кроме того, подчеркнул глава ВС, вскоре арест предпринимателей по формальным основаниям станет недопустимым. По его словам, суды «не всегда правильно толкуют действующее законодательство», когда речь идет о преступлениях в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, зачастую «применяют его формально, на общих основаниях», указывая в своем решении лишь то, что «прописано в законе». «Недостаточно указать в решении, что обвиняемый может скрыться, совершить новое преступление или повлиять на ход следствия. Эти обстоятельства должны быть доказаны, должны быть приведены факты. Если этих обстоятельств нет, суды не имеют права принимать такое жесткое решение, как заключение под стражу»,— пояснил глава ВС.

По словам Павла Одинцова, ни одна из инициатив ВС по гуманизации уголовного законодательства и ряду других вопросов судопроизводства не вызвала отрицательного отношения участников совещания. «Законченные формы эти предложения обретут ближе к съезду судей»,— добавил он.

Юрий Белов, Новосибирск
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/3094716

реступлениям, но и к некоторым преступлениям средней тяжести.
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/3094716

Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/3094716
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/3094716