Дженнифер Уилсон (Jennifer Wilson)
Жанр «реальное преступление», возникший благодаря таким подкастам, как Serial, и телесериалам наподобие «Создавая убийцу» (Making a Murderer), который идет на канале Netflix, судя по всему, развивается и популярности своей не теряет. Это приятная новость для тех, кто добивается реформы системы уголовного правосудия. Жанр все чаще представляют как реформистский, и центральное место в нем занимает критика злоупотреблений полиции, чересчур «усердного», пристрастного уголовного преследования, а также массовых арестов и лишения свободы.

Ранее в этом месяце ведущие подкаста In the Dark, завоевавшего премию Пибоди (Peabody Award), объявили, что второй сезон будет посвящен истории темнокожего Кертиса Флауэрса (Curtis Flowers) из штата Миссисипи, приговоренного к смертной казни. Его делом занимался прокурор, который якобы был связан с шовинистической организацией, проповедовавшей превосходство белой расы. На кинофестивале Tribeca в этом году телеканал Netflix показал новые эпизоды своего сериала «Лестница» (The Staircase), в основу которого легли реальные события — суд над Майклом Петерсоном (Michael Peterson), который в 2003 году был осужден за убийство своей жены. После показа режиссер Жан-Ксавье де Лестрейд (Jean-Xavier de Lestrade), выступая перед зрителями, заявил, что, создавая сериал, он хотел «просто посмотреть, как система правосудия отнесется к этому делу».

Таким образом, сегодняшний новый рост популярности жанра «реального преступления» имеет свое начало в творчестве Федора Достоевского, русского писателя, автора многочисленных произведений об убийствах, в том числе самого известного — романа «Преступление и наказание». Достоевский очень увлекался всем, что связано с судами. Он проводил много времени в судах, наблюдая за судебными процессами, обсуждая с адвокатами природу невиновности и вины, посещая подсудимых в тюрьме и пытаясь повлиять на отношение общества к некоторым судебным делам. Так что Достоевский и его произведения настолько были связаны с правосознанием царской России, что были случаи, когда адвокаты, пытаясь вызвать сочувствие у присяжных, ссылались на харизматичного убийцу Родиона Раскольникова, главного героя «Преступления и наказания».

Как и многие сегодняшние авторы, работающие в жанре «реального преступления», режиссеры и ведущие подкастов, Достоевский писал о преступности (в своих художественных и публицистических произведениях) как способе выявить упущения и недостатки, как он воспринимал их, в законодательстве. В отличие от современных потребителей произведений в жанре «реального преступления», которые оказываются в центре более широкой общественной дискуссии о жестокости полиции и расовых предрассудках при вынесении приговора, Достоевский писал во времена огромного энтузиазма и надежд в отношении будущего российской юриспруденции. В 1864 году царь Александр II внес в юридический кодекс масштабные изменения, самым радикальным из которых было введение суда присяжных. Достоевский разделял то чувство радостного возбуждения, которое охватило страну в связи с этими переменами поводу перемен. В письме другу он писал: «У нас везде будут справедливые суды. Каким это будет великим обновлением! (… Я продолжаю думать и мечтать обо всем этом, и мое сердце бьется быстрее)».

Достоевский и сам был жертвой излишне пристрастной судебной системы. В 1849 году он был приговорен к смертной казни за участие в работе кружка петрашевцев, обществе интеллектуалов, находившихся под влиянием идей французских социалистов-утопистов. Во время событий, сыгравших важнейшую роль в формировании его представлений о милосердии, наказании и смерти, он видел, как первую группу его товарищей-петрашевцев погнали на расстрел, и лишь за несколько минут до того, как подошла его очередь умереть, он узнал, что приговор был смягчен.

Несмотря на свое изначальное радостное возбуждение по поводу правовых реформ, у Достоевского, когда он в дальнейшем писал о новых судебных процессах (которые в рамках реформ теперь проходили открыто, и на них могли присутствовать представители общественности), возникли серьезные сомнения в отношении судебной системы. Во-первых, российские присяжные выносили необычайно большое число оправдательных приговоров (около 40% от всех рассмотренных дел). Достоевский тоже был склонен к проявлению милосердия, он с одобрением написал об оправдании беременной женщины по фамилии Корнилова, которая выбросила свою 6-летнюю падчерицу из окна четвертого этажа. Но его беспокоило то, что наряду с оправдательными приговорами появилась тенденция рассматривать благожелательное правосудие исключительно сквозь призму освобождения от ответственности. Он хотел понять, где можно надлежащим образом позаботиться о нравственном возрождении тех, кто совершил акты насилия?

Достоевский, прежде всего, хотел, чтобы люди спокойнее относились к понятию вины, воспринимали вину как черту, общую для всего человечества, и признавали нашу собственную причастность к повседневным актам насилия (жестокости, отсутствию любви, скупости), приводящим людей к нравственным прегрешениям.

Свой последний роман «Братья Карамазовы» он посвятил развитию идеи «коллективной вины». В центре романа — убийство Федора Карамазова, покинутого, отвергнутого человека, который был жестоким, грубым и эгоистичным отцом, из-за чего все его сыновья сознательно или подсознательно желали его смерти. Хотя в итоге Федора убил его внебрачный сын, все остальные сыновья осознали свою вину в том, что привело к убийству их отца. Впоследствии в убийстве незаслуженно обвиняют старшего сына, Дмитрия (еще одно свидетельство того, что Достоевский разочаровался в пореформенной судебной системе), но он говорит, что готов взять на себя моральную ответственность, потому что «все за всех виноваты».

Поскольку сегодня число сериалов и передач, снятых в жанре «реального преступления», продолжает расти, эволюция Достоевского как автора произведений о преступлениях может оказаться поучительной в расширении возможностей этого жанра способствовать продвижению реформ. Подкасты и телесериалы, посвященные реальным преступлениям, с большим успехом проливают свет на случаи в судебной практике, когда люди, оказываются в безвыходном положении из-за противоречий в американской системе правосудия. Однако не меньшее внимание следует уделять случаям восстановительного правосудия — например, таким подкастам как Ear Hustle, авторами которого являются заключенные тюрьмы Сан-Квентин в штате Калифорния. Как взывал к нам Достоевский в своих романах и статьях, мы должны не только поддерживать невиновных или несправедливо осужденных, но и признавать человечность виновных. И осознавать то общее чувство ответственности, которую мы несем друг за друга.

https://inosmi.ru/social/20180601/242370639.html

Ольга Шепелева

Реформа против пыток: что нужно изменить в системе ФСИН

Истории с пытками в российских тюрьмах будут повторяться, пока ФСИН не станет гражданским ведомством и пока отбытие наказания будет происходить в затерянных глухих местах в колониях советского времени
Внимание медиа и соцсетей привлечено к случаю «воспитательного» избиения заключенного в ярославской колонии, видеозапись которого 20 июля опубликовала «Новая газета». Люди, знакомые с ситуацией в российских тюрьмах и колониях, отмечают, что этот случай не единичный. На насилие регулярно жалуются заключенные, их родственники и адвокаты. Записи избиений время от времени появляются в интернете.

Некоторые считают, что такое обращение с осужденными даже оправдано: ради безопасности общества к преступникам надо подходить со всей суровостью. Это мнение высказывается и в дискуссии по поводу инцидента в ярославской колонии. Однако, по данным ФСИН, более 60% находящихся в исправительных учреждениях осужденных ранее уже были приговорены к лишению свободы, 37% из них получали сроки три и более раз. Получается, что суровый опыт российской тюрьмы не удерживает от повторных преступлений. При этом среди тех, кого приговаривали к лишению свободы условно или к наказаниям, не связанным с лишением свободы, уровень рецидива, как показывают данные ЦСР, существенно меньше. То есть жестокость по отношению к осужденным на практике не оправдывается повышением безопасности.

Помимо рациональных соображений смириться со случаями, аналогичными ярославскому, не дает представление о гуманности. Видео из ярославской колонии у многих вызвало вопрос, что надо сделать, чтобы такое не повторялось.

Привлекать применяющих пытки сотрудников к ответственности нужно, но этого недостаточно. Тем более что из-за закрытости исправительных учреждений собрать доказательства крайне сложно. Давно назрела реформа, которая сделала бы систему исполнения наказаний более гуманной, ориентированной на адаптацию осужденных к правопослушной жизни в обществе. Центр стратегических разработок считает, что пенитенциарная реформа необходима для развития страны не меньше, чем стимулирование экономики, модернизация здравоохранения и образования.

Архаичная система

Реформа должна решить несколько ключевых проблем. Первая из них — архаичность тюремной инфраструктуры. ФСИН унаследовала сеть исправительных учреждений, расположенных в соответствии с экономико-географическими тенденциями 1950–1970-х годов прошлого века. Значительная часть этих учреждений находится в отдалении от современных социально-экономических центров. Это затрудняет внешний контроль за соблюдением прав заключенных, а без такого контроля искоренить пытки будет невозможно.

Кроме того, в расположенных на отшибе учреждениях труднее организовать рабочие места для осужденных. Туда сложнее рекрутировать специалистов для лечения и обучения заключенных, социальной работы с ними. Географическое распределение исправительных учреждений, не соответствующее распределению населения, не дает выполнять закрепленный в законе принцип отбывания наказания в регионе, где человек жил до приговора. Из-за этого заключенным сложно поддерживать контакты со своими семьями, а без поддержки семьи после освобождения будет гораздо сложнее встроиться в общество.

В построенных много десятилетий назад колониях и изоляторах условия не соответствуют современным санитарно-гигиеническим стандартам. Чем тяжелее бытовые условия, в которых отбывают наказание осужденные, тем меньше их пугают предусмотренные законом дисциплинарные наказания за нарушение режима. В поисках действенных мер поддержания дисциплины и порядка легко обратиться к насилию и жестокости. Плохие условия отбывания наказания, сложности с доступом к медицинской помощи подрывают здоровье осужденных, что снижает их шансы на нормальное устройство жизни после освобождения.

Вторая проблема российской пенитенциарной системы — большое число заключенных. Хотя за последнее десятилетие количество людей, содержащихся в учреждениях ФСИН, сократилось примерно на треть, там находятся чуть менее 600 тыс. заключенных. По такому показателю, как число заключенных на 100 тыс. жителей, Россия находится на восьмом месте в мире и на первом месте в Европе. Неудивительно, что до сих пор не удавалось обеспечить адекватные условия содержания и ресоциализацию такого количества людей — это слишком сложно и дорого.

Третья проблема — устройство службы исполнения наказаний. ФСИН функционирует как силовое, милитаризированное ведомство. Основная часть персонала — 78,5% отвечают за охранные, управленческие и вспомогательные функции. Медицинскую помощь заключенным призваны обеспечить 11% сотрудников, организацию труда — 7%, образование — 2,5%, психологическую помощь — 1% сотрудников. Все эти данные приведены в докладе Совета Европы. Приоритетными задачами являются изоляция осужденных и безопасность. Им оказываются подчинены задачи, связанные с социальной адаптацией: лечение, обучение, привлечение к труду, поддержание семейных связей осужденных. Соображениями безопасности оправдывается и закрытость тюрем и колоний от контроля со стороны общества.

Что нужно поменять

Решение этих проблем должно снизить уровень жестокости, сделать систему исполнения наказаний более гуманной. Отталкиваясь от предложений, сделанных в разное время правозащитниками, учеными и специалистами самой уголовно-исполнительной системы, и учитывая позитивный и негативный опыт пенитенциарных систем в других странах мира, ЦСР сформулировал основные направления пенитенциарной реформы.

Первое направление — общая гуманизация условий в местах лишения свободы. Среди первоочередных мер здесь должно быть улучшение доступа заключенных к качественной медицинской помощи, включая доступ к внешним по отношению к тюремной системе врачам. Гуманизация, несомненно, потребует трансформации сети исправительных учреждений. Исправительные учреждения, расположенные в отдаленных или труднодоступных местах, надо закрывать или переносить туда, где в соответствии с современными тенденциями расселения в них есть потребность. Необходимо изменить и внутреннее пространство учреждений. Это не только достижение приемлемых санитарно-гигиенических стандартов — жилое пространство колоний нужно разделить на сектора, предназначенные для проживания небольших групп осужденных.

Второе направление — повышение открытости исправительных учреждений. Открытость — ключевое условие предотвращения пыток. Но она необходима и для того, чтобы заключенные не совсем отрывались от общества и могли бы вернуться в него после освобождения. Открытость означает ослабление режима изоляции осужденных, за исключением тех, кто совершил особо тяжкие преступления. В исправительные учреждения должны получить доступ не связанные с тюремным ведомством специалисты, которые помогут организовать лечение, обучение, психологическую помощь и социальную работу. Нужно расширить возможности для встреч осужденных с родственниками. Осужденным надо дать возможность пользоваться интернет-связью для обучения и общения с родными и близкими. Было бы полезно отменить запрет на мобильные телефоны в колониях, тем более что нелегально они у заключенных все равно бывают.

Третье направление — преобразование службы исполнения наказаний в гражданское ведомство. Для этого следовало бы выделить из общей структуры ФСИН подразделения, которые будут выполнять задачи, связанные с конвоированием, охраной изоляторов и исправительных учреждений и поддержанием безопасности в них. Остальные функции надо передать назначаемым на основании конкурса служащим гражданской государственной службы или рекрутируемым с общего рынка труда специалистам. Для оценки эффективности учреждений уголовно-исполнительной системы желательно использовать показатели, связанные с качеством жизни и здоровьем осужденных в учреждении, содействию их правопослушному поведению и ресоциализации.

Движение по этим трем направлениям поможет сделать гуманной не только систему исполнения наказаний, но и само общество. А значит, новостей о жестокости, подобных истории из ярославской колонии, станет заметно меньше.

Подробнее на РБК:
https://www.rbc.ru/opinions/society/25/07/2018/5b5756a99a7947a99eda343e

Кэти Макхью (Katie McHugh), Нил Манро (Neil Munro)

Как заявил бывший федеральный прокурор, Министерству юстиции следовало проинформировать общественность о решении экс-президента Барака Обамы досрочно освободить 1 715 осужденных.

«Министерству юстиции во главе с генеральным прокурором Джеффом Сешнсом сейчас необходимо выследить сотни бывших заключенных, получивших эти помилования и смягчение наказания, — заявил бывший федеральный прокурор Билл Отис (Bill Otis). — Показатели рецидивизма по преступлениям с наркотиками уже составляют 77%, и я думаю, у нас на сей счет есть хорошие идеи. Но общество должно иметь конкретную информацию. Сколько из этих парней совершают повторные преступления, каков характер этих новых преступлений, есть ли среди них насильственные преступления, сколько людей от них пострадало (включая наркоманов и жертв передозировки)?»

Но только Министерство юстиции имеет кадры и доступ к реальной информации, необходимой для того, чтобы детализировать и подвергнуть анализу принятое в последнюю минуту и за закрытыми дверями решение об освобождении рекордного количества осужденных (1 715 человек), которые вернулись в американские города и кварталы. Как минимум, еще одна организация пыталась оценить последствия помилований и амнистий президента Джорджа Буша; но ей пришлось нанять трех аналитиков, собравших только часть информации, которая имеется у федерального правительства, и которой оно не желает делиться.

После января президент Дональд Трамп предпринял определенные шаги по усилению прозрачности федеральных органов. Для этого он заставил различные ведомства раскрыть информацию о преступлениях, совершаемых нелегальными иммигрантами. По мнению Отиса, это хороший пример того, что должны делать официальные лица с информацией о сокращении Обамой тюремных сроков.

«Наверное, имеет смысл установить некий межведомственный стандарт или надзирательный орган, чтобы общество получало разумный доступ к данным, за которые оно платит», в соответствии с правилами конфиденциальности информации, сказал эксперт по вопросам общественной политики Джейсон Ричвайн (Jason Richwine), изучающий государственную статистику с целью анализа политических альтернатив. «Когда государство публикует только выборочную статистику из данных ограниченного доступа, мы получаем ответы лишь на те вопросы, которые правительство считает важными. Но это вовсе необязательно те вопросы, ответы на которые желает (или должно) знать общество», — заявил он.

«Усиление прозрачности почти всегда полезно для федеральных властей, — сказал Отис. — Из-за огромных размеров федерального правительства гражданам трудно понять, что происходит». Далее он отметил:

Федеральная власть должна быть не только более прозрачной. Она должна также более оперативно публиковать данные о преступности. Поскольку действующая процедура публикации данных отличается чрезвычайной медлительностью, либералам удавалось многие месяцы, если не год, отрицать факт роста преступности, который начался в конце 2014 года, а также пренебрежительно отзываться об этом обстоятельстве как об «отдельных фактах» и о «паникерских байках».

В январе, когда Обама готовился покинуть Белый дом, он заявил, что никакого роста преступности нет, хотя в 2015 и 2016 годах количество убитых американцев увеличилось на 1 500 человек.

Защитившись запретом на публикацию государственных сведений, которые могли развенчать его опровержения, Обама воспользовался своими полномочиями и сократил сроки заключения 1 715 преступникам, в том числе, торговцам смертельно опасными наркотиками.

Многие из числа получивших помилование и сокращение сроков также являются жестокими преступниками. Например, Обама смягчил наказание неоднократно судимому наркоторговцу, которого осудили за причастность к убийству тещи. Теперь Шерман Рэй Мейровиц (Sherman Ray Meirovitz) в июне вернется на городские улицы вместо того, чтобы отбывать пожизненное заключение. В марте Обама выпустил на свободу в Виргинии торговца кокаином, взятого с оружием в руках, а также наркодилера из Филадельфии и торговца метамфетамином из Калифорнии, которые также были вооружены.

Свое решение освободить большое количество заключенных Обама обосновал расовыми диспропорциями в системе уголовного правосудия. «В настоящий момент наказание отбывает примерно каждый тридцать пятый афроамериканец и каждый восемьдесят восьмой латиноамериканец», — заявил Обама, выступая в 2015 году в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Далее он сказал:

Что касается ненасильственных преступлений, связанных с наркотиками, нам надо сократить обязательные на сегодня длительные тюремные сроки — или полностью от них отказаться. Надо дать судьям определенную свободу действий при определении меры наказания за ненасильственные преступления, чтобы мы могли поставить на правильный путь допустивших ошибку молодых людей. Мы должны в этом году провести через конгресс законопроект о реформировании системы назначения наказаний. Нужно, чтобы прокуроры по своему усмотрению назначали оптимальное, на их взгляд, наказание, которое станет самым эффективным, а не самым длительным. Мы должны подумать об альтернативах тюрьмам, скажем, о судах, рассматривающих дела о наркотиках, а также о программах лечения и условного освобождения.

Белый дом Обамы заявил, что 60% людей, содержащихся в федеральных тюрьмах, это чернокожие и латиноамериканцы; но он не раскрыл очень важные детали.

Утверждения о расовой предвзятости очень сильно повлияли на дебаты в конгрессе о преступности в 2015 и 2016 годах, когда Обама со своими помощниками пытался провести Закон о реформе вынесения приговоров и о наказаниях (Sentencing Reform and Corrections Act), который серьезно сокращал минимальные сроки для торговцев наркотиками.

Но формулировки законопроекта вышли далеко за рамки небольшого количества людей, осужденных за преступления, связанные с наркотиками. Сешнс, занимающий должность генерального прокурора, в мае 2016 года заметил, что в федеральных судах «практически нет дел о простом хранении». Почти все, или 99,5% из тех, кто находится в заключении в федеральных тюрьмах за так называемые «ненасильственные наркопреступления», осуждены за торговлю наркотиками. Законопроект застрял в сенате, так как группа республиканских сенаторов, включая Тома Коттона (Tom Cotton) из Арканзаса и Марко Рубио (Marco Rubio) из Флориды, публично выступила против него, а кандидат в президенты Дональд Трамп в ходе предвыборной кампании обещал «закон и порядок».

Столкнувшись с неопровержимыми данными, Обама пошел другим путем, пытаясь сократить количество заключенных в федеральных тюрьмах.

«Как часто случалось, Обама просто взял закон в свои руки. Если бы конгресс считал, что его прежние законы о наркотиках слишком строги, он мог по закону придать обратную силу любому более мягкому приговору, — объяснил Отис. — Но он этого не делал, и усилия по принятию реформы вынесения приговоров просто сошли на нет. Недовольный тем, что конгресс отказался принять его предложения в защиту преступников, Обама начал действовать в одностороннем порядке».

Теперь, когда Обама смягчил наказание и помиловал 1 715 заключенных, его действия будут иметь далеко идущие последствия, о чем предупреждает Отис:

Думаю, эти массовые помилования Обамы будут иметь два долговременных последствия. Во-первых, прозвучал сигнал о том, что мы больше не будем серьезно наказывать наркоторговцев, и что истинной проблемой мы считаем излишнюю черствость Америки и ее карательные тенденции (а также расизм?), а отнюдь не то, что наркодилеры равнодушны к людям, жизнь которых они разрушают, пытаясь заработать на них быстрые деньги.

Еще одно долговременное последствие заключается в том, что как минимум последние десять лет увеличивается количество передозировок героина. Почему мы стали такими снисходительными к наркоторговцам в момент, когда угроза наркомании достигла шокирующего уровня, это загадка, головоломка и тайна за семью печатями.

Обама проявил снисходительность к преступникам, несмотря на то, что в 2014 году от передозировки наркотиков умерло более 47 тысяч американцев, в том числе, 28 647 от передозировки синтетических опиоидов, а количество смертей от передозировки героина в период с 2010 по 2015 годы утроилось. Центр по контролю и профилактике заболеваемости выяснил, что с 2000 по 2014 годы от передозировки наркотиков умерло 500 тысяч человек. Цифра ошеломляющая.

За досрочно освобожденными преступниками очень трудно следить, особенно когда государство не хочет публиковать и даже собирать важные статистические данные, объяснили Breitbart News эксперты из этой области.

В условиях, когда четких и подробных государственных статистических данных нет, активистам и критикам государственной политики приходится полагаться на данные сторонних исследований, на косвенную информацию и на ненадежную статистику, которая зачастую приукрашена анекдотическими случаями.

Министерство юстиции должно провести анализ смягчения наказаний, сопоставив при этом состав заключенных, которым были сокращены сроки, текущий состав осужденных в тюрьмах и состав населения в целом. К сожалению, значительная часть необходимых данных никем не собирается. А существующая статистика порой вызывает больше вопросов, чем дает ответов.

Например, в ежегодно составляемых ФБР на основе 18 тысяч разных источников статистических отчетах о состоянии преступности в стране есть пять расовых категорий: белые, чернокожие или афроамериканцы, американские индейцы и аборигены Аляски, азиаты, гавайские аборигены и прочие жители тихоокеанских островов. В категорию «белые» включены все латиноамериканцы — а численность латиноамериканцев в США в 2015 году составляла примерно 57 миллионов человек. Если так стирать грани между расовыми и этническими группами, получить полную картину будет очень трудно.

Поскольку почти весь потребляемый в США героин завозится через границу мексиканскими наркоторговцами, которые почти поголовно незаконные иммигранты, в мерах Обамы по смягчению наказаний есть и иммиграционный аспект. Но в нем есть много неясностей из-за путаницы в статистике, собираемой федеральными властями.

Например, в вышедшем недавно докладе Института Катона (CATO Institute) утверждается, что новая программа Трампа VOICE неоправданна, так как иммигранты совершают меньше преступлений, чем американцы. «Наш главный вывод заключается в том, что среди нелегальных и легальных иммигрантов заключенных гораздо меньше, чем среди уроженцев США: 0,85%, 0,47% и 1,53% соответственно», — заявляет автор доклада Алекс Наурасте (Alex Nowrasteh).

Однако есть и другое исследование под названием «Иммигранты-преступники: количество, демографический состав, страны происхождения», которое основано на экстраполяциях из «Исследования американского сообщества» (American Community Survey), а не на данных Министерства юстиции. Такое отсутствие данных из Министерства юстиции приводит к искажениям в докладе Института Катона, потому что его авторы не могли узнать, сколько мигрантов было депортировано до того, как они могли совершить повторные преступления, как это делают многие американские рецидивисты, постоянно проживающие в стране. Проблемы такого сопоставления иммигрантов и американцев можно уменьшить, если федеральное правительство начнет публиковать данные, показывающие процент иностранных преступников, находящихся за решеткой по первому приговору. Однако, отмечает Наурасте, таких данных нет в «Исследованиях американского сообщества» и в базах Бюро переписи. «Если они есть у вас, пожалуйста, поделитесь ими», — говорит он.

Организация ProPublica попыталась изучить закономерности помилований (но не смягчения наказаний), утвержденных президентом Джорджем Бушем. Она признала, что соответствующие данные в Министерстве юстиции отсутствуют, и проделала колоссальную работу с участием двух авторов и трех исследователей, проведя обширный анализ данных. Исследование показало, что было подано 494 прошения о помиловании, но частично или полностью было утверждено всего 189. В основном помиловали заключенных из числа белых воротничков, но наркопреступников среди помилованных было очень мало.

«Учет последствий этих переменных не устранил сильное влияние расы на получение помилования. Проверив все доступные переменные, мы обнаружили, что белые в целом получают помилование почти в четыре раза чаще, чем меньшинства», — говорится в докладе за 2011 год. Там также даются объяснения сложностей, которые вызваны отсутствием открытой информации федеральных органов.

Президент Буш в своих действиях руководствовался почти исключительно рекомендациями отдела по вопросам помилования, входящего в структуру Министерства юстиции. Таким образом, эти сведения позволяют оценить влияние данного отдела на окончательные решения о помиловании.

Подав заявку на основании Закона о свободе доступа к информации, ProPublica получила список людей, которым было отказано в помиловании за два президентских срока Буша. Всего в этом списке 1 729 имен. Вебсайт отдела по вопросам помилования разместил имена 189 заявителей, которые были помилованы. ProPublica сделала на основе общего списка случайную выборку из 500 имен…

Сотрудники ProPublica и внештатные аналитики изучили судебные протоколы и другую информацию по этим людям, а также установила с ними телефонный контакт для сбора данных о возрасте, расе, поле и семейном положении. Исследователи собрали данные о вынесенных приговорах в архивах федеральных судов на основании Закона о свободе доступа к информации, а также провели поиск другой информации о банкротствах, залоговых удержаниях, судебных решениях по финансовым вопросам и всего прочего, что касается криминального прошлого отобранных людей.

Мы провели анализ с помощью метода бинарной логистической регрессии. Зависимая переменная заключалась в том, получил или нет заявитель помилование. Мы проверили все прочие переменные, сравнив их с исходом дела. В итоге в анализ были включены следующие переменные:

• расовая принадлежность,

• количество лет от вынесения приговора до подачи прошения,

• преступление,

• приговор,

• пол, семейное положение,

• были ли у просителя банкротства,

• были ли у просителя залоговые удержания, выносились ли против него/нее постановления,

• совершил ли заявитель свое преступление, находясь на военной службе,

• направляло ли избранное должностное лицо письмо атторнею по вопросам помилования от имени просителя…

В большинстве архивов федеральных судов и тюрем латиноамериканских заявителей называют белыми. Чтобы выделить в своей выборке латиноамериканцев, мы полагались на испанские имена и на данные о расовой принадлежности из других документов…

По словам экспертов, привычка государства скрывать исходные данные осложняет многие политические дебаты.

Когда правительство делает свои данные достоянием общественности, люди могут лучше понять существующие закономерности и имеющуюся информацию, рассказала Breitbart News уголовный эксперт Хезер Макдоналд (Heather McDonald). Она заявила:

Чернокожие составляют 53% от общего количества людей, которых полицейские останавливают на улицах, однако чернокожих в составе городского населения всего 23%. Наивному наблюдателю такое несоответствие в полиции может показаться проявлением расизма. Однако надо знать, что чернокожие совершают 75% перестрелок в Нью-Йорке и 70% ограблений. И напротив, белые составляют 34% населения, но они совершают менее двух процентов преступлений с перестрелками и менее четырех процентов ограблений. Белые составляют девять процентов от количества людей, которых полиция останавливает на улицах для проверки. Так что получается, что чернокожих останавливают реже по сравнению с их показателями преступности, а белых чаще.

Дополнительные знания помогают находить решения в ходе публичных дебатов по таким вопросам как показатели арестов в соотношении с расовыми показателями.

«Важное заблуждение выступающих против полиции активистов заключается в том, что они игнорируют одно существенное обстоятельство. Полицейская работа сегодня основана на статистических данных, и полиция направляется туда, где люди чаще всего становятся жертвами преступлений. А это районы проживания меньшинств. Но люди понятия не имеют о том, насколько велики расхождения в показателях преступности, — говорит Макдоналд. — Федеральное правительство может возглавить работу по информированию общества о деятельности полиции и о преступности».

Что касается проблем иммиграции, то федеральное правительство скрывает данные о масштабах программ для гастарбайтеров, таких как программа H-1B. А еще оно скрывает данные о владельцах зеленых карт, говорит Стивен Камарота (Steven Camarota), работающий директором по исследованиям в независимом Центре изучения иммиграции (Center for Immigration Studies). Точно так же федеральное правительство очень халатно относится к данным по репатриации. Камарота добавляет: «Именно так администрация Обамы преувеличила показатели по депортациям».

У федерального правительства имеются данные из штатов о количестве нелегальных иммигрантов в американских тюрьмах, но оно публикует только информацию об общем количестве часов за год, проведенных заключенными из числа нелегальных иностранцев за решеткой. Эти данные публикуются в федеральных отчетах о финансировании тюрем штатов, где содержатся нелегалы из числа иностранцев.

«Когда Аризона говорит, что иностранцы за прошлый год провели в ее тюрьмах миллион часов, этого недостаточно, — рассказал Камарота Breitbart News. — Нам надо знать, сколько это в процентах от общего количества часов и заключенных. Без так называемых микрокодовых данных мы не можем проводить анализ».

«Мне бы хотелось знать все различные категории людей из числа арестованных, — говорит директор политических исследований Центра изучения иммиграции Джессика Воган (Jessica Vaughan), — Сколько там людей со статусом беженца? У скольких имеется зеленая карта? А они даже не сообщают нам, сколько за решеткой неграждан. Я знаю, они могут сделать такую разбивку, потому что видела это в прошлом».

Министерство внутренней безопасности должно раскрывать гораздо больше информации, которую оно хранит под замком, заявляет Воган. «Среди прочего, надо обнародовать информацию по количеству освобождений нелегальных иностранных граждан из тюрем иммиграционно-таможенной полиции, по количеству людей, которых ловит и отпускает пограничная служба, по количеству людей, приехавших на учебу по обмену, но работающих вместо учебы. По количеству людей, приехавших на стажировку… и что за „стажировку» они проходят. Надо также публиковать статистику по иностранцам, осужденным за терроризм».

Например, министерство должно обнародовать данные «Федеральной налоговой службы по налоговой отчетности людей, предоставляющих два разных идентификационных номера… Сколько раз данные о доходах заносятся под многократно используемыми номерами… Какое количество работодателей сообщает информацию о номерах социального страхования, которыми пользуется несколько сотрудников», сказала Воган.

Министерство образования должно собирать и публиковать данные о том, как частные университеты рассматривают заявления людей разной расовой и этнической принадлежности, говорит президент Центра равных возможностей (Center for Equal Opportunity) Роджер Клегг (Roger Clegg). «Но частные университеты без особой охоты раскрывают эту информацию», — рассказал он Breitbart News.

Пока федеральное правительство не примет решение о сборе и публикации точных данных о преступности, добивающиеся правды о вышедших на свободу опасных преступниках американцы будут оставаться в неведении.

«Данные о помилованиях Обамы и о смягчении им наказаний особенно полезны, и причина здесь довольно простая. Он выдавал помилования в рекордных количествах, гораздо больше, чем любой другой президент со времен Эйзенхауэра, а может, и раньше, — рассказал Breitbart News Отис. — Почему так? Наверное, чтобы выяснить истину, нам нужно изучить факты. Возможно, во время президентства Обамы за решеткой в федеральных тюрьмах находилось гораздо больше безобидных и невиновных людей. Но если это так, давайте выложим факты на стол».

«Чтобы определить, в чем причина такого беспрецедентного милосердия Обамы, обществу (и прессе, если она вообще этим интересуется) было бы нелишне получить больше информации, объясняющей решения об освобождении и сокращении сроков», — заявил он.

«И еще одно. Либералы очень часто говорят, что нам нужна „политика, основанная на данных». Но сами они очень редко приветствуют появление таких данных», — добавил Отис.

https://inosmi.ru/politic/20170419/239174255.html

Григорий Бовт.

Все воруют или не все?
23.07.2018, 08:57
Насколько верно обывательское представление о тотальной коррупции в России?

На стандартный бытовой недоуменный вопрос: «И откуда у людей деньги?», — обычно следует такой же стандартный ответ – воруют. Разумеется, это относится к тем, кто выделяется достатком на общем бедноватом фоне. Восприятие богатства в нашей стране на обывательском уровне по-прежнему в основном ассоциируется с воровством или коррупцией. Честно больших денег не заработаешь, верит наш среднестатистический человек.

А благополучие чиновников и силовиков, в отличие от бизнесменов, которых еще могут признать просто «удачливыми», ассоциируется так почти исключительно именно с коррупцией.

Понятие «бедный чиновник» — это из чеховских рассказов. В массовом сознании Акакий Акакиевич давно умер, погребен без почестей, а место захоронения его неизвестно.

Более того, часто кричащее богатство чиновников воспринимается как данность жизни. Так повелось. Для многих дополняется досадным рассуждением: эх, жаль, что я не на этом «теплом месте», тоже что-нибудь урвал. Воровать у государства у многих никогда не считалось зазорным, разве что страшно.

Интересное в сети
«Бредом» в украинских учебниках поражен даже Рабинович
«Простите нас, что мы такие жалкие»
Новая льгота в Подмосковье! Соцкарты перекодируют
Гости с Кавказа устроили поножовщину в Героевке: двое керчан в тяже…
Поскольку работа в государственном аппарате для обывателя – это не столько про «общественное благо», прости, господи, сколько именно про «урвать, попилить и откатить». Ничего удивительного в этом нет, это является лишь одним из свидетельств отчуждения власти от населения в отсутствие эффективной обратной связи, прозрачности власти и развитой демократии, извините за банальности.

Каковое отчуждение порождено во многом пассивностью самого населения, и это проблема не только (а может и не столько даже) политическая, сколько нравственная и моральная. Раньше «прогрессисты сетовали»: мол, Россия — страна рабов, страна господ. Сегодня они же согласятся «рабов» убрать, зато господ ассоциировать по большей части с ворами. Но так ли все безнадежно на самом деле?

На минувшей неделе взяли очередного чиновника, он же силовик: арестован директор департамента аудита госконтрактов Минобороны Максим Куксин. Подозревается в получении взятки в размере 11 млн руб. Ранее также по обвинению во взяточничестве был арестован начальник 2-го отдела департамента аудита госконтрактов того же Минобороны полковник в отставке Юрий Ефимов. Прав был классик-сатирик: «что охраняешь – то и имеешь».

Любой нормальный (в буквальном смысле этого слова) бизнесмен, работающий с госконтрактами, вам поведает, сколь строга и формализована там сегодня бухгалтерская отчетность, порой до маразма и кафкианства (привет Кириллу Серебренникову тоже).

Однако на бытовом уровне понятие «госконтракт» у многих по-прежнему ассоциируется с откатами, взятками и «незаконным обналичиванием». Эти подряды, в восприятии массового сознания – они в основном «для своих, для кого надо подряды», и там правит «договорняк».

Попалась в эти же дни рыба и покрупнее – аж целый генерал-майор. Хотя «рыба» давно была «на крючке» у рыболовов-чекистов. Александр Дрыманов работал до недавнего времени главой управления Следственного комитета по Москве. Потом уволился и захотел стать адвокатом, но не успел сдать экзамены. А устремился в адвокаты он потому, согласно версии следствия, которое ведет ФСБ, что статус адвоката дал бы иммунитет от уголовного преследования. А до того его почти два года якобы не сдавало руководство этого самого СК. Хотя первый раз имя Дрыманова с намеками на получение его коллегами и подчиненными взятки от вора в законе Захария Калашова (за освобождение из СИЗО авторитета Андрея Кочуйкова) прозвучало еще летом 2016 года. Эта история, погуглите, тянется к драматической перестрелке в центре Москвы в 2015 году у московского ресторана Elements. В этом же деле фигурировал, в частности, бывший зам Дрыманова Денис Никандров (якобы ему Дрыманов передал $200 тыс.), а также получивший уже 13 лет колонии генерал Михаил Максименков. Там вообще целое кубло из людей в погонах. Кочуйкова тогда, несмотря на протесты прокуратуры, действительно освободили из СИЗО, но через несколько минут он был задержан уже сотрудниками ФСБ.

Эта история, которая, если вчитаться и вдуматься, навевает безнадежную тоску по части недостатка людей с чистыми руками в «органах» и является еще одним аргументом в пользу тех, кто воспринимает борьбу с высокопоставленной коррупцией скорее как «разборки в верхах», нежели как борьбу за «очищение рядов». Для таких людей так видится и дело бывшего министра экономики Улюкаева.

Такое объяснение вполне укладывается в обывательскую «картину мира», где большие чиновники и генералы, а также полковники, майоры всяких силовых структур не зря ездят на очень дорогих машинах и живут в роскошных особняках. Они их, как считается, «наворовали». Очень часто у таких деятелей нет никакого соответствия между их официальными доходами и реальными расходами. Очередной сезон декларационной кампании доходов чиновников вызывает у тех, кто внимательно за этим следит, лишь скептические усмешки. Либо там жена «зарабатывает» в десять раз больше мужа, либо размеры имущества просто вызывают недоумение: как такое нажито, если человек не работал в бизнесе?

В нашей стране фактически не работает система мониторинга соответствия размеров доходов реальным расходам.

Более того, сама система декларирования чиновниками доходов и имущества в последние годы поверглась редуцированию: число параметров отчетности сократилось, а защита «персональных данных» и так называемой личной жизни номенклатуры резко усилилась. Случаи увольнения отдельных «зарвавшихся» номенклатурщиков крайне редки, особо не разглашаются, чтобы не раздражать людей, если только речь не идет о громком уголовном деле. Которое всякий раз вызывает все те же подозрения, — что и тут не обошлось без «политики». В любом случае «гласность» в сфере контроля за обогащением номенклатуры не работает так, как некогда задумывалось идеалистами. Публикации в прессе на тему «необоснованного обогащения» наталкиваются на отношение в духе «собака лает — ветер носит». Зато журналистов стали строже преследовать за «клевету» и «разглашение персональных данных».

Все это, казалось бы, не способствует тому, чтобы наша страна своими собственными гражданами воспринималась как та, где реально борются с коррупцией и способна была бы ее победить.

По индексу восприятию коррупции (составляет Transparency International), который во многом и основан на массовом восприятии ее, Россия в последние годы опускается все ниже. В прошлом году она с 29 баллами из 100 оказалась на 135-м месте (из 180 стран), годом ранее была на 116-м. Мы в компании с Доминиканской республикой, Гондурасом, Киргизией, Лаосом, Мексикой, Папуа—Новой Гвинеей и Парагваем.

И вот тут начинаются парадоксы. Потому что, как ни крути, определенные успехи в «нормализации жизни» имеются. Самый простой пример: распространение камер видеофиксации нарушений на дорогах сократило случаи «простого человеческого общения» между водителями и гаишниками. И взяток на дорогах стало меньше. Ровно такая же история происходит в других областях, где раньше процветала «низовая коррупция». Ее вытесняет даже не столько вдруг выросшая честность чиновников (скорее все же страх попасться), сколько МФЦ и то самое «одно окно», а также система электронных госуслуг.

Когда мы с государством еще сильнее разойдемся по разным «виртуальным трекам», коррупции станет еще меньше. Внизу.

Опросы общественного мнения отчасти подтверждают: нормализация ситуации с коррупцией все же происходит. И прежние «лидеры» уступают место новым. К примеру, по данным проведенного недавно опроса ВЦИОМ, на первом месте по коррумпированности оказалось здравоохранение (23%), ГИБДД съехало на второе (16%), притом, что, возьму на себя смелость предположить, во втором случае еще сказывается определенная инерция, общественное мнение подстраивается под ситуацию с некоторым опозданием. Те же 16% получили ЖКХ, полиция (без дорожной), 14% — у судов и прокуратуры.

Однако тут налицо еще и смешение понятий. То, что респонденты указывают «коррупцией» в сфере медицины, в строгом смысле коррупцией, то есть использованием служебного положения в корыстных целях не является. Так называемые «взятки» и «вымогательство» в сфере здравоохранения – это часто (хотя не всегда, конечно) форма «доплаты» или неизбежной «расплаты» за нищенскую официальную зарплату врачей, отсутствие четких и соблюдаемых регламентов/стандартов лечения и проведения диагностики (и отсутствия должного финансирования соблюдения этих стандартов), бардака с разграничением платных и бесплатных услуг (что поддерживается во многом сознательно чиновниками в силу недофинансирования медицины из госбюджета), несовершенная система ОМС во взаимодействии с ДМС и т.д. Когда говорят о коррупции в медицине, люди в такой форме выражают недовольство ее общим состоянием. Это не то же самое, что коррупция в полиции. Или взять ЖКХ, где «коррупция», с одной стороны, порождается непрозрачностью формирования всяческих тарифов и начислений, с другой социальной ленью и апатией жителей многоквартирных домов самоорганизоваться и все это контролировать (что реально).

Согласно другому опросу ВЦИОМ, во взяткодачах признались более трети россиян. Но из них более половины давали «взятки» как раз именно врачам. Как ни странно, но это можно считать «хорошим показателем» для других сфер жизни.

Широко, к примеру, распространено представление о повальной коррумпированности бизнеса в увязке с властями. Однако недавний опрос, проведенный Торгово-промышленной палатой, показал, что и тут есть кое-какие, хотя и не революционные перемены к лучшему. Опросив примерно 40 тыс. предпринимателей, ТПП обнаружила: 39% заявили, что уровень коррупции в стране снизился, еще треть заявила, что он не изменился. Лишь менее 10% отметили рост коррупции. При этом три четверти бизнесменов все же по-прежнему сталкивались с ней. В основном при получении разрешений и справок (39,1%), а также в рамках контрольно-надзорной деятельности (34,5%).

Зато, например, более резко сократилось чисто тех россиян, кто платит взятки работникам образования. Свое дело сделали ЕГЭ (хотя сам он тоже не идеален по этой части), а также частное репетиторство. Его уже никто не считает незаконной формой «взяточничества», хотя по сути своей – это примерно то же, что «платная медицина», которую воспринимают как таковое. Любопытно, что в этом опросе сотрудников ГИБДД и МВД в качестве взяткополучателей не особо-то и называли. Во-первых, сработали камеры (в случае с ГИБДД), во-вторых, элементарный страх – как с той, так и с другой стороны. В-третьих, внутривидовая борьбы между расплодившимися силовыми структурами.

В-четвертых, низовая коррупция отчасти уступила место (хотя полностью не ушла, разумеется) «высокопоставленной», то есть политической, по сути. Наверху «берут» только у своих и проверенных, выстраивая схемы и сбиваясь в кланы. Высокопоставленная коррупция технократически — расстановкой «честных людей на нужные места — не лечится в принципе: только сменяемостью власти, политической конкуренцией и независимым судом.

При этом 55% россиян отмечают положительные изменения в сфере борьбы с коррупцией в последнее время. 10 лет назад только 39% опрошенных заявляли, что видят результаты борьбы с коррупцией, сейчас таких стало уже 55%. С 43 до 25% уменьшилось число респондентов, которые заявляют об отсутствии положительных изменений. Ухудшение ситуации констатируют 13% граждан — в 2008 году такой позиции придерживались 10% опрошенных.

Как ни крути, но громкие дела с арестам высших чиновников и даже генералов, пусть они и являются проявлением «политических разборок», все же следует признать, на мой взгляд, пусть и уродливой, но все же борьбой с коррупцией: берут все же тех, кто «брал», а не было бы «разборок», все бы так и сидели на своих пригретых местах. Это как с демократией. Там просто одни «мерзавцы» и «пройдохи» под угрозой разоблачений оппонентов и сменяемости контролируют других, чтобы не беспредельничали. Люди порочны по своей природе. Многие воровали бы и брали взятки, дай им волю делать это безнаказанно и бесконтрольно. В этом смысле и мы движемся в сторону «нормальности». Хотя и медленно, конечно.

https://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/11862115.shtml