За 75 лет коммунисты Китая сумели воссоздать, сохранить и многократно усилить Поднебесную. Что не удалось, увы, коммунистам СССР. Более того, в Китае построили вторую (или уже – первую?) экономику мира. Как китайцы сегодня меняют судьбу своей страны и даже ход мировой истории, рассказал профессор Юрий Жданов, доктор юридических наук, заведующий кафедрой Международного права РГСУ, заслуженный юрист России.
– Юрий Николаевич, то, что Китай поднялся с колен и вновь стал великим, это – факт. Как ему это удалось – уже написано в учебниках истории, экономики и политологии, не будем их пересказывать. Что сейчас происходит в Поднебесной?
– Известно, что: 1 октября отметили 75 лет образования Китайской Народной Республики. Председатель КНР Си Цзиньпин по этому поводу пообещал, что китайский народ достигнет более значительных успехов и внесет еще больший вклад в благородное дело мира и развития человечества.
– Это понятно и ожидаемо. Что в речи председателя Си вам показалось наиболее значимым?
– Си Цзиньпин назвал центральной задачей партии и страны на новом пути в новую эпоху — всестороннее продвижение строительства сильного государства и национального возрождения за счет модернизации в китайском стиле. Для продвижения модернизации в китайском стиле, по его словам, следует постоянно придерживаться ключевой руководящей роли партии, осуществляющей общий контроль и координирующей усилия всех сторон, неуклонно двигаться по пути социализма с китайской спецификой, продолжать всесторонне углублять реформы и расширять открытость, придерживаться подхода, ориентированного на народ, и сохранять приверженность мирному развитию.
Председатель КНР имел в виду и подчеркивал важность всестороннего, точного и неуклонного проведения курса «Одна страна, две системы», курс «Сянганом управляют сянганцы» и «Аомэнем управляют аомэньцы», курс на высокую степень автономии обеих территорий.
При этом он особо подчеркнул, что «Тайвань является неприкосновенной территорией Китая», призвав углублять обмены и сотрудничество в сферах экономики и культуры между двумя берегами Тайваньского пролива, а также решительно противостоять сепаратистской деятельности, направленной на «независимость Тайваня».
Акцентировав внимание, что люди всех стран сосуществуют на одной единой планете и разделяют общую судьбу, Си призвал содействовать формированию сообщества единой судьбы человечества. Тоже своего рода глобализация.
– Насколько серьезен экономический взлет Китая?
– Если вы намекаете на реальность такого взлета, то это, действительно, далеко не миф. Да, в стране есть проблемы, особенно после ковида. Но! Накануне юбилея, после месяцев тревожных экономических данных, Си Цзиньпин дал добро на столь необходимый пакет мер стимулирования экономики. Так, 24 сентября центральный банк Китая представил ряд мер по противодействию падению цен, включая предоставление коммерческим банкам возможности выдавать больше кредитов и удешевление заимствований для домохозяйств и мелких компаний. Акции голубых фишек Китая (это фондовый рынок) взлетели более чем на 15%, показав самый большой недельный прирост почти за 16 лет. Гонконгский индекс Hang Seng подскочил на 13%, показав лучшую неделю с 1998 года, сообщает Reuters.
Ажиотаж продолжился и 30 сентября, когда совокупный оборот на биржах Шанхая и Шэньчжэня превысил 1,8 трлн юаней ($228 млрд), зафиксировав рекордный максимум.
Взволнованы даже некоторые крупные мировые инвесторы. Дэвид Теппер, миллиардер-основатель американского хедж-фонда Appaloosa Management, сказал CNBC в интервью 26 сентября, что он покупает то, что больше всего связано с Китаем.
Фондовый рынок переживает один из самых замечательных периодов своего развития, но экономисты говорят, что для обращения вспять экономического спада в Китае потребуется гораздо больше работы.
В Китае уже давно один из самых высоких показателей сбережений в мире. Впрочем, есть и проблемы – а как же без них? Да, единовременные денежные выплаты и субсидии могут стимулировать краткосрочное потребление, но необходимы надежные социальные гарантии и здравоохранение, чтобы китайские домохозяйства чувствовали себя комфортно и могли тратить больше в долгосрочной перспективе, особенно после проблем в секторе недвижимости, куда большинство китайцев вкладывают свои сбережения. Но над этим в Китае работают.
– Как это сказалось на экономических взаимоотношениях Китая и России?
– Очень даже положительно. Как сказал посол КНР в РФ Чжан Ханьхуэй, отношения двух государств выдержали испытание международной турбулентностью и служат примером дружественных обменов и взаимовыгодного сотрудничества между крупными соседними странами.
– В чем это выражается?
– В первую очередь, в честной и взаимовыгодной торговле и сотрудничестве. Посол напомнил, что Китай уже 14 лет остается крупнейшим партнером России в торговой сфере, которая в 2023 году преодолела влияние неблагоприятных внешних факторов и досрочно достигла цели в $200 млрд, установленной главами двух государств, ее объем составил рекордные $240,1 млрд. Доля расчетов в нацвалютах превысила 90%. С января по август этого года товарооборот достиг $158,4 млрд, увеличившись на 1,9% по сравнению с аналогичным периодом 2023 года. Продолжается оптимизация структуры торговли. Все более заметной становится роль торговли энергоносителями как стабилизирующего фактора.
Особенно важно тесное стратегическое взаимодействие, причем весьма эффективное. Китай и Россия — постоянные члены Совбеза ООН, а также члены БРИКС, ШОС и других международных и региональных организаций. Наши страны всегда настроены на продвижение многополярности мира и демократизации международных отношений, претворяют в жизнь истинную многосторонность и привносят больше стабильности и позитивной энергии в сложную международную ситуацию, исходя из высокого чувства ответственности за реформирование системы глобального управления.
Так что 75-летие КНР представляет собой не только новую высоту в двусторонних отношениях, но и становится новой отправной точкой для их развития. Председатель Си считает, что обе стороны должны воспользоваться этой возможностью для усиления сопряжения стратегий развития и обогащения двустороннего сотрудничества на благо наших стран и народов. А президент Владимир Путин заявил, что развитие российско-китайских отношений — это не временная мера, и Россия готова и дальше расширять двустороннее сотрудничество и способствовать установлению более справедливого и рационального миропорядка.
– Вот насчет более справедливого и рационального миропорядка попрошу подробнее…
– А тут все интересно и необычно, причем сугубо по-китайски. Вы удивитесь, но я не стану приводить в примеры и подробно разбирать тайваньский и украинский кризисы – здесь нет сенсаций: Китай и Россия в обеих проблемах решительно поддерживают друг друга. Собственно, упомянутые примеры, несмотря на их актуальность и болезненность, — все же, для всего мира – частные случаи (как бы обидно для нас это не звучало). А вот идеологическая работа Китая имеет вполне планетарное значение. Не зря многие китайские коммунистические деятели учились в советской Высшей партийной школе (ВПШ). И во многом превзошли своих учителей.
– В чем же?
– В умении адаптировать решение назревших проблем к сложившимся условиям, а не слепо следовать замшелым идеологическим догмам. Так, в июне 2024 г. гонконгская газета «South China Morning Post» сообщила о том, что перед китайскими исследователями поставили очередную задачу по конструированию нарративов о Южно-Китайском море. Мол, они должны обеспечить благожелательное общественное мнение и поддержать китайские интересы в этом регионе.
– Но вы же только что сказали, что «тайваньский вопрос» — частный случай?
– Да, но это – тенденция. Как любят говорить наши демократы, «это — другое».
На самом деле, за последние несколько лет Китай изменил свой подход к информационному и идеологическому сопровождению активности страны на мировой арене. В Пекине разработаны так называемые стратегические нарративы. По сути, это взаимосвязанные истории, которые разъясняют аудитории причины и суть событий мировой политики, а также роль разных международных игроков. Стратегическими их делает то, что у них есть общая стратегическая цель — повлиять на восприятие и поведение других участников международных отношений.
Например, Китаю важно, чтобы международные партнеры признавали китайскую политическую модель успешной и легитимной, отказались от алармистских трактовок его растущего влияния и согласились с тезисом о правомерности китайского лидерства в глобальной политике. Безусловно, Пекин заинтересован в корректировке подходов к регулированию некоторых аспектов существующего мирового порядка, которые он считает несправедливыми.
– Как выглядит такая корректировка?
– Китайские стратегические нарративы работают на трех уровнях: некоторые идеи нацелены на объяснение логики системы международных отношений в целом, другие концентрируются на конструировании идентичности самого Китая. Еще один пласт идей предлагает трактовку отдельных аспектов, например, защиты прав человека, кибербезопасности или миграции.
– Какова трактовка, развитие этих идей?
— -Например, возьмем китайский нарратив о системе международных отношений. При описании истории международной системы, Пекин продвигает идею, что Китай и другие развивающиеся страны глобального Юга оказали существенное влияние на развитие всего человечества.
В то же время, в китайских трактовках исторического прошлого делается акцент на негативной роли колониализма и европейского империализма, которые замедлили развитие Поднебесной и стран Азии и Африки, и предопределили их невыгодное положение в международной системе на многие годы. Что в целом справедливо. Эти тезисы позволяют Пекину подчеркнуть общий опыт и солидарность с другими азиатскими и африканскими государствами, а также противопоставить себя и весь глобальный Юг странам Запада.
– Есть объяснение сегодняшней ситуации?
– Говоря о современном состоянии системы международных отношений, Китай дает положительную оценку послевоенному международному порядку и его центральным элементам: международным организациям, в первую очередь ООН, и основным международным финансовым институтам, а также принципам суверенитета и территориальной целостности.
Но Пекин резко критикует так называемый «международный порядок, основанный на правилах», который поддерживают США и их сателлиты. В качестве примера несправедливых «правил», которые нарушают международные торговые соглашения и подрывают мировую экономику, приводятся односторонние санкции. Одновременно, в качестве альтернативы западному дискурсу о том, что нынешняя международная система представляет собой арену борьбы между демократиями и автократиями, Пекин популяризирует тезис о том, что на самом деле идет противостояние между теми, кто поддерживает гегемонию для сохранения своего привилегированного положения, и теми, кто борется с ней.
Свое же развитие Китай позиционирует как мирное и взаимовыгодное для других стран, противопоставляя его экспансионизму и неоколониализму Запада.
– У Китая имеются аргументы?
– И весьма весомые. Так, китайская инициатива «Один пояс, один путь» преподносится как проект, направленный на усиление взаимосвязанности и развитие всех участвующих стран, а не как инструмент наращивания китайской мощи.
В качестве рецепта для построения более стабильной и предсказуемой международной системы в будущем Пекин предлагает создание «сообщества единой судьбы человечества», основанного на таких ценностях как взаимное уважение, равенство, взаимовыгодное сотрудничество, сохранение открытости и инклюзивности мировой экономики, более справедливое и рациональное глобальное управление и многополярность.
– Трудно не согласиться…
– Что любопытно, при этом Китай не предлагает пересмотреть мировую систему коренными образом, речь все равно идет про деление мира на «великие державы» и всех остальных, с той лишь разницей, что мировая система во главе с великой державой «нового типа» будет более справедливой и предсказуемой.
– То есть, Китай, все же, считает себя лидером, как минимум – первым среди равных?
– Странно было бы иначе. Тем более, что его амбиции вполне заслуженны. С одной стороны, китайский нарратив идентичности опирается на националистические идеи – такие, как память об унижении страны в прошлом, или утверждение, что западный империализм нацелен на сдерживание китайского развития.
Эти идеи консолидируют общество и легитимируют власть КПК, но в то же время позиционируют Китай как жертву и противопоставляют его другим странам. С другой стороны, Китай заявляет о себе как об ответственной великой державе и великой державе «нового типа», выступающей за глобальное сотрудничество, мир и совместное развитие.
– Тогда почему Китай позиционирует себя как развивающееся государство? Нестыковочка…
– Видите ли, для Китая понятие «развивающаяся страна» связано не с уровнем экономического развития, а с особым типом исторического, политического и культурного развития.
Одновременно Китай активно участвует и в обсуждении отдельных вопросов международной повестки, таких как изменение климата, миграция, права человека, кибербезопасность, предлагая альтернативные решения и критикуя существующие подходы. Так, Китай популяризирует идею того, что стимулирование социально-экономического развития — решение многих вопросов международной повестки, от достижения мира и предотвращения конфликтов до регулирования вынужденной миграции.
– Кстати, как Китай предлагает регулировать миграцию, с его-то населением? Ему не хватает рабочих рук или имеется избыток продовольствия, чтобы кормить дармоедов?
– Согласен, смешно. Не удивительно, что Китай настаивает на том, что беженцы не являются иммигрантами, потому надо делать все возможное, чтобы они смогли вернуться на родину и участвовать в ее восстановлении. То есть, выступает против практики натурализации беженцев.
– Каков механизм продвижения этих нарративов?
– Все осуществляется в зависимости от конкретного места и текущего момента – тактика и политика достаточно гибкая. Так, в странах Африки дипломаты КНР апеллируют к общему колониальному прошлому, критикуя неоколониализм Запада и позиционируя Китай как союзника. А, например, в Казахстане на первый план выходят исторические связи по Великому шелковому пути, которые представляются как предшественники сотрудничества в рамках инициативы «Один пояс, один путь».
Кроме того, китайские идеи встраиваются в господствующие национальные дискурсы, привлекают локальные символы для подкрепления китайских нарративов. Например, для российской аудитории используется термин «коллективный Запад» и делаются отсылки к Великой Отечественной войне, что важно для российской идентичности. В Эфиопии китайский нарратив апеллирует к тезису о былом величии эфиопской цивилизации, подчеркивая возможность ее возрождения.
– А как они работают с американской аудиторией?
– Нашли подход, хотя информационная среда США не дружественна для продвижения китайских идей. Однако Китай использует то обстоятельство, что американское общество довольно поляризовано, и обращается к тем целевым группам, которые могут найти китайские идеи привлекательными. Например, тезисы о противоречивом прошлом (и настоящем) США с точки зрения расовых вопросов явно ориентированы на азиатские диаспоры и афроамериканское сообщество, которое Пекин активно поддерживал во время движения Black Lives Matter.
Наконец, нарративы адаптируются не только под особенности получателей информации, но и под цели и задачи китайской внешней политики. Так, от стран глобального Юга Китай ждет поддержки своих проектов и норм, а также критики «несправедливой» международной системы. От США же он, скорее, хочет добиться ослабления давления и критики при сохранении возможностей для сотрудничества.
– По каким каналам Китай стремится донести свое мнение «городу и миру»?
– Для этого используются самые разные площадки. Китайская система каналов трансляции стратегических нарративов ориентирована на самую разнообразную аудиторию — от политических элит до широкой общественности. Способы донесения информации до целевой аудитории существенно различаются. Это посты в соцсетях, выступления на международных форумах, включение китайских идей в международные документы.
И конечно же, СМИ – самый важный и масштабный канал распространения идей. Это крупные государственные медиакорпорации типа информагентства Синьхуа и небольшие региональные издания, массовые и нишевые масс-медиа.
– Наверняка задействован Интернет…
– Как же без него! Социальные сети охвачены очень плотно и масштабно. У большинства крупных китайских СМИ, дипломатических миссий и государственных органов есть аккаунты в социальных сетях, в том числе — в заблокированных на территории материкового Китая. Так как формат соцсетей предполагает менее официальный диалог с аудиторией, некоторые китайские дипломаты примерили на себя амплуа ярых спорщиков и, так сказать, застрельщиков, инициаторов дискуссий, и смогли привлечь внимание широкой публики. Кроме этого, учитывая, что более молодой аудитории не всегда интересно читать новости или сообщения от официальных лиц, Китай привлекает для распространения своих идей различных блоггеров, связь которых с КНР не всегда очевидна.
Что касается политических элит, Китай довольно успешно использует международные форумы и организации для продвижения своих нарративов на высшем уровне.
– Насколько это эффективно?
– Политический эффект есть. Пекин не только распространяет альтернативные идеи на площадках международных организаций, например, включая их в международные документы или методично повторяя их в официальных выступлениях, но и стремится повлиять на саму инфраструктуру этих институтов. Например, сейчас представители КНР возглавляют 4 из 15 специализированных агентств ООН. Кроме того, Китай создает свои институты (около 20 за последние 30 лет), которые в общей сложности уже охватывают все регионы мира и фокусируются на проблемах актуальных для Пекина.
Наконец, Китай стремится сделать свой голос более заметным в академическом сообществе. Среди тактик, которые используются для популяризации нарративов среди исследователей и аналитиков, можно выделить, например, создание сетей мозговых центров совместно с другими странами или проведение совместных научных мероприятий, на которых темы и предпочтительные способы их обсуждения модерируются китайской стороной.
– Неужели скоро весь мир заговорит на китайском языке?
– Не думаю, что Пекин к этому стремится. Многовековая история Поднебесной научила ее лидеров ограничивать экспансию, соотносить желания, потребности и возможности. Ведь далеко не всегда удается благополучно переварить то, что сумел откусить. Китайцы научились усваивать уроки истории – как своей, так и мировой. Поэтому они вполне здраво оценивают и свои возможности, и свои недостатки.
– Что за недостатки?
– Среди недостатков — не всегда высокое качество производимого контента, сложности с привлечением новой аудитории и выстраиванием с ней доверительных отношений. Некоторые исследователи говорят о невозможности в принципе создания в современных условиях единственного господствующего нарратива из-за развития технологий и фрагментации аудиторий.
Гораздо уместнее говорить о «нарративных альянсах», которые будут объединять страны с похожим видением мира. В этом случае, Китай имеет все шансы стать лидером одного из таких альянсов и формировать мировоззрение своих последователей. Что ж, это — достойный результат 75-летия КНР.
А России пришло время наконец-то определиться, какое место она займет в подобной конфигурации.
Источник
