В понедельник начали работу профильные комитеты ООН, в одном из которых будет рассматриваться проект глобальной Конвенции по борьбе с компьютерными преступлениями. В августе этот документ уже был одобрен консенсусом 160 стран в рамках специального механизма ООН, однако это не гарантирует, что соглашение в итоге вступит в силу. Ряд государств, включая США, сомневаются в том, продвигать ли далее конвенцию или нет. Кроме того, против нее массово выступают западные IT-корпорации и некоммерческие организации. Одна из ключевых причин их скепсиса — тот факт, что изначально принятие конвенции инициировала Россия.
Проект международной Конвенции о противодействии использованию информационно-коммуникационных технологий в преступных целях будет рассматриваться в Третьем комитете Генеральной ассамблеи ООН (он специализируется на социальных и гуманитарных вопросах и правах человека). Предполагается, что в конце октября — начале ноября документ будет вынесен на голосование в этом комитете. Если его поддержит большинство стран, то в декабре голосовать будет уже вся Генассамблея. И если конвенцию примут, то далее странам предстоит провести ее через свои парламенты. Она вступит в силу после ратификации 40 государствами.
На данный момент, однако, судьба конвенции остается неясной, и это при том, что в августе ее консенсусом согласовал специальный межправительственный комитет ООН, созванный в 2019 году по инициативе России (см. “Ъ” от 9 августа). Проблема в том, что итоговой версией документа недоволен фактически никто, поскольку она стала результатом сложнейшего компромисса, в ходе продвижения к которому все участники переговоров вынуждены были поступиться важными для них составляющими. И сейчас во многих государствах, предварительно поддержавших конвенцию на августовском голосовании в рамках спецмеханизма, решают, как голосовать на комитете и общей панели, где ставки уже выше.
Часть ведущихся внутри госструктур споров вырывается в публичное пространство. Так, на минувшей неделе издание Politico сообщило, что в Белом доме сейчас «мучаются» над тем, что делать с конвенцией.
В Министерстве юстиции США документ в целом поддерживают, как следует из комментария его представителя.
Логика ведомства такова: документ при всей его противоречивости имеет высокие шансы на принятие большинством из 193 стран—участниц Генассамблеи ООН, а если США его не поддержат, дальнейшую судьбу конвенции — включая внесение в нее поправок и дополнений — будут определять геополитические оппоненты Вашингтона, включая прежде всего Россию и Китай
Между тем тот факт, что изначально именно Россия предложила разработать такое универсальное соглашение в качестве альтернативы Будапештской конвенции Совета Европы по борьбе с киберпреступностью (принята в 2001 году, подписана 76 странами), как следует из публикации, заставляет многих в Белом доме сомневаться в необходимости дальнейшего продвижения документа. Хоть в итоговом тексте конвенции не так много осталось от представленного РФ «исходника», власти США все равно опасаются, что вступление документа в силу, позволит Москве и ее единомышленникам существенно усилить контроль над киберпространством.
Не поддерживать конвенцию, поскольку ее главными бенефициарами якобы станут Россия, Китай, Иран и другие «авторитарные государства», настойчиво призывают и многочисленные западные бизнес-объединения, и некоммерческие организации, занимающиеся вопросами цифровых свобод и прав человека (Cybersecurity Tech Accord, Electronic Frontiers Foundation, Access Now, Statewatch и другие).
Многие из них пытались влиять на переговорный процесс по выработке соглашения, однако остались недовольны результатом и теперь надеются затормозить конвенцию на пути через комитет и панель Генассамблеи ООН.
Как будет голосовать российская делегация в комитете и на общей панели, пока тоже не совсем ясно. Выступая в ООН сразу после принятия проекта документа, замдиректора департамента международной информационной безопасности МИД РФ Дмитрий Букин заявил, что «в духе компромисса Россия приняла решение не вскрывать консенсус по тексту конвенции». В то же время из комментариев российских официальных лиц следует, что Москва недовольна тем, куда в итоге повернул переговорный процесс: России хотелось бы видеть в документе меньше правочеловеческих статей и больше положений о криминализации преступлений военно-политического характера в информационном пространстве.
Источник “Ъ”, близкий к госструктурам РФ, назвал согласованный в августе договор «чемоданом без ручки», который «и бросить жаль, поскольку уже столько работы вложено», «и нести неудобно, поскольку для решения назревших проблем он малополезен».
“Ъ” направил запрос в МИД РФ относительно того, как будет голосовать российская делегация.
В пятницу глава ФСБ Александр Бортников на заседании Совета руководителей органов безопасности и спецслужб СНГ заявил об активизации киберопераций со стороны Запада против России. «Отмечаем постоянный рост сложности и технической изощренности хакерских атак и масштабов утечек охраняемой законом информации. Активизированы разведывательные и наступательные кибероперации стран Запада против России, направленные прежде всего на компьютерные системы энергетики и транспорта»,— сообщил он (цитата по ТАСС).
По его словам, произошедшие в Ливане и Сирии дистанционные подрывы коммуникационных устройств свидетельствуют об угрозе безопасности и в странах СНГ: «Как показали недавние акции с подрывами пейджеров и раций в Ливане и Сирии, результаты работ спецслужб противника по сбору сведений об уязвимостях информационных ресурсов и конспиративному внедрению «закладок» могут быть использованы не только для разрушения критической информационной инфраструктуры, но и для организации покушений на представителей государственной власти с помощью носимой электроники в нужный момент. Это прямая угроза безопасности стран СНГ».
В свою очередь, зампред спецкомитета ООН, в котором разрабатывали конвенцию, Клаудио Пегеро Кастильо (Доминиканская Республика) в ходе экспертного мероприятия в пятницу назвал итоговый документ «сбалансированным», подчеркнув, что защитить одновременно интересы и права граждан и государств крайне сложно. В то же время он отметил, что правительства должны рассматривать эту конвенцию прежде всего как инструмент борьбы с их общим врагом — киберпреступниками, а не друг с другом.
Елена Черненко, Анастасия Домбицкая
Источник
