В газете «Ведомости» вышла колонка ведущего научного сотрудника ИПП Кирилла Титаева, посвященная рискам высших управленцев и репрессиям в отношении элит. В статье автор анализирует риски уголовного преследования для высокопоставленных чиновников, предлагая свое видение ситуации.
Социолог Кирилл Титаев о риске попасть под суд и в тюрьму для обывателей и руководителей.
Согласно основному закону (п. 2 ст. 111 Конституции РФ) вновь избранный президент не позднее двух недель после инаугурации должен предложить Государственной думе кандидатуру председателя правительства. Сейчас трудно сказать, насколько серьезны будут перемены в его кадровом составе. Для чиновничества будущий состав правительства – главная интрига и главный предмет борьбы.
Тем, кто мечтает о карьере высокопоставленного чиновника в современной России, полезно знать, что министерские и другие высшие посты связаны с серьезными рисками для людей, которые их занимают. Институт проблем правоприменения проанализировал данные об осуждениях и арестах федеральных министров, их заместителей и губернаторов за период с 1 марта 2015 г. по 28 февраля 2018 г. За три года в открытых источниках упоминается шесть таких случаев. Если добавить вице-губернаторов, то это уже 25 случаев.
Это означает, что для представителей высшей бюрократии вероятность быть осужденным приближается к 1% ежегодно, т. е. один из 100 высших чиновников ежегодно приговаривается судами (вопрос о том, совершали ли в реальности эти люди какие-либо преступления, оставим в стороне – нам важна сама вероятность подвергнуться уголовной репрессии).
Для сравнения: в целом по населению старше 18 лет вероятность осуждения составляет чуть меньше 0,9%, т. е. шансы стать преступником для высшего чиновника изначально несколько выше, чем для среднего россиянина. Но и это не все. Более 70% топовых чиновников было осуждено к реальным срокам лишения свободы. Вероятность попасть в тюрьму для среднестатистического гражданина России составляет 0,2% в год, а для чиновника высокого уровня она в 3 раза больше. А если сравнить данные не со средними по населению, а с вероятностью оказаться в тюрьме для человека с высшим образованием (а мы предполагаем, что логичнее сравнивать чиновников именно с образованными гражданами), то разрыв станет и вовсе шокирующим: высшие руководители осуждаются в 5 раз чаще рядовых образованных граждан, а в тюрьму садятся в 15 раз чаще. При этом речь идет именно о высокопоставленных руководителях: у обычного государственного или муниципального служащего шансов преступить закон только в 1,5 раза больше, чем у обычного гражданина с высшим образованием, а сесть в тюрьму – и вовсе столько же, сколько у простого человека с дипломом.
Можно, конечно, пошутить, что такие перспективы – результат работы системы негативного отбора и на постах губернаторов, министров и их замов чаще оказываются люди с разного рода криминальными наклонностями. Однако если говорить серьезно, то такой фактор вряд ли является решающим.
Мы находимся на пересечении трех больших тенденций. Во-первых, плотность регулирования деятельности государственных служащих такова, что ничего не нарушить практически невозможно. Ситуация усугубляется тем, что руководители часто вынуждены подписывать горы бумаг, которых они даже не читали, – это весьма вероятно уже только из-за большого объема документов. Во-вторых, мы наблюдаем укрепление силового контроля над прочими частями общества и государства и, что логично, первыми под пристальным наблюдением оказываются наиболее высокопоставленные чиновники, над ними же и происходят показательные процессы. И в-третьих, практически любая экономическая и руководящая деятельность в России с успехом может быть описана в терминах Уголовного кодекса. Умысел и вину определяет следователь. Если, как мы уже писали, практически любые поступки любого директора можно квалифицировать как преступление, что мешает так же поступать и с губернаторами? Удивительно не то, что в тюрьме ежегодно оказывается один из 100 высших чиновников, а то, что там не оказывается каждый второй.
Период масштабных репрессий в отношении элит в истории нашей страны уже был. Пресловутый «съезд победителей» – XVII съезд ВКП(б) был репрессирован более чем наполовину. Конечно, сейчас масштабы не те, но резкое сокращение уровня защищенности элит налицо. У такой политики есть несколько преимуществ. Во-первых, репрессии в отношении действительно или мнимо проворовавшихся руководителей подтверждают распространенное у обывателей мнение, что «все там наверху воруют», и повышают доверие к персоне руководителя государства. Во-вторых, это механизм, максимально облегчающий ротацию элит. Понимая, что если сегодня ты не отреагируешь на вежливую просьбу, то завтра за тобой могут прийти, руководители становятся сильно сговорчивее.
В сочетании с демонстративной подготовкой всевозможных «кадровых резервов» и конкурсами «молодых лидеров» это заставляет провести еще одну историческую аналогию (имея, впрочем, в виду неоднозначность такого приема). Репрессии были важным инструментом омоложения сталинской команды, формирования корпуса совершенно аполитичных исполнителей-выдвиженцев, которые не могли иметь своей позиции ни по какому вопросу, но умели решать поставленные задачи в условиях дефицита ресурсов. Как в свое время показала историк Шейла Фитцпатрик, именно когорта сталинских выдвиженцев, привычных к репрессиям в своей среде и заменивших расстрелянных соратников Сталина, и правила Советским Союзом практически до конца, доведя его до краха. Формирование корпуса молодых технократов и приближение их к себе в обход субъектной старой гвардии (с физическим уничтожением оной или без такового) – важный признак трансформации существующего политического режима.
В отличие от общеуголовных преступлений, где квалификация деяния более или менее соответствует смыслу этого деяния, репрессии в отношении элит предполагают вменение преступления, не обязательно имеющего отношение к действительности. В сталинское время основным инструментом репрессий по отношению к элитам была ст. 58 Уголовного кодекса, карающая за измену Родине. Сейчас заменой ст. 58 стали коррупционные или экономические статьи Уголовного кодекса. Но к системной борьбе с коррупцией или иным незаконным способам присвоения общественных ресурсов это имеет весьма отдаленное отношение.
Наблюдаемые сегодня высокие риски для высших управленцев в большей степени связаны с начавшейся ротацией элит, нежели с очищением государства от коррупции. Возможные положительные эффекты от смены управленческой команды могут быть легко испорчены теми методами, которыми эта смена обеспечивается. При сохранении рисков избирательного уголовного преследования новые управленцы будут лишены инициативы, готовности к инновациям и переменам, ибо при существующей модели работы государства и усилении конкуренции внутри него такие качества только увеличивают вероятность оказаться на скамье подсудимых.
Источник: Ведомости, Extra Jus.
http://www.enforce.spb.ru/chronicle/news/7048-kirill-titaev-vedomosti-extra-jus-chinovnik-povyshennoj-kriminalnosti
