Цифровая среда

Олег Барабанов

Цифровая среда как глобальное общественное достояние

Тот слом старых доцифровых «аналоговых» привычек и поведенческих паттернов, который в обычных условиях занял бы годы, а то и десятилетия, под угрозой пандемии произошёл быстро и в целом достаточно эффективно. Не уничтожит ли «тотальная цифра» те права человека, которые были обретены на предыдущих этапах развития общества? Пишет Олег Барабанов, программный директор клуба «Валдай».

Одним из последствий пандемии коронавируса стало резкое усиление значения цифровой среды в социальной и политической деятельности. Удалённая работа и обучение, дистанционные сервисы, электронное общение вместо личного в условиях карантина – всё это стало если и не новой нормой жизни, то вполне привычным делом. В результате эпидемия парадоксальным образом способствовала качественному развитию цифровизации общественных отношений. И в этом в контексте постмодернистского XXI века можно увидеть одно из крайне немногих положительных следствий коронавируса. Тот слом старых доцифровых «аналоговых» привычек и поведенческих паттернов, который в обычных условиях занял бы годы, а то и десятилетия, под угрозой пандемии произошёл быстро и в целом достаточно эффективно. В какой-то степени коронавирус стал триггером того, чтобы цифровизация в нашей жизни приобрела тотальный характер.

Это изменение получило своё отражение и на уровне принятия глобальных политических решений. Ставший популярным за последний год призыв к новой стратегии Great Reset («Большой перезагрузки»), помимо зелёных технологий и ряда иных вещей, делает основной акцент на качественно иной, тотальной цифровизации общественных отношений. И связывает именно с ней основные надежды на будущее развитие человечества. Показательно, что эта тема стала одной из главных на недавнем виртуальном Давосском форуме в конце января 2021 года. Активно обсуждается она и на иных международных площадках.

 

Но в то же время это ускорение цифровизации высветило и серьёзные проблемы и вызовы, с которыми теперь должно будет сталкиваться глобальное общество. Один из негативных моментов – это поколенческий цифровой разрыв, когда пожилые люди, в массе своей в меньшей степени затронутые предыдущим этапом цифровизации и психологически не готовые к её тотальному характеру, оказались в гораздо более уязвимом положении, чем более молодые возрастные группы. Резко стал очерчен и общий цифровой разрыв между богатыми и бедными – как на уровне отдельных стран, так и на внутригосударственном уровне в тех странах, где наблюдается ощутимая разница в доходах и стилистике потребления между «продвинутыми» столицами и другими крупными городами, с одной стороны, и остальными территориями этого государства – с другой. В этих случаях попытки ввести дистанционное обучение в школах ограничивались тем, что необходимых для этого гаджетов и технических средств не было ни у учеников, ни у учителей. Последнее даже более важно, поскольку низкие зарплаты школьных учителей в целом ряде стран стали ощутимым барьером для перехода к удалённому образованию. Тем самым социальные разрывы внутри общества привели к тому, что в рамках цифрового образования не на элитном, а на массовом школьном уровне просто некому будет учить. В силу того, что экономическое положение учителей не позволяет им обеспечивать требуемый доступ к техническим средствам дистанционного образования.

Помимо этих социальных проблем тот тренд к тотальной цифровизации, который достаточно чётко наметился сейчас, вызвал к жизни и новые страхи и опасения, что эта «тотальная цифра» полностью уничтожит те права человека, которые были обретены на предыдущих этапах развития общества. Это прежде всего право на тайну частной жизни, на тайну переписки, право на свободу слова и самовыражения и многие другие. По этой логике тотальная цифровизация означает не только и не столько всеобъемлющий доступ к удалённым сервисам, сколько тотальный контроль за деятельностью как отдельного человека, так и общества в целом.

В результате в этот год пандемии стало достаточно распространённым не слишком политкорректное выражение «цифровой концлагерь», с помощью которого в самых мрачных красках обрисовывалось будущее человечества.

И это общественное настроение весьма показательно. Другой пример такого же рода – это также получившие сейчас большее распространение аналогии с технологическими антиутопиями из фильма «Матрица».

Другой аспект этих опасений связан с проблемой безопасности персональных данных в условиях тотальной цифровизации. Их постоянные утечки с, казалось бы, надёжно защищённых серверов стали практически повседневной рутиной, к которой мы уже привыкли и не воспринимаем эту проблему серьёзно, если только этот слив информации не затрагивает нас самих. Каковы бы ни были причины утечек персональных данных – будь то технологические взломы со стороны хакеров или человеческий коррупционный фактор, предоставляющий доступ к закрытой информации, – в любом случае тотальная цифровизация достаточно чётко показывает, что она будет сопровождаться не менее тотальной угрозой утечек и разглашения персональных данных и иной частной информации.

Следующий важный момент связан с политизацией тотальной цифровой среды. Отключение аккаунтов Дональда Трампа сначала в «Твиттере», а затем и в других социальных сетях предельно остро обнажило эту проблему. Оно напрямую поставило перед обществом вопрос о глобальной цифровой цензуре. И о том, что эта цензура будет осуществляться даже не государствами (так или иначе уполномоченными на насилие, в том числе и цифровое), а частными корпорациями и будет носить трансграничный характер.

А это в свою очередь высветило остроту проблемы «цифрового суверенитета». Ведь если тотальная цифровизация становится не просто нормой жизни, но ключевой основой функционирования глобального общества и её регулятором выступают не государства, а частные корпорации, предоставляющие квазимонопольные технологические платформы для электронной деятельности людей, то возникает вопрос, а зачем тогда нужны государства? И не должна ли соответственным образом измениться система институтов глобального управления – так, например, чтобы в Совете Безопасности ООН заседали бы уже не ведущие государства, а представители «Фейсбука», «Твиттера», «Инстаграма» и прочих? Согласимся, что этот подход является крайне революционным по своему трансформационному воздействию на международные отношения. И если ещё год назад всё это выглядело лишь очередной утопией (или антиутопией, как угодно), то сейчас возникает вопрос, а почему бы нет? Ведь вся логика глобальной тотальной цифровизации ставит вопрос, чтобы её провайдеры получили своё политическое представительство как на мировом, так и национальном уровне.

Если без них цифровизированный мир просто не сможет существовать, это значит, что они и должны управлять этим миром.

Попытки противодействовать этому со стороны государств в борьбе за сохранение своего цифрового суверенитета могут приобретать разные формы. Наиболее очевидная из них – это китайский опыт создания своих собственных платформ для социальных сетей под суверенным контролем и закрытие доступа на своей территории к универсальным (американским) платформам. Последуют ли китайскому примеру другие страны, покажет будущее.

В любом случае резко ускорившаяся с пандемией тотальная цифровизация ставит вопрос, чем она является для общества и человека. В логике ставшей популярной концепции о глобальном общественном достоянии (Global Commons) цифровая среда воспринимается одним из ключевых элементов этой системы общественных достояний (наряду с экологией, правами человека, всеобще разделяемыми ценностями и другими). Но тогда очевидно, что у глобального общества должна быть уверенность, что эта цифровая среда не послужит источником угроз для него самого, связанных с тотальным контролем, цензурой и риском утечки данных. Пока, согласимся, такой уверенности нет.

https://ru.valdaiclub.com/a/highlights/tsifrovaya-sreda-kak-obshchestvennoe-dostoyanie/