Страх перед полицией и как его преодолеть? Юрий Жданов в программе Прав!Да?
Юрий Жданов – президент Российской секции Международной полицейской ассоциации 10.11.2020г. принял участие в телепрограмме Прав!Да? на телеканале «Общественное Российское Телевидение». Юрий Николаевич считает, что «система сама должна научиться стимулировать сотрудников служить честно».
Полиция призвана следить за порядком. Тогда почему общество ее боится и старается избегать общения с теми, кто, по сути, должен обеспечивать наше спокойствие? Знакомо ли вам непонятное чувство страха, возникающие при виде полицейских, даже в тот момент, когда вы ничего не нарушили? В чем причины появления страха перед полицией? Должны ли родители пугать детей приходом полицейского, когда ребенок не слушается? Что надо изменить в полиции с точки зрения имиджа? Как преодолеть боязнь полиции и вновь научиться ей доверять?
image
Ведущий- Юрий Алексеев: Юрий, вам первый вопрос. А как так получается, что общество боится тех, кто, по идее, должен их защищать?
Юрий Жданов: Добрый день. Вы знаете, основная причина в том, что за десять лет в работе полицейских произошла настоящая революция. Главным оружием стал не пистолет, а интеллект. И на самом деле люди до сих пор боятся пистолета, дубинки и электрошокера. А серьезные преступления, которые ушли в киберпространство, возможно разгадать только с интеллектом.
Тем не менее из-за деятельности полиции, из-за ошибок, из-за слабой нервной системы некоторых полицейских, из-за отсутствия человеколюбия у некоторых сотрудников МВД проявляются те вещи, которые являются предметом сегодняшнего рассмотрения.
Юрий Алексеев: Жанна, а вы как считаете? Откуда берется страх к полицейским и у молодых, и у людей постарше – у общества в целом?
Жанна Маргулис: Мне кажется, насмотрелись люди телевизоров, насмотрелись люди всяких страшных фильмов, поначитались прессы и придумали себе, что все одинаковые. Ну, это не так ведь. В любой профессии есть моральные уроды, в любой профессии есть профессионалы. И всех сгребать под одну гребенку – это неправильно. Ну, это абсурдно просто.
В детском саду тоже есть воспитатели, которым пора в тюрьму отправляться, но никто даже не говорит, что в детский сад ребенка не надо отдавать. Я думаю, это такое массовое заблуждение, построенное на какой-то панике конкретной и одномоментной, не более того.
Юрий Алексеев: Но тем не менее, если заглянуть в Интернет и вбить там «мемы о полиции», то там, как правило, возникают мемы насчет не сильно высокого интеллекта полицейского либо истории наподобие «тебе что-то подкинут – и ты загремишь в тюрьму», либо суровый такой внешний вид, иногда пузик некий, но не более того. А откуда тогда это берется? То есть преобладает все-таки это, а не образ Дяди Степы, допустим, о котором наша зрительница вспомнила в самом начале.
Ведущий: Александр, этот вопрос вам адресую.
Александр Михайлов: Полиция – это функция. В общем-то, люди боятся людей, но не боятся функции, потому что без полиции сегодня жить очень сложно, тем более мир у нас достаточно турубулентен. И все равно, как бы мы ни боялись конкретных людей, мы все равно туда придем. Мы придем для того, чтобы защитить себя, своих близких, друзей, товарищей и так далее.
Но я хочу сказать, что вопрос-то заключается еще и в том, что, наверное, утрачены те принципы, которые были положены в основу милиции, когда людей набирали действительно, по большому счету, в милицию народную.
Юрий Алексеев: Вы имеете в виду советские времена, Советский Союз?
Александр Михайлов: Да, я имею в виду Советский Союз. Конечно, когда набирали туда людей по комсомольским путевкам, по рекомендации трудовых коллективов, конечно, милиция была совершенно иной, чем сейчас. Потому что очень часто мы вынуждены брать не лучших из лучших, а лучших из худших.
Юрий Алексеев: Михаил, согласны? Подписываетесь под этим утверждением относительно не лучших из лучших, а того, кто есть, получается?
Михаил Пашкин: Ну, полностью согласен с Александром.
И еще хочу добавить такую вещь. Почему люди боятся полиции? Потому что, кто бы ничего не говорил, у сотрудников полиции существуют так называемые перспективы. Раньше это были планы на задержание, на количество выявленных преступлений и так далее. Сейчас это назвали другим словом – «перспектива». Но суть осталась прежней. Должны отделы и подразделения сдавать какое-то количество административных правонарушений в день, в неделю, в месяц, столько-то выявлять уголовных дел. Если этого нет, то ты плохой. Если ты плохой – тебя снимают (имеется в виду – начальника), а сотруднику премию не дают и так далее и тому подобное. Сотрудники и начальники вынуждены в этой ситуации применять незаконные меры: тут тебе и наркотики подбрасывают, и липовые протоколы составляют, и так далее и тому подобное.
Юрий Алексеев: А чем рискует офицер, если он этот план не выполнит? Ну, получит он по шее от начальника. В чем это будет выражаться? Почему на такие жертвы идут? Ну, фактически это же преступление – подкинуть наркотики невинному человеку.
Михаил Пашкин: Я согласен. Ну, думают, что все сойдет с рук, как и обычно сходило с рук. И здесь же не только наркотики. Человека можно предупредить просто-напросто, допустим, если он совершил какое-то мелкое и незначительное административное правонарушение. Нет, его тянут в отдел, составляют акт. Разве это человеку понравится? Ну, он сказал: «Извините, ребята, я не больше не буду курить в неположенном месте». И все. Нет, его для плана везут в отдел.
Он еще может сопротивляться. Тут на него 318-ю составляют – то есть «Сопротивление сотруднику полиции». Или обзывает – 319-я. И так далее. И тем самым возбуждает против себя граждан, ну, полиция. И чем дальше, кстати, от Москвы, тем больше таких случаев. Это я как председатель межрегионального профсоюза могу вам сказать.
Юрий Алексеев: Юрий, а система защищает тех, кто провинился, нарушил закон, но тем не менее план выполнен? Как это организовано изнутри? Есть же примеры громкие, когда и подкидывали. Вот что с этим? Люди возвращаются на службу как-то втихаря после их громкого увольнения? Как это происходит обычно?
Юрий Жданов: Ну, не уверен, что после громкого увольнения возвращаются на службу. Стараются из-за плановости и из-за желания показателей, о которых только что мы говорили, прощать, закрывать глаза и не реагировать на эти правонарушения. Очень редко когда удается решить вопрос с ответственностью того или иного сотрудника и довести ее до решения суда.
Мне кажется, что здесь все-таки, как говорится, рука руку моет. И есть такое мнение, что начальники прощают все, лишь бы показатели были хорошие.
Юрий Алексеев: Александр, объясните. Вот я наивный человек. Столько уже говорят об этой плановой или палочной системе, о ее не слишком высокой эффективности, но она тем не менее существует, она невероятно живучая. Почему так происходит?
Александр Михайлов: Потому что совершенно не выработали других показателей, по которым можно было бы судить о работе полиции. Наверное, вот эта палочная система, с которой, между прочим, боролись и пытались бороться очень активно, но, в общем-то, она все равно победила, и она по-прежнему существует.
Я должен заметить… Вот когда мы говорим о той ситуации, которая складывается, надо сказать, что пытаются сделать лучшие показатели. Ведь очень часто бывает так, что задержанный человек задерживается, можно сказать, уже с законченным составом преступления. Соответственно, раскрывать ничего, по сути, не надо, да? Пришли, взяли с наркотиками. Уже законченный состав преступления, уже преступление закрыто.
Но мне кажется, что все-таки мы должны говорить о степени профессионализма. И в зависимости от степени профессионализма надо менять, конечно, подход. Ведь самое главное заключается не в том, чтобы кого-то задержать и продемонстрировать свою рьяность и ретивость. Самое главное заключается в том, чтобы, так сказать, побороть преступность, чтобы ее не было.
Я вспоминаю, когда я служил в наркоконтроле, один мой коллега, генерал из Чечни, он жаловался, что Рамзан Кадыров ему говорил очень просто: «Ты мне не рассказывай про ваше оперативное мастерство и сколько ты взял. В Чечне наркотиков быть не должно». Я считаю, что, наверное, так и должно быть по жизни. Если нет составов преступления, то, соответственно, и не нужно их придумывать и имитировать кипучую деятельность.
Михаил Пашкин: Я хочу добавить, что в законе «О полиции» есть очень интересный пункт: основным критерием оценки деятельности полиции является мнение населения.
Юрий Алексеев: Этот пункт работает?
Михаил Пашкин: Нет. В том-то все и дело. А как можно выяснить мнение населения? Очень просто. Будут выборы ближайшие депутатов Госдумы. Ну, сделайте еще одну урну, где люди будут голосовать – поддерживают они действия данного территориального руководителя или региона, или, я не знаю, отдела полиции, на территории которого они голосуют, или нет. Если более 50% не поддерживают деятельность – значит, начальника надо увольнять без права дальнейшей работы в органах внутренних дел по отрицательным мотивам, за недоверие. Есть тоже такая статья в законе «О полиции».
Так вот, если так будет сделано, я вас уверяю, начальники полиции будут… ну, начальники отделов внутренних дел будут встречаться с людьми каждый день, будут как раз отвечать именно за то, чтобы было безопасно на улицах, на дорогах и так далее. Но этого, к сожалению, пока нет.
Юрий Алексеев: Жанна, а возможно сделать то, о чем говорит Михаил, если в законе «О полиции» строчка есть? То есть какая-то база уже подготовлена. Ну, дальше, видимо, возникают «но». А какие «но»?
Жанна Маргулис: Ну, если честно, я в принципе не совсем согласна с такой массовой оценкой одного руководителя. Во-первых, не все люди конкретного района или конкретной местности соприкоснутся с руководителем, чтобы понять, как он работает или не работает. И это будет абсолютно предвзятая точка зрения, которая будет спровоцирована массово. Как можно взять и для себя решить, что этот руководитель плохой? По каким параметрам?
Если человека задержали, если человеку предъявляют обвинения, выносят приговор – значит, полиция хорошо работала, если суд вынес приговор обвинительный. Если приговор оправдательный, то полиция работала плохо. Это, наверное, единственный критерий, который в принципе может оценивать, как работал тот или иной сотрудник. А ставить на голосование работу руководителя – ну, я не знаю… Мне кажется, наша страна не готова к таким…
Михаил Пашкин: Работу органов внутренних дел. Причем если я спокойно хожу ночью по улице – это хорошая работа полиции. Если я боюсь выйти на улицу – это плохая работа полиции. Вот о чем речь идет. Люди все это видят и скажут.
Юрий Алексеев: И еще вспоминается, насколько я помню, в Советском Союзе жители своего участкового знали. А сейчас? Жанна, вы говорите: «Что это за человек? Как оценить его эффективность, если я его первый раз вижу?»
Жанна Маргулис: Почему? Если люди хотят знать своего участкового, хотят знать своего начальника ОВД, они могут прийти и познакомиться. В чем проблема? Я же знаю начальника ОВД. Я знаю участкового, и не только своего района. То есть для меня нет проблемы взаимодействия с правоохранительными органами.
Если человек боится полиции – это его внутренняя фобия, которую он себе придумал. Либо он уже сталкивался с полицией, и полиция каким-то образом не отстояла его интересы. Возможно, он был лицом, которое обвинялось в чем-либо.
Михаил Пашкин: Получается, что не верим мы своего народу? А ведь вот что сказал Путин на последнем Валдайском форуме: «Важно, чтобы люди доверяли тому, что делает руководство страны, что делает правительство. Мне кажется, что это не утрачено. А это, на мой взгляд, самый главный и основной фактор внутриполитической деятельности, жизни», – сказал Путин. То есть если люди не доверяют полиции (а полиция – это орган власти), ну о чем мы тогда можем говорить?
Юрий Алексеев: Слова действительно очень важные. Михаил и Жанна, извините, перебью.
Я прошу вывести на экран видео, которое прямо такой клин вносит в то, что вы сейчас процитировали. Видео нашумевшее. Это начало июня. История, когда соседка вызвала наряд, потому что ее сосед слушал громко музыку. Вот наряд приехал и так разговаривал с этим соседом.
ВИДЕО
– Закрой дверь.
– Дайте ему как следует!
– Тебе объяснить – за что? А?
– Да. За что?
– Или, может, сам догадаешься?
– Вы не имеете права…
– На тюрьму хочешь? В тюрьму хочешь?
– За что?
– Сейчас тебе наркоту подкину – ты поедешь в тюрьму и на зону! Понял? На пять лет. Хочешь? Просто так.
– Проверяй его по базе.
– Просто. Буду вот так стоять и на тебя смотреть, хлопать глазками и ничего не буду говорить.
– Вы мне подкинете наркоту?
– Подкинем. Хочешь?
– Я ничего не нарушил…
– Да что ты говоришь?
– Нарушили. Нарушили закон города Москвы.
Юрий Алексеев: Ну, как я уже сказал, история известная. Сотрудника, который угрожал, насколько я знаю, уволили из МВД. А за него заступилась та женщина, которая вызывала наряд. Она сказала, что… пожаловалась силовику, что сосед мешает жить ее ребенку-инвалиду. И оказалось, что сам боец также воспитывает несовершеннолетнего с ограниченными возможностями – в связи с чем, возможно, потерял самообладание.
А я хочу коротко спросить вот что. Потом были сообщения о том, что это не полиция приезжала, а Росгвардия. И я на своем примере сталкивался с тем, что… Я видел, как в городе подмосковном, где я живу, наряд полиции остановил какого-то молодого человека, досмотрели его спортивную сумку, потом посадили в машину и увезли – без понятных, без ничего. Я позвонил на горячую линию областного МВД. Мне через какое-то время перезвонил мой участковый. Я написал заявление. И участковый, прочитав его, сказал: «Мы постараемся разобраться. Но это не мы, а это Росгвардия».
А что это за тонкость такая? Почему перекидывают? «Не мы, а Росгвардия». Это же все – эмвэдэшные структуры. Откуда это берется? Александр, Юрий, к вам вопрос.
Михаил Пашкин: Это не эмвэдэшные структуры. Росгвардия давно уже вышла из состава МВД. И сотрудники Росгвардии не имеют права досматривать. В случае какого-то административного нарушения серьезного они имеют право только доставить в отдел полиции, написать рапорт, что нарушил данный гражданин. И уже там, в полиции, будут разбираться, что у него в сумке лежит и так далее.
Юрий Алексеев: В таком случае по звонку в полицию Росгвардия может приезжать, как в этом видео, которое мы сейчас посмотрели?
Михаил Пашкин: Да. Дело в том, что составлен специальный график нарядов, где Росгвардия ездит, полиция. То есть взаимодействие двух структур, потому что полиции уже мало стало. Раньше вневедомственная охрана ездила. Теперь это та же самая вневедомственная охрана, только они уже под эгидой Росгвардии.
Юрий Алексеев: Юрий, правильно я понимаю, что не хватает сотрудников полиции, поэтому привлекают Росгвардию? Но в таком случае как гражданам тогда разобраться, к кому обращаться, кто их должен защищать, чтобы не было этого?
Михаил Пашкин: Нашивки. Надо посмотреть на нашивки и на форму: у полиции написано «полиция» на спине, а у Росгвардии – соответствующая эмблема Росгвардии.
Юрий Алексеев: Юрий, вам слово.
Юрий Жданов: Росгвардия существует практически пять лет, полиция существует с царских времен. Конечно, есть и конкуренция, и перетягивание каната, и желание эту тему, особенно если она конфликтная, спихнуть на другого. Вот это все тоже мешает деятельности полиции.
Юрий Алексеев: Александр, уж коль заговорили о кадровом вопросе, вот это предложение Минфина на 10% «подрезать» силовые ведомства, в том числе и полицию, как вы можете прокомментировать? Это будет удар для полицейских?
Александр Михайлов: Мы сейчас с вами видели этого персонажа, который пришел и угрожал, что он подкинет наркотики. Это проблема, именно проблема кадров, проблем подбора, воспитания и обучения кадров, контроля за их деятельностью.
И вот здесь у нас очень серьезные вопросы, потому что, как я уже сказал, либо мы берем то, что в принципе не может быть социализировано в обществе, либо мы берем через высшие учебные заведения людей, которые, прямо скажем, тоже не шибко хотят служить. Потому что получить бесплатное образование – это одно, а вот служить, так сказать, возиться с этой грязью – это совершенно другое.
Поэтому вопрос восстановления принципов, которые существовали… Советский Союз многие ругают, да? Но я сторонник того, что в Советском Союзе было очень много полезного. Конечно, мы сегодня забыли многие принципы, которые лежали в основе кадровой политики.
Более того (Юрий Николаевич хорошо помнит), в 98-м году мы проводили коллегию по концепции кадровой работы, и там был прописан большой спектр вопросов, которые необходимо решать. И все вопросы упирались в то, как нам подбирать людей, как нам их учить, как их внедрять, скажем так, в социальное поле, и самое главное – как контролировать этих людей.
Юрий Алексеев: Хоть один вопрос был решен из этого списка с 98-го года?
Александр Михайлов: Я вам скажу. Когда Степашин был министром и ушел в премьеры, эта концепция благополучно померла. И надо сказать, что, в общем-то, если к ней возвращаться, то мы опять будем возвращаться к тем принципам, которые в ней были заложены. У нас вообще отсутствует преемственность.
Юрий Алексеев: А в свете реформы, которая проходила, как-то поднимали вопрос о том, чтобы к этой концепции вернуться? Ну, реформа полиции – переименование и все с этим связанное.
Александр Михайлов: Понимаете, как только приходит министр, он начинает сразу доказывать, что он самый крутой и, в общем-то, он сделает лучше, чем делали его предшественники.
Юрий Алексеев: Мы пока идем дальше.
Канонический образ доброго милиционера Дяди Степы остался в прошлом. А вот какие герои работают на имидж современного российского полицейского? Об этом поговорим далее. Будьте с нами.
Юрий, говоря о героях, мне кажется, есть три специальности, которым больше всего достается из-за сериалов, в том числе и российских: полицейские, журналисты и, наверное, врачи. Вот насколько объективно освещается работа полицейских, если смотреть эти бесконечные российские сериалы о полицейских? И как вы к ним относитесь?
Юрий Жданов: Я к ним отношусь очень настороженно. На мой взгляд, там есть большие перегибы. В большинстве случаев мы видим ошибки полиции, мы видим те результаты, которых они добиваются незаконным путем.
Но мне кажется, что здесь нужно к этому вопросу подойти шире. Вот сейчас вы видите, что происходит в мире: в Белоруссии, в Армении и Азербайджане. Очень часто журналисты обвиняют полицейских в избыточном применении силы, в каких-то действиях, которые связаны с нарушением прав журналистов.
Мы подписали с руководителем Союза журналистов России Соловьевым соглашение, по которому собираемся и дальше разрабатывать комплекс мер, направленных на защиту журналистов, на более честное и объективное открытие и описание тех событий, которые происходят в мире, в том числе событий, которые связаны с ролью и местом полиции.
Юрий Алексеев: Ну а если к сериалам этим вернуться? Несмотря на то, что там далеко не все правда и образ полицейских неоднозначно показан, как и образ журналистов и врачей в том числе, тем не менее в чем тогда феномен популярности подобного рода сериалов среди российского зрителя? Они же смотрят, тем не менее.
Юрий Жданов: Мне кажется, что вечером человек уставший приходит с работы… А сейчас, в условиях пандемии, и не уходя из дома. Это просто как жвачка, которая навязывается. И альтернативы нет. Если бы была альтернатива выбора, может быть, многие этого не смотрели.
Юрий Алексеев: А эмвэдэшное руководство может как-то повлиять на создание такие сериалов, быть может, предложить свои какие-то сюжеты и посильную помощь?
Юрий Жданов: Наверное, оно это делает. Но не все слышат в этом плане руководство МВД. Или, может быть, не столь настойчиво это делается. Я очень часто слышу на коллегиях, что нужно изменить образ полицейского, в том числе за счет средств массовой информации. Но воз и ныне там.
Юрий Алексеев: Жанна, а на ваш взгляд, вот эти сериалы больше про справедливость в обход закона? Или все-таки некая законность там присутствует?
Жанна Маргулис: Последний сериал, который я смотрела, был «Менты». И понятное дело, что те образы, которые были там для нас показаны, они прекрасны.
То, что снимают сейчас… Ну слушайте, у нас и преступники становятся ангелами. Кинематограф – он же обширен в плане фантазии и показывает то, что видят режиссер и сценарист. Я думаю, что кинематограф просто можно воспринимать только с той точки зрения, что расслабиться, посмотреть и не напрягаться, потому что жизнь все равно другая. И человек, даже посмотрев фильм, где будет образ полицейского прекрасен, на деле он может столкнуться с совершенно иной ситуацией. И он разочаруется: в кино показали одно, а в жизни совсем другое. И опять же у нас образ полицейского будет падать дальше и дальше.
Я считаю, что если бы у нас, как раньше… Знаете, насколько я помню, еще в 80-х даже участковые приходили в школы, например, давали какие-то уроки. Я прекрасно помню наш урок с участковым, когда он приходил и рассказывал, как себя вести. У нас были мальчишки, которые воровали и вандализмом каким-то занимались. Мы лично имели доступ к такому человеку в форме. Это было круто! Это был шестой-седьмой класс.
Юрий Алексеев: А такие встречи как-то на этих мальчишек повлияли, произвели впечатление?
Жанна Маргулис: На кого-то – да, на кого-то – нет. Но тем не менее в общей своей массе на нас это повлияло. Почему нет? Я не могу сказать, что сильно повлияло на меня, я была той еще хулиганкой. Ну видите, какую я профессию выбрала.
То есть какие-то позитивные моменты есть в том, что именно (ну, сейчас полиция) полицейские приходили бы в школы и действительно рассказывали, как на самом деле это происходит и почему людям предъявляют претензии.
То есть когда берут какую-нибудь студентку или студента, например, с закладкой в лесу, и она удивляется: «Я ничего не знала. Я не знала, что это наркотики»… А как не знала? Тебе 18+, дорогая моя. Как можно не знать, зачем ты пошла в лес и что ты закопала? Это же абсурд. Что, полицейский плохой, что ли? Я не понимаю.
То есть я немножко по-другому, наверное, смотрю на все это. Не потому, что я адвокат и защищаю обвиняемых и потерпевших. Нет. Я сталкивалась с действительно уважаемыми и почтенными людьми. И даже когда у меня возникали конфликты как у адвоката, они все равно каким-то образом урегулировались. Наверное, мы слышали друг друга. Наверное, мы понимали друг друга.
А главное, что и полицейский, и адвокат, например, должны знать закон одинаково, а не так, что адвокат знает один закон, а полицейский читает его иначе. Если мы видим закон один и читаем его одинаково, то у нас всегда гармония.
Юрий Алексеев: Александр, а на ваш взгляд, не страдает ли пиар полицейских со стороны структур МВД? Вот что здесь надо дорабатывать, докручивать? На каком языке общаться с гражданами разных возрастов, чтобы позиционировать в выгодном свете людей в погонах? Это же тоже большая работа. То, что раньше называли пропагандой, сейчас это больше пиаром называется.
Александр Михайлов: Вы знаете, я в трех ведомствах курировал этот блок пиара. Я должен сказать, что сегодня в МВД пиара практически нет. Мы имеем дело с сухой информацией, которая, по большому счету, не влияет на формирование образа полиции как таковой. И тут я бы поставил точку.
До этого я написал несколько книг. Я систематически писал статьи на этот счет. И должен заметить, что, в общем-то, никто ничего не слышит, никакого пиара нет, потому что нет, по сути, связи с общественностью. И все. И тут уже можно ставить точку.
Поэтому, когда мы говорим о доверии… Вот Михаил говорил: «А давайте урны поставим». Да? Вы знаете, сегодня некий тренд – вообще ругать все. И конечно, в первую очередь ругают власть как таковую. Во вторую очередь ругают полицию. И эта несостоятельность пиара Министерства внутренних дел приводит к тому, что мы на экране смотрим иногда кино, и я, например, не вникая в суть, я не могу сначала разобраться, кто бандит, а кто полицейский, потому что и образы одинаковые, и методы практически одинаковые.
Поэтому к этому я отношусь очень скептически. Это вообще моя тема, но это разговор долгий.
Вы знаете, когда вышел первый фильм «Менты» (о нем уже упоминали), ко мне приехал продюсер этого фильм и говорит: «Как вы смотрите на то, чтобы фильм называли «Менты»?» А я в то время был прикомандированный к МВД от Федеральной службы запаса. Я так пожал плечами: «Вы знаете, наверное, будет оскорбительно, поэтому давайте придумаем другое название». И вот появилось тогда «Улицы разбитых фонарей».
И однажды мы летели с министром Степашиным (тогда с министром) и его замами, летели в самолете. Я говорю: «Давайте посмотрим фильм. Со мной советуются, можно ли назвать фильм «Менты» или нельзя». Посмотрели. И когда все посмотрели… Так сказать, я-то со своей колокольни, а там сидели уже милиционеры. Они говорят: «А что тут такого?» И мне тогда Степашин поручил, говорит: «А ты разработай позитивную расшифровку слова «МЕНТ». Мы даже в МВД объявили конкурс на это слово. И я должен сказать, что…
Юрий Алексеев: И чем дело закончилось?
Александр Михайлов: Вы знаете, появилась очень неплохая расшифровка этой аббревиатуры, она звучала так: Мой Единственный Надежный Товарищ. И я считаю, что если мы действительно будем полицейского рассматривать как единственного надежного товарища, тогда у нас все пойдет своим чередом.
Но самое главное заключается в следующем. Когда мы говорим о кино и об образах полицейских, то хотим мы того или нет, но эти образы начинают формировать и самих полицейских. То есть тут идет не процесс с точки зрения показа полицейского как позитивного образа, а показывают негативный образ, и этот образ становится…
Юрий Алексеев: И сотрудники уже копируют эту модель поведения?
Александр Михайлов: Да. Кстати, я еще про участковых хочу вспомнить. Я родился на крымской набережной, жил в коммунальной квартире. Я не помню, сколько у нас было семей, но я помню очень хорошо, что в каждом семье был судимый. Так вот, знаете, они вахтовым методом: один садился, другой выходил.
И всегда за ними приходил наш участковый, старшина, которого звали Федор Иванович. Он приходил в коммунальную квартиру, сидел на кухне и говорил: «Ну что, Петя, пошли». Забирал он этого охламона и вел его, независимо от того, какой тяжести преступление им было совершено: убийство, грабеж и так далее, и так далее. Один, без ОМОНа, без Росгвардии, приходил фронтовик Федор Иванович, которого знали практически все.
Юрий Алексеев: А сейчас кто знает своего участкового? Это тема отдельного вопроса и отдельной программы.
Михаил, я вижу, что тянете руку. Извините, сейчас Юрия хочу спросить.
Юрий, возвращаюсь к теме пиара. Вы же много работали и работаете с иностранными коллегами. А что у них там с этим самым пиаром? Как это организовано в современном обществе у соседей по СНГ, в Европе, в Америке? Буквально прошу несколько каких-то самых ярких штрихов, которые впечатлили.
Юрий Жданов: Вы знаете, по-разному происходит. Вы видите, как забита роль полицейского сейчас в США, какой крен сделало общество из-за защиты афроамериканца, который пострадал от полицейского. Вокруг этого раздута шумиха. И я могу сказать, что многие действующие полицейские, которые честно выполняют свои обязанности, не хотят ничего делать. Над ними издеваются, смеются, посвящены десятки программ этому. Я считаю, что это тоже перегиб, этого не должно быть.
С другой стороны, деятельность полиции в ряде стран связывают в последнее время с мероприятиями по разгону массовых демонстраций. И это тоже никто не красит полицейских, а делает их врагами народа. И само общество, разделяя эти институты, совершает ошибку. Здесь нужно искать компромиссы. Нужно уметь влиять на деятельность полиции через институты гражданского общества.
Вот такие удачные примеры, в принципе, в мире есть. Нам нужно только их больше изучать и внедрять в нашу деятельность.
Юрий Алексеев: Михаил, вам тот же вопрос – относительно пиара коллег из других стран. Полицейские могут в TikTok танцевать, петь, то есть показывать, что они такие же люди, у них есть чувство юмора и так далее? Такой же опыт тоже есть. Применим ли он к нашей стране и сработает ли здесь? Это же не так дорого.
Михаил Пашкин: Ну, дело в том, что, как бы они там ни танцевали и ни плясали, людей больше всего волнует совершенно другой вопрос. Вот вдумайтесь. Почему ни один министр, ни один начальник главка, ни тем более управления по телевизору не говорит ни слова? Он не дает интервью. Дают интервью красивые генеральши, я не знаю, подполковники, полковницы.
Юрий Алексеев: Значит, не доверяют. Может, что-нибудь не то скажет.
Михаил Пашкин: То есть они боятся сказать… Вдруг какой-нибудь начальник главка скажет не то, о чем думает министр. А министр вдруг скажет не то, о чем думает президент. У нас вот эта боязнь и то, что они не имеют своего собственного мнения – это очень сильно влияет в том числе на репутацию полиции.
И еще про участковых хочу сказать. В Комсомольске-на-Амуре есть 4-й отдел, где на одного участкового приходится шесть участков. В какую школу он придет? Как он с людьми вообще будет встречаться? Да никак! А все почему? Потому что руководители специально не берут людей в штат, потому что в конце года они получают за это экономию денежного довольствия – миллионы, сотни тысячи! – потому что у них нет людей. И вот эти «рабы» в виде участковых, пэпээсников и так далее – они вынуждены работать за себя и за того парня, и еще за шестерых парней, получать при этом одну зарплату, ну, одно денежное довольствие, максимум два, еще один оклад добавят (оклад, но не денежное довольствие – это разные вещи), и все. То есть тем самым они работают на начальников, которые сэкономили, поделили и получили. Вот и все.
Юрий Алексеев: Спасибо. К сожалению, времени остается все меньше, перебью вас.
Полицию в стране любят ругать, часто забывая о том, что именно сотрудники правопорядка охраняют нашу жизнь. Вот как все-таки победить в себе боязнь полиции? Поговорим об этом в финале ток-шоу.
Ну и как победить вот этот страх перед полицией? Что надо делать? Прямо коротко, вопрос всем. Прошу несколько тезисов набросать. Жанна, с вас начнем.
Жанна Маргулис: Я думаю, что у себя в голове просто надо выстроить, что каждый человек – он все-таки человек. И если он оказался каким-то моральным уродом (что бывает) – значит, надо применять какие-то законные методы для борьбы с конкретным лицом, но никаким образом не отождествлять со всем контингентом, то есть со всей полицией, со всеми сотрудниками. Это просто нельзя делать, потому что именно так складывается впечатление об остальных. Только так.
Юрий Алексеев: Михаил.
Михаил Пашкин: Если человек ничего не нарушает, то его могут наказать только по заказу – то есть кто-то проплатил, заказали его. Или полицейским требуется план выполнить. Если по последним двум параметрам, то здесь практически ничего сделать нельзя, потому что тебя в любом случае либо посадят, либо поставят. И нужно тогда надеяться только на камеры, которые увидят, как тебя задержали ни за что, на людей, которые заснимут на видео…
Юрий Алексеев: Чтобы общественность пришла на помощь, если что-то случится?
Юрий Жданов: Вы знаете, это дорога с двухсторонним движением. Прежде всего я хочу сказать, что полиции нужно применять огромные усилия, чтобы менять собственный облик. Это и кадровая подготовка, нужно брать более психологически выдержанных людей. Это и культура в полиции, которую нужно прививать через учебные заведения и соответствующие курсы.
И мне кажется, что говорить только плохо о полиции тоже неправильно. Многие полицейские честно выполняют свой долг, пытаются сделать все для соответствующих граждан, которые попали в беду. И здесь общество должно хотеть менять образ полиции. Сама полиция только в себе образ не изменит. Это и президент, и правительство, и институты гражданского общества.
Плюс, я думаю, надо менять условия службы. Нельзя допускать перегрузов, которые всем нам известны. Те же участковые обслуживают намного больше участков, чем есть, из-за текучести кадров, из-за вакансий, которые образуются (и неважно почему – премии из-за этого потом платятся или нет). Здесь и обществу, и полиции нужно идти навстречу друг другу и хотеть меняться.
Юрий Алексеев: Понятно ваше мнение. Александр, вам слово.
Александр Михайлов: Пытаясь решить частное, не решив общего, мы с вами ничего не добьемся. Дело в том, что мы часто упоминаем тему гражданского общества… Ну, у нас нет гражданского общества, у нас есть общество граждан. И только какие-то отдельные ростки появляются в критических ситуациях. Вспомните историю с Голуновым. Ну и другие ситуации, когда действительно общество все вставало на защиту конкретного человека. И под влиянием этого, конечно, можно менять и саму полицию. Тогда и доверия к ней будет больше. Если мы этого не сделаем – ну что, вот так и будем жить.
Вспомните, в Советском Союзе был так называемый партийный набор. Назовите мне хоть одну партию, которая делегировала в нашу народную полицию хоть одного своего члена. Нет такого, нет. Значит, у нас произошел разрыв между обществом, властью и полицией. Поэтому мы живем в тех условиях, в которых мы оказались.
Юрий Алексеев: Друзья, благодарю всех.
Как только сотрудники полиции поставят во главу угла защиту законных прав граждан – тогда и граждане начнут доверять полиции и своими действиями показывать уважение к тем, у кого сегодня, кстати, профессиональный праздник. Вот легко сказать, но работы в этом направлении ой как много, и не только в рамках МВД.
Всех сотрудников – с праздником!
Социальные сети программы – в низу экрана. У каждого из наших гостей своя правда. Кто прав, а кто – нет, решаете только вы. Меня зовут Юрий Алексеев. До свидания.
По материалам Международной Полицейской Ассоциации- МПА
