Ольга Гулевич, Максим Корнев
— Мы попали в опасную зависимость от смартфонов – эти гаджеты стали продолжением нашего тела и сознания, мы проверяем их по несколько раз в час
— Психологи утверждают, что из-за этого ухудшается наша способность концентрироваться на заданиях, а экономисты – что падает производительность труда
— Появился новый тип личности – homo distractus (человек рассеянный), постоянно смотрящий в свой смартфон
Мы попали в опасную зависимость от смартфонов – они стали продолжением нашего тела и сознания
— В то же время смартфоны создают новые виды деятельности и делают наше взаимодействие с сетью предельно простым – по сути, интегрируют человека в сеть в режиме реального времени. Следующий шаг – естественный интерфейс, интеграция нервной системы человека и кремниевой формы накопления, появление цифровых кентавров
— В этих условиях человеку необходима цифровая гигиена – умение создавать «окна» в течение дня, недели, года, когда он полностью отключен от сети и забывает про свой гаджет – на время ужина, общения с близкими, социального мероприятия
— Новогодние каникулы – отличный повод отложить смартфон и устроить себе цифровой детокс.
Сергей Медведев: Добрый день, это программа «Археология. Будущее» — новый цикл в рамках все того же большого проекта «Археология». Мы говорим о человеке перед лицом социальных и технологических изменений, о будущем, которое уже наступило, как прежде делали это в радиоэфире программы «Футурошок». Сам «Футурошок» отправляется в архив (лучшие выпуски слушайте в эфире «Свободы» по субботам и воскресеньям до начала 2018 года), а заменяет его видеопрограмма «Археология. Будущее», которую мы предлагаем вашему вниманию по воскресеньям с повторами в течение недели.
Сегодня я хочу поговорить о том наступившем будущем, которое прилетело к нам в виде смартфона, в 2017 году окончательно и бесповоротно вошедшего в нашу жизнь. Мы смотрим в него, как посчитали неугомонные британские ученые, уже до трех тысяч раз в сутки (буквально пять лет назад это было 150-300 раз). О том, какое влияние это имеет на человеческий мозг, на человеческую экономику, в сюжете нашего корреспондента Антона Смирнова.
Мощности современных телефонов достигли уровня лэптопов
Антон Смирнов: Сегодня почти у каждого есть личный смартфон. В этих устройствах сосредоточена вся наша социальная жизнь. С их помощью мы делимся историями и общаемся с близкими, вне зависимости от того, где мы находимся.
Эта тенденция вызывает опасение среди экономистов. Увлеченность работников компаний своими телефонами делает работу менее эффективной, что может грозить замедлением роста экономики в целом. Этот феномен получил название «Кризис внимания».
Однако это едва ли применимо к тем, чья работа умещается в гаджете. Речь, конечно, о тех, кто занят в сфере IT, SMM, и о журналистах.
Мощности современных телефонов достигли уровня лэптопов. Теперь весь офис можно положить в карман и работать, где и когда удобно. Правда, здесь есть и обратная сторона — это цифровая интоксикация.
Сергей Медведев: У нас в студии Ольга Гулевич, профессор департамента психологии Высшей школы экономики, и Максим Корнев, доцент кафедры телевизионных, радио и интернет-технологий Института массмедиа РГГУ.
То, что показали в этом сюжете: среднестатистический вагон метро, люди, идущие по улице, — это болезнь, гаджетозависимость или некое новое состояние цивилизации, при котором это уже дополненная реальность нашего смартфона в руке?
Ольга Гулевич: Для меня это средство, которое делает нашу жизнь богаче.
Максим Корнев: Это новая нормальность. Мы теперь, как говорил Маклюэн, познаем и постигаем мир через цифровые продолжения. Это наши рецепторы, наша часть, мы все будем соединены, и это нормально.
Сергей Медведев: То есть смартфон — это расширение человеческого «я», расширение тела?
Мы теперь познаем и постигаем мир через цифровые продолжения
Максим Корнев: По крайней мере, функционал аппарата, рецепторов. Насчет «я» не уверен — здесь уже, видимо, каждый развивается, как может.
Сергей Медведев: Но, с другой стороны, социологи, антропологи, педагоги бьют в колокола, говорят о кризисе внимания, о том, что человек полностью теряет способность концентрироваться. Я просто вижу по себе, что очень сложно сконцентрироваться на какой-то одной задаче — написания текста или прочтения статьи — без того, чтобы ответить на пять сообщений, а заодно заглянуть, что там происходит в ленте Фейсбука.
Ольга Гулевич: Во-первых, не все социологи, педагоги и антропологи бьют в колокола. Во-вторых, проблемы с вниманием были всегда. Вопрос в том, из-за чего они возникают. Они могут возникнуть из-за того, что ты полез в свой смартфон, или потому, что на работе, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, играют в шахматы, или от кучи других вещей. Смартфон, интернет, компьютер — это лишь одно из средств, которое может отвлечь внимание.
Сергей Медведев: Была статья в «Republic» о том, что при распространении смартфонов падает производительность труда, офисные работники не могут сосредоточиться на задачах, после отвлечения нужно минут 15-20 для того, чтобы вернуться к выполнению задачи.
Максим Корнев: В каких-то отраслях, очевидно, действительно падает внимание. А вот в тех отраслях, где смартфоны и гаджеты являются орудиями производства, производительность как раз растет. Это проблема работодателей, проблема самих работников, которые не умеют правильно распределять свое время и до сих пор не научились обитать в новой реальности.
Я думаю, что технологии впредь будут существенно опережать наши социальные практики и возможность к ним адаптироваться, поэтому проблема медиа-образования, медиа-грамотности сейчас встает в полный рост: мы должны постоянно учиться жить в этой новой реальности и взаимодействовать с гаджетами так, чтобы не наносить себе телесный ущерб.
Сергей Медведев: Есть такой японский мультик, где все в смартфонах. Идет человек по улице, спотыкается, падает в яму. Хирург делает операцию, смотря в смартфон. Кончается тем, что ядерный физик, смотря в смартфон, начинает не ту реакцию, и, в конце концов, все уничтожается.
Максим Корнев: Такой сценарий, наверное, тоже возможен.
Социологи, антропологи, педагоги говорят о кризисе внимания, о потере человеком способности концентрироваться
Сергей Медведев: Сети, большие агенты: Фейсбук, Гугл, Apple, — заинтересованы в том, чтобы мы больше времени проводили в сетях и в смартфонах, они подсаживают нас на сеть?
Ольга Гулевич: Я не знаю, чего хочет Фейсбук, но в результате получается много довольно полезных вещей для пользователей. Эти сети дают людям возможность удовлетворить очень разные потребности, дают массу возможностей обмена информацией, демонстрации своего «я», общения, установления новых связей, поддержания старых, улучшения настроения. Это показывают социологические исследования.
Сергей Медведев: Это нейтральные по отношению к человеку вещи, или они осуществляют некую технологию захвата?
Максим Корнев: Я думаю, что сами по себе технологии нейтральны, но у тех, кто их продвигает, естественно, есть интерес. Например, с тем же биткойном все до сих пор не могут понять, живой он или виртуальный, нет ли в этом какого-то политического расчета Японии. Эта страна — одна из немногих, кто признал биткойн как валюту.
И таких историй много. Гугл — это корпорация добра или корпорация зла? Они начинали как «не будь Майкрософтом», а теперь их самих обвиняют в том, что они подменяют результаты в поисковых запросах, точнее, выводят не совсем релевантные результаты, как кажется некоторым.
То же самое с Фейсбуком: ограничивает он, не ограничивает… Сейчас шумит история: якобы Фейсбук закрыл девушке просьбу о помощи ее умирающему другу. В тот момент, когда она могла ему помочь или хотела с ним пообщаться, она не смогла это сделать. Вообще, Фейсбук, как выяснилось, сейчас хочет ограничить разные призывы типа «расшарьте», «полайкате».
Сергей Медведев: Нарушается принцип сетевого нейтралитета.
Максим Корнев: Я думаю, что технологии в этом смысле не нейтральны. Конечно, у них есть стратегия захвата рынка, захвата внимания. Мы все время находим новые и новые инструменты, которые заменяют нам многие офлайновые вещи как раз именно в сетях. Они работают над этим, ищут все новые и новые возможности удержать нас как можно дольше. Конечно, технологии в этой ситуации — это их маркетинговый или идеологический инструмент.
Сергей Медведев: В чем эффект ленты, почему появляется необходимость постоянно ее прокручивать?
Ольга Гулевич: Тут удовлетворяются те же потребности — информация, общение.
Сергей Медведев: По разным подсчетам, до 95% информации в ленте — это шум, релевантны только процентов пять.
Сети дают людям возможность удовлетворить очень разные потребности
Ольга Гулевич: Для кого-то это может быть интересная информация, для кого-то — способ познания мира, для кого-то — общение. Одна из функций общения в компьютерных сетях — это отдых, проведение свободного времени.
Сергей Медведев: Мы получили свободное время, но провалились в ленту Фейсбука. У вас есть необходимость регулярно прокручивать ленту?
Максим Корнев: Боюсь, что я тоже подсел на регулярное просматривание ленты. Более того, сейчас появился новый слой социальных приложений — то, что называется мессенджерами, хотя их корректнее называть социальными экосистемами, поскольку тот же «Телеграм» — далеко не только мессенджер, впрочем, как и Фейсбук — не только соцсеть. Мессенджеры атакуют нас даже при закрытом экране. У меня самая частая история — это просмотр пуш-уведомлений, скажем, из «Телеграма» или «Ватсапа» — по принципу, цепляет ли меня заголовок, и если он меня цепляет и мне очень важна эта тема, то я уже лезу читать весь основной материал. Ленты действительно догоняют нас с опережением. Я думаю, следующим этапом будет дополненная реальность с разными очками или линзами, в которых лента будет интегрирована в дополнительный слой нашей жизни.
Сергей Медведев: В наше поле зрения постоянно будут приходить какие-то месседжи, кто-то будет дергать нас за рукав: смотри, тут новое сообщение!
Максим Корнев: Или «возьми этого товарища с собой в машину на «Убере», получи скидку 50%». «Яндекс», кстати, запустил сервис, когда можно вдвоем разделить стоимость. Мы все равно к этому движемся и будем все больше и больше соединены все со всеми, все будут делать друг другу интересные предложения в формате высказывания, скидки, предложения.
Сергей Медведев: Вы оба — такие оптимисты: хоть бы какое слово критики произнесли…
Получив сообщение, вы сразу отвечаете на него?
Ольга Гулевич: Я вообще довольно редко бываю в социальных сетях. Если мы говорим об электронной почте, то это зависит от того, в каком состоянии я нахожусь. Когда я работаю, и это не связано с лекциями, обычно у меня фоново открыта почта, и я отвечаю довольно быстро. Если я чем-то глубоко занята, то нет. Меня это не отвлекает.
Иногда я делаю моменты тишины: два часа просто не трогаю телефон
Максим Корнев: У меня есть сложная система приоритетов, которая находится в стадии настройки, как самообучающаяся модель. Я иногда отодвигаю некоторые коммуникации: чаще всего это почта — если там нет пяти восклицательных знаков и слова «срочно», то она всегда в более низком приоритете.
Сергей Медведев: Почта в последние год-два, наверное, у всех проиграла.
Максим Корнев: Если мессенджер по делу, то это в первую очередь ответы. Иногда я делаю моменты тишины: два часа просто не трогаю телефон, иначе я не смогу сконцентрироваться, если мне нужно прочитать какую-то научную статью, сделать выжимку. Но я тяжело переношу отсутствие внешних коммуникаций больше двух часов.
Максим Корнев Максим Корнев
Сергей Медведев: А мозг меняется в этом фрагментарном дробном мире огромного количества сообщений, которые нас отвлекают? Мне пришло в голову это выражение «homo distractus» (человек рассеянный), я погуглил: уже есть много статей о том, что сформировался некий новый антропологический тип. Это уже не «рассеянный с улицы Бассейной», а именно человек со смартфоном.
Ольга Гулевич: Если ты мотивирован на какую-то деятельность, если она тебе интересна, то ты будешь выключать на два часа свой телефон, отвечать позже, и это не будет тебе мешать. Все эти проблемы возникают, когда ты выполняешь деятельность, на которую не мотивирован. Родители мне в детстве рассказывали, как у них на работе народ сидел без всяких смартфонов и вместо того, чтобы проектировать космические корабли, вязал или играл в шахматы.
Смартфон сам по себе — не меньшее изобретение, чем компьютер
Сергей Медведев: Мне кажется, революция, которая сейчас происходит, сродни гуттенберговской революции, появлению книги. Смартфон сам по себе — не меньшее изобретение, чем компьютер, хотя это, в общем-то, продление компьютера, фантастическая мобилизация и интеграция его в человеческое тело и в человеческую жизнь. Какой-то совсем новый рубеж был достигнут именно в последние год-два: сейчас, по-моему, нет человека без смартфона, они окончательно вошли в нашу жизнь, как часы на руках.
Максим Корнев: Их стоимость практически стремится к нулю. Я думаю, уже есть какие-то программы, которые предлагают смартфон бесплатно за годовую подписку.
Сергей Медведев: Этого полно в Европе.
Максим Корнев: По крайней мере, за 500 рублей можно купить смартфон, который позволяет быть на связи в «Вотсапе», «Одноклассниках», находить то, что нужно, через «Яндекс» или «Гугл».
Сергей Медведев: В Британии, если подписка 24 месяца, ты просто выбираешь, какой хочешь — последний «Самсунг», последний айфон — берешь его бесплатно и пользуешься.
О влиянии смартфона на свою жизнь говорит Телеграм-блогер Эдвард Чесноков в интервью нашему корреспонденту Антону Смирнову.
Эдвард Чесноков: Первый смартфон с тач-скрином, с пуш-уведомлениями появился в декабре 2013 года, и с тех пор жизнь сильно поменялась. Если считать, что рабочий день составляет восемь часов, то, наверное, четыре часа из них я так или иначе взаимодействую с телефоном.
Не только у меня, но и у многих моих знакомых, которые работают в медиа, самый страшный кошмар: ты едешь на какую-нибудь деловую встречу и теряешь телефон — это все… В западноевропейских медицинских журналах на полном серьезе описывается синдром, связанный с ложным срабатыванием телефона: тебе кажется, что телефон, который у тебя в заднем кармане, вдруг сработал, но ты пропустил сообщение, уведомление, можешь упустить что-то важное… Ты хватаешься за телефон, но на самом деле там ничего не пришло. Ты все время держишь телефон в руках, боясь что-то пропустить.
Самый страшный кошмар: ты едешь на какую-нибудь деловую встречу и теряешь телефон
Иногда на киносеансе, где крутят какой-нибудь современный фильм, у героя звонит телефон, и в этот момент все хватают свои смартфоны и смотрят, не у них ли звонит. Это очень странный феномен.
Многие мои знакомые договорились, что суббота — это день без интернета, они просто отключают вай-фай, оставляют телефоны дома, берут какой-нибудь резервный старенький кнопочный телефон на случай звонка от родителей и просто гуляют с семьей, с друзьями. Я думаю, все к этому придут. Как раньше суббота была банным днем, точно так же общество неизбежно придет к тому, что какой-то день раз в неделю будет днем без интернета, когда люди будут просто гулять по улицам, ходить в театры и музеи.
Через 10-15 лет способы коммуникации человека с медиасредой поменяются так же, как они поменялись за предыдущие 10-15 лет. Скорее всего, те голосовые помощники, разум которых сейчас отличается от человеческого разума так же, как разум инфузории-туфельки — от разума высшего примата, — вот эти голосовые помощники типа «Siri» или яндексовской «Алисы» уже достигнут такого уровня, что ты сможешь продиктовать им какой-то текст, сказать ему, как его упаковать, выложить на те или иные площадки, и они будут это делать. А средства коммуникации, средства ввода информации поменяются еще сильнее.
Сергей Медведев: Вы видите какую-то дальнейшую интеграцию человеческого тела со смартфоном?
Максим Корнев: Да, конечно. Следующий этап — это естественный интерфейс. Голос — просто средство, а естественность интерфейса будет обеспечивать как раз новый голосовой генератор, плюс нейросети, самообучающиеся алгоритмы — они будут делать общение все более и более естественным.
Но, мне кажется, параллельно все равно будет идти работа над нейроинтерфейсом, то есть будет более глубокая интеграция нервной системы человека и кремниевой формы накопления. Собственно, электрические импульсы есть и у нас, и есть немножечко биохимии, немножечко кремниевой жизни. Я думаю, произойдет какой-то симбиоз, киборгизация. Есть даже красивое выражение, что мы — цифровые кентавры, одна наша половина будет состоять из биологической сущности, вторая — из кремниево-виртуальной. Наверное, это часть эволюции. Я этого, честно говоря, не боюсь, я бы с удовольствием попробовал нейроинтерфейс, если он не в состоянии стереть мои текущие воспоминания или поменять мое поведение.
Мы заводили телесных друзей, а сейчас заводим виртуальных, которые заменяют нам телесных
Сергей Медведев: Ольга, вы согласны, что смартфон — это часть эволюции человека?
Ольга Гулевич: Смартфон и сейчас выполняет довольно много функций. Я не думаю, что его функции и потребности, которые он удовлетворяет, при этом существенно изменятся. Ведь то, что мы сейчас делаем благодаря телефону, мы и так делали, просто по-другому: заводили друзей, поддерживали существующие связи, добывали информацию, просто это было медленнее, тяжелее. Если это зачем-то будет нужно человеку, эволюция, может быть, пойдет именно так.
Сергей Медведев: Мы заводили телесных друзей, а сейчас заводим виртуальных, которые заменяют нам телесных. Максим приводил в пример небольшой скандал с Фейсбуком: человек умер, и никто не увидел его постов о том, что он умирает, потому что они не были в приоритете ленты. Проблема в том, что все его друзья были виртуальные.
Ольга Гулевич: Да, это, конечно, проблема. Когда мы заводим друзей в личном общении, мы же это делаем не просто для того, чтобы потрогать, а потому, что они могут оказать нам дать поддержку, когда нам тяжело, дать нужную информацию, нам важно принадлежать к группе, и так далее. Онлайн-общение в каком-то смысле дает нам это. Но опасность тут тоже есть. И в личной жизни мы можем иметь много знакомых, которые не помогут нам в трудную минуту, не принесут лекарства, например. Эти риски есть всегда, и в онлайн-, и в личном общении.
Максим Корнев: Действительно, пока, к счастью, человеческая натура не так уж сильно эволюционирует, потребности плюс-минус те же, просто стало существенно больше возможностей их удовлетворить, скомбинировать, виртуально обогатить. Так же есть потребность в любви, в уважении, и все равно мы будем, так или иначе, двигаться по пирамиде Маслоу или по любой другой пирамиде.
Сущность остается той же, другой вопрос, что существует возможность самореализации и сложных комбинаций. Если раньше ты мог прожить всю жизнь, не выезжая из деревни, у тебя было пять друзей, и ты всю жизнь был конюхом, то сейчас ты можешь быть кем угодно, но при этом еще иметь пять виртуальных сущностей и с их помощью зарабатывать деньги. Сейчас, в принципе, нет ограничений на то количество жизней, которые ты можешь параллельно проживать. Вот это интересно, это новая возможность.
Сергей Медведев: Бесконечное расширение пространства выбора и бесконечное расширение идентичности, но главное, что это все осуществляется на ладони. Мне кажется, это шаг к тому, что человек, может быть, вообще переедет жить на облако — так или иначе, будет наш интерфейс для взаимодействия с облаком.
Сейчас нет ограничений на то количество жизней, которые ты можешь параллельно проживать
Максим Корнев: Да, возможно. Но есть еще такой момент: цифровая сущность убирает от объектов две вещи — тактильность и запахи, а все остальные свойства сохраняются. И поэтому сейчас работают над какими-то футуристичными костюмами. Кроме того, если вы играете в какую-нибудь стрелялку, виртуальная реальность может сделать костюм, который будет имитировать попадание в вас пуль, чтобы вы чувствовали некоторый страх и угрозу. Шлем возвращает вас в 3D, генератор запахов может, если нужно, вернуть вас к водопаду. Цифровые возможности сейчас все шире и шире, они в какой-то момент могут даже заместить все это для кого-то.
Вообще, мне кажется, в будущем приватность станет новой элитарностью. Если ты нигде не оставляешь о себе сведений, нигде не платишь за себя своей личной информацией, то ты принадлежишь к высшему слою, который скрыт от общей массы, на тебя не смотрят миллионы глаз. И также, видимо, будет возможность наслаждаться настоящим видом Ниагарского водопада.
Сергей Медведев: Любовь с живым партнером, в отличие от любви с виртуальным…
Ольга Гулевич: Здесь я не соглашусь. Если мы возьмем десятки и даже сотни психологических исследований, которые проведены в этой сфере, то увидим два варианта. Первое: соцсети для людей — это действительно расширение личного общения. Они сами по себе коммуникабельны, и для них соцсети — продолжение реальной жизни. Второй вариант — это такая компенсация, когда люди по каким-то причинам трудно находят себе партнеров в реальной жизни (например, они застенчивы). Этот тренд даже сильнее. И для них соцсети — это способ найти то, что они по каким-то причинам не могут найти в реальной жизни.
Сергей Медведев: Это воспроизводство тех моделей поведения и тех социальных моделей и зависимостей, в которых мы были и до смартфона, и до компьютера.
Ольга Гулевич: Мало того, по некоторым данным, важность социальных сетей растет, когда человек находится в стрессе, когда у него плохое настроение, он почему-то не может по-другому отрегулировать это, ему так легче. Потребность снять напряжение, испытать позитивные эмоции все равно останется.
Проблемы начинаются в тот момент, когда возникает так называемое излишнее использование интернета, интернет-зависимость, когда человек довольно сильно теряет связь с людьми вне компьютера, погружается в компьютерную часть реальности.
Максим Корнев: Для кого-то это сложности, а для кого-то — новый рынок, и, конечно, последние будут воспроизводить и поощрять эти модели.
Сергей Медведев: Об этом недавно говорил вице-президент Фейсбука: создаются зависимость, это вполне сознательно маркетизируется и капитализируется.
В будущем приватность станет новой элитарностью
Максим Корнев: Как и табачная индустрия — она понимает, что делает не очень хорошие вещи, но это бизнес.
Сергей Медведев: Смартфон дает очень сильные тактильные ощущения. Насколько вам важно держаться за смартфон, чувствовать его в руке?
Ольга Гулевич: Мне — нет, для меня это средство.
Максим Корнев: Я тоже спокойно к этому отношусь.
Сергей Медведев: Мне кажется, людям важно ощущать этот брусок у себя в руке. Не так давно я не мог заснуть: я взял в руку смартфон и почему-то после этого легко заснул. Вспомнив утром этот эпизод, я подумал, что смартфон имеет очень сильное психологическое воздействие, как пустышка на ребенка.
Ольга Гулевич: Здесь есть существенные индивидуальные различия. Если вы действительно очень многое в своей жизни связываете со смартфоном (возможно, это для вас связи с близкими людьми), то это поможет. Я разговаривала с одной испанкой, и она очень удивилась, когда ей люди из России, из Северной Европы сказали, что у них телефон всегда рядом. Она спросила: «Вы действительно все время держите рядом телефон? А зачем? Я прихожу с работы, откладываю его и забываю до следующего утра».
Ольга Гулевич
Людям важно ощущать этот брусок у себя в руке
Сергей Медведев: Да, это российская тема. Мы проводим летние и зимние школы, и летом мы были с финскими студентами. Вроде бы Финляндия, родина «Нокиа», один из центров цифровизации… Но они смотрели на нас удивлением: как, вы столько времени проводите в Фейсбуке, в соцсетях, вы постоянно со смартфонами?.. А мы, говорят, читаем бумажные газеты. Меня очень удивило это столкновение двух цивилизаций.
Максим Корнев: Может быть, это как раз продолжение идеи о том, что интернет — это территория свободы. Когда у тебя снаружи некоторая несвобода и ощущение того, что тебя здесь и здесь прижимают, ты уходишь туда.
Сергей Медведев: Даже не столько в политическом смысле, сколько в плане рутины повседневности: внутри прогона эскалатора, в вагоне метро, в очереди… У меня, например, начинается беспокойство, когда я вдруг оказываюсь в какой-то очереди без смартфона: как же это я проведу две минуты без связи? Они пропадут впустую… Это ощущение меня немножко пугает.
Ольга Гулевич: Это же не про смартфон, а про то, что вы хотите быть на связи, вам важна работа. Я два раза забывала телефон и, конечно, нервничала, потому что знала, что мне должны позвонить.
Сергей Медведев: О том, как смартфон меняет жизнь, рассказывает продюсер Алексей Артемьев в интервью нашему корреспонденту Антону Смирнову.
Все время мучает фантомная вибрация, кажется, что пришло сообщение
Алексей Артемьев: В телефон я стараюсь влипать как можно меньше, но это не всегда получается: руки сами тянутся к нему. Я всегда делаю то, что мне нравится. Соответственно, каждый раз я получаю удовольствие, развлекаюсь. Иногда удобно, когда это можно сделать в телефоне. Например, обработал пачку фотографий, повеселился: можно остановиться, или находишь что-то еще, что можно обработать. Все время мучает фантомная вибрация, кажется, что пришло сообщение. Совсем без телефона не бывает.
Антон Смирнов: То есть вы всегда с ним. А вы чувствуете какую-то пресыщенность телефоном?
Алексей Артемьев: Иногда — когда не получается остановиться, когда руки к нему тянутся, а он уже не нужен.
Сергей Медведев: Вот это ужас современного человека: ты берешь телефон и не понимаешь, что с ним делать. Вроде что-то нужно сделать, а все ленты уже просмотрены, на звонки отвечено…
Максим Корнев: Поставить «Телеграм» и тогда у тебя будет 24 часа в сутки огромное количество оповещений, а потом ты будешь удалять лишние каналы.
Сергей Медведев: Ольга, а есть такой диагноз – «интернет-зависимость»?
Ольга Гулевич: Есть такой термин, такое явление и такой диагноз. Другое дело, что в научной литературе будет целый пул разных терминов. Самое общее — это «проблематичное использование интернета», а дальше – «зависимость», «излишний» и так далее. По мировым опросам, от 6 до 15% людей страдают такой зависимостью. Другое дело, что есть очень большая сложность с ее определением и измерением: существует очень разное понимание того, что же это такое и что является критерием интернет-зависимости. Соответственно, если делать критерии более жесткими, то получится 6%, а если более мягкими — 15%.
Сергей Медведев: Как с этим можно бороться? Вы, Максим, рассказали, что откладываете смартфон, делаете двухчасовые окна. Какие еще есть приемы цифрового детокса? Насколько вы без ущерба для себя и для работы можете полностью выключиться из сети?
По мировым опросам, от 6 до 15% людей страдают интернет-зависимостью
Ольга Гулевич: Лично я в зависимости от того, что делаю. У людей с интернет-зависимостью ситуация другая, они ощущают себя очень дискомфорно, когда они не в интернете. Это действительно негативные эмоции, попытки вернуться. И это действительно разрушение связей вне сети, вне компьютера. Это очень тяжелое навязчивое состояние. Разработаны психотерапевтические программы для работы с такими людьми. Там речь идет, с одной стороны, о довольно простых приемах: например, четко определить время, которое ты в сутки затрачиваешь на работу с компьютером или нахождение в сети, в какое время суток ты это делаешь. Это установка будильника или специальных программ, которые отрубают тебе интернет, когда ты превышаешь свой лимит. С другой стороны, это восстановление личных связей со своими родственниками и друзьями, общение с ними.
Сергей Медведев: Мне кажется, должен быть какой-то набор минимальных практик, которые улучшат нашу общую социальную и цифровую среду: например, за обедом не выкладывать на стол свои гаджеты, особенно, если ты пришел с друзьями — взять и отложить их в сторону.
Максим Корнев: Есть даже такая игра: все складывают смартфоны стопочкой, и кто первый потянулся, тот оплачивает счет или моет посуду, если это в гостях.
Я искренне считаю, что сейчас, в эпоху, когда можно написать, звонить — как-то не очень. Когда я знаю, что человек может написать, но он настойчиво звонит, мне это уже несколько неприятно. Почему не написать, не спросить? Может быть, я за рулем или сижу в студии, читаю лекцию. Когда тебе звонят, тебя прерывают, ломают тот текущий строй, в котором ты находишься. Но кто-то говорит: мне проще голосом, а кто-то говорит: мне проще написать. Есть альтернативный вариант: ты записал сообщение и отправил мейлом, и я могу его прослушать, когда есть время — конечно, если это не срочно.
Сергей Медведев: Я заметил, что уходящий 2017 год стал для меня годом почти полного прекращения телефонных разговоров, остались буквально три-четыре контакта — это мои самые близкие люди и друзья из очень давнего времени, которые по старой памяти мне звонят.
Ольга Гулевич: У меня тоже. Большинство людей предпочитают писать — это либо sms, либо письма, либо в какой-нибудь «Телеграм» с «Вайбером». Я говорю: ребята, я не всегда слышу жалкий маленький звоночек sms, не всегда могу зайти в почту, и если вам что-то срочно нужно, позвоните. Студенты смотрят непонимающе: правда, можно звонить? Да, представьте, можно.
Интересный тренд 2017 года — постепенное отмирание голосовой связи
Сергей Медведев: Это очень интересный тренд 2017 года — постепенное отмирание голосовой связи, но, с другой стороны, мы все больше общаемся с компьютером голосом: у «Яндекса» появилась «Алиса», давно существует «Siri».
Максим Корнев: Есть даже термин «интимные медиа». Мне кажется, голос становится более интимной формой коммуникации: ты можешь отдавать его близким или использовать по каким-то срочным поводам. Ответить буквами проще, а голосом — кому-то, наверное, уже психологически сложнее.
Сергей Медведев: Ужасны звонки, когда предлагают что-то рекламное. Это меня фантастически возмущает!
Максим Корнев: Человек на том конце провода читает все по скриптам, исполняет роль робота, который мог бы более интимно зайти к вам через условный «Вайбер», предложив суперскидку.
Ольга Гулевич: Сообщение – это, с одной стороны, как бы уважение к тебе и твоему свободному время, с другой стороны, это более защищенный тип коммуникации для того, кто их посылает. Если ты общаешься с каким-то человеком, с которым не знаешь, как общаться, нейтральное сообщение для тебя спокойнее, чем звонок голосом, при котором ты можешь сбиться.
Сергей Медведев: Звонок — это вообще огромное психологическое предприятие, огромная издержка, хотя иногда это может сработать гораздо более эффективно: человеку будет неудобно тебе отказать.
Максим Корнев: Но это уже манипуляция.
Сергей Медведев: В целом в большинстве ситуаций гораздо проще начинать сближаться с нейтрального сообщения, а затем можно договориться о телефонном звонке.
Интересный проект цифрового детокса — это рост числа пространств без сети.
Максим Корнев: Я думаю, таких пространств будет все больше и больше. Это как некие правила игры: вы выключаете телефон. Театр, кинотеатр — понятно, самолет — понятно, это просто техническая необходимость. Некие клубы…
Телефонный звонок — это огромное психологическое предприятие
Сергей Медведев: Как вы, преподаватель, обходитесь в университетской аудитории?
Максим Корнев: Я не запрещаю студентам пользоваться смартфонами, наоборот, иногда говорю полувсерьез: пока вы слушаете лекцию, можете заодно погуглить, поискать вот это. И кто-то как раз в этот момент что-то ищет.
Сергей Медведев: Откуда вы знаете, что он или она ищет, а не чатится в мессенджерах?
Максим Корнев: Тут нет смысла стоять с палкой. Может быть, у человека по приоритетам это выше, или в данный момент действительно решается важный семейный или бытовой вопрос. Я же не буду из-за этого прерывать лекцию.
Сергей Медведев: Ольга, вы не пытались внедрить в классе какую-то цифровую дисциплину? Вы читаете лекцию, перед вами сидят 40 человек, из них 30 уткнулись в смартфоны и планшеты, и вы понимаете, что они не с вами.
Ольга Гулевич: Я это специально не регулирую. Я читаю в основном в небольших аудиториях, и там можно как-то расшевелить людей, привлечь их внимание. Но я не помню такого, чтобы прямо вся аудитория дружно сидела и смотрела в телефоны. Какое-то количество людей – да, бывает. Я стараюсь привлечь внимание, задаю какой-то вопрос.
Максим Корнев: Да, тут может быть элемент интерактива, задавание вопросов. Я, например, сам люблю показывать какие-то сайты, примеры, сам захожу в интернет и, соответственно, тогда переключаю аудиторию на экраны. Мне кажется, это не проблема, тем более, что есть разные инструменты, которые позволяют вам задать какой-то вопрос в режиме онлайн, кинуть ссылку, и пока ты что-то рассказываешь, люди могут проголосовать. Это вопрос организации физического пространства в связке с цифровым. Да, есть некоторые сложности, но это не такая большая проблема.
Ольга Гулевич: Люди могут хвататься за свои телефоны, потому что им неинтересно происходящее в аудитории. Это не проблема смартфонов, а твоя проблема как преподавателя.
Новый год — хорошее время для того, чтобы устроить небольшой цифровой детокс для себя и своих близких
Сергей Медведев: Я на своих занятиях иногда говорю: давайте договоримся, что у нас с вами эта аудитория на полтора или два часа для цифрового детокса, мы сидим и слушаем. Я первым выключаю свой смартфон. Если кому-то нужно что-то смотреть или говорить, выходите из класса, я вас не ограничиваю. Но бывает и так, что люди даже не понимают, что происходит, у них даже не было шанса послушать то, что говорят. Этот синдром человека рассеянного, несмотря на весь оптимизм, который вы здесь излучаете.
Максим Корнев: Существует некоторая многоканальность, многозадачность. Иногда складывается впечатление, что они не слушают, сидят в гаджетах, но когда ты задаешь вопрос, тебе складно отвечают в ответ. Тогда вообще нет проблемы.
Сергей Медведев: Это реальная, многоканальность и многозадачность, или это все-таки иллюзия?
Максим Корнев: Я думаю, это очень персонально. Кто-то в состоянии делить свое внимание. Если действительно происходит какая-то драма в переписке, то, конечно, человек уже ничего больше не видит и не слышит. И даже если он параллельно лениво просматривает ленту Фейсбука, слушая мою лекцию, в чем проблема? Я тоже иногда, когда кто-то что-то говорит, могу что-то пролистать, но это не значит, что я его не слушаю: я вынырнул, и я опять здесь.
Сергей Медведев: Это немножко новое для меня отношение.
Новый год — очень хорошее время для того, чтобы устроить небольшой, не очень напряженный цифровой детокс для себя и своих близких, отключить смартфон и все гаджеты и быть человеком не рассеянным, а празднующим, новогодним. Предлагаю всем этим воспользоваться!
https://www.svoboda.org/a/28933068.html
