Родился Анатолий Федорович Кони 28 января (9 февраля) 1844 г. в Санкт-Петербурге. Его отец, Федор Алексеевич Кони, был коллежским советником, доктором философии, известным водевилистом и театральным критиком. Кроме того, отец был редактором-издателем литературной газеты (в течение одного календарного года, с 1840 по 1841 год), а затем журнала «Пантеон», с которым сотрудничали, например, Н.А. Некрасов, Я.П. Полонский, Л.А. Мей и другие известные авторы. Среди трудов Ф.А. Кони необходимо назвать известное сочинение, посвящённое Фридриху Великому, которое и сегодня представляет интерес. Мать А. Ф. Кони — Ирина Семеновна Юрьева, актриса и писательница, — выступала на сцене под псевдонимом «Сандунова». В доме родителей Кони часто бывали литераторы и мастера русской сцены. Такое окружение способствовало формированию нравственных идеалов юного Кони. Впрочем, назвать идеальной супружескую пару Кони было нельзя. Когда А.Ф. Кони ещё был совсем юн, его родители расстались. Способствовало этому коммерческие неудачи отца – журнал «Пантеон» был пущен с молотка. Кроме Анатолия в семье был также старший сын, который тоже был человеком способным, но слабохарактерным. Он, как и А.Ф. Кони в последствии тоже получил юридическое образование, но, став судьёй в Варшаве, был уличен в растрате казённых денег и с позором уволен.
Анатолий Кони окончил трёхгодичную немецкую школу при церкви святой Анны. В 1858 г. он перешёл во 2 гимназию математического профиля (впоследствии Александровскую). В гимназии он выучил несколько европейских языков. Находясь в шестом предпоследнем классе, в июне 1861 г. Кони сдал вступительные экзамены в Петербургский университет на математический факультет. Проучился, впрочем, на математическом факультете Кони не долго, до декабря 1861 г. Но в этом время он начал вести полностью самостоятельную жизнь, зарабатывая деньги частными уроками.
В это время в Санкт-Петербурге начались студенческие волнения, вызванные последствиями отмены крепостного права, и университет на некоторое время закрыли. А.Ф. Кони лично в студенческих беспорядках участия не принимал, но они оказали на него сильное влияние. Он перевёлся в Московский университет, но не на математический, а на юридический факультет. Следствием такого неожиданного поступка, возможно, явились те самые беспорядки.
А.Ф. Кони обучался у известных правоведов того времени, — Н.И. Крылова, Б.Н. Чичерина, С.И. Баршева, В.Д. Спасовича. Последний прославился также, как удачный адвокат и великолепный оратор. Курс отечественной истории ему с блеском читал С.М. Соловьев. Курс гражданского судопроизводства – не менее известная историческая фигура К.П. Победоносцев.
Находясь в Москве, А.Ф. Кони посещал собрания знаменитого Общества любителей российской словесности. Кроме того, у него сохранились хорошие отношения практически со всеми своими преподавателями, кроме Победоносцева, лекции которого, он, тем не менее, считал яркими и великолепными.
В июне 1865 г. А. Ф. Кони успешно закончил юридический факультет Московского университета. Ему было 22 года. Его студенческая работа, написанная для получения степени кандидата права по юридическому факультету, была посвящена теме «О праве необходимой обороны», мало исследованной в то время в русской юридической литературе. Эта первая печатная работа молодого юриста вызвала интерес общественности. Ею заинтересовалась и царская цензура. Внимание цензуры было обращено на то место в работе, где автор писал: «В справедливости и целесообразности допущения необходимой обороны в случае незаконных действий общественной власти нельзя сомневаться. Говорят, что если государственная власть допустит возможность незаконных действий со стороны чиновников и будет дозволять сопротивление таковым действиям, то она уронит своё достоинство. Это несправедливо, потому что достоинство государственной власти, напротив, выигрывает, если она будет строгой блюстительницей закона, и будет всегда одинаково строго смотреть на отступников от закона, невзирая на их общественное положение. Твёрдая государственная власть — зиждется на уважении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители её, вместо осуществления закона, будут действовать по своему произволу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом, существующим только pro forma, a усмотрением лиц «власть имущих», там не может быть истинной свободы, истинного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества — уважения к закону. Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает: граждане вправе отвечать на её требования: «врачу, исцелися сам»
Царский чиновник Министерства внутренних дел писал в докладной записке об этой работе, что вывод А. Ф. Кони «…о праве граждан оправдывать свое неуважение к закону действиями государственной власти едва ли может быть удобным при настоящем настроении нашей молодежи, которая преимущественно пользуется этим изданием». Надо сказать, что в это время царское правительство пыталось установить всех причастных к покушению на Александра II, произведённым Д. В. Каракозовым 4 апреля 1866 г.
Молодому Кони прочили научное поприще, но он вернулся в Санкт-Петербург, где начал свою юридическую карьеру в должности помощника секретаря Петербургской судебной палаты. С первых дней работы он оказался в среде царских чиновников, и был поражен, что подавляющее большинство из тех, кто должен был стоять на страже интересов государя и общества, были людьми бездушными и лицемерными. 10 ноября 1866 г. А. Ф. Кони писал своему другу, что он иногда приходит в отчаяние от сонмища чиновников, лишённых всякой любви к делу, лишенных всякого понимания целей и назначения суда, пустых по натуре, алчных до денег и власти.
В декабре 1866 г. его перевели в Москву на должность секретаря прокуратуры Московской судебной палаты. В 1867 г. А. Ф. Кони покинул Москву, и был переведён товарищем прокурора сначала в Сумском и, а затем в Харьковском окружных судах. О Кони отзывались в восторженных тонах. Его работоспособность поражала, несмотря на молодость он всегда был точен в оценках и практически никогда не ошибался.
В 1868 г. А.Ф. Кони получил свою первую государственную награду, которых у него, забегая вперёд подчеркнём, было множество. Первая его награда была орден св. Станислава II степени. (В 1874 г. он был награжден орденом св. Владимира IV степени, в 1886 г. – орденом св. Владимира III степени, в 1889 г. – орденом св. Станислава I степени, в 1895 г. – орденом св. Анны I степени, в 1898 г. – орденом св. Владимира II степени, в 1906 г. – орденом Белого орла.)
Его служебная карьера была стремительна. В 1870 г. Кони назначают товарищем прокурора Петербургского окружного суда, а в 1871 г. – прокурором Петербургского окружного суда. Речи Кони в качестве государственного обвинителя отличались стройностью и убедительностью представленных доказательств. В апреле 1877 г. он назначен директором департамента министерства юстиции, а в декабре того же года – председателем Петербургского окружного суда.
Спустя всего несколько месяцев после этого А.Ф. Кони волею случая оказался в центре грандиозного юридического скандала. Так случилось, что Кони было поручено стать председательствующим на процессе по делу Веры Засулич, о котором будет рассказано более подробно, и последствия которого сказывались на дальнейшей судьбе Кони всю его жизнь. Было ли это случайностью или на Кони рассчитывали те или иные политические силы, — остаётся только гадать. Несмотря на огромное давление, которое оказывалось на Кони после этого процесса, который, как известно, завершился вынесением оправдательного вердикта, с тем, чтобы он подал в отставку, Кони этого не сделал и проработал в должности председателя суда вплоть до 1881 г., когда перешёл на должность председателя гражданского департамента Петербургской судебной палаты.
В 1885 г. Кони вернулся в прокуратуру на должность обер-прокурора уголовного кассационного департамента Правительственного сената. Спустя 3 года он принял самое активное участие в расследовании причин крушения царского поезда в районе станции Борки, когда Александр III, спасая себя и свою семью, удержал на плечах разваливающийся вагон.
В 1890 г. Харьковский университет присудил Кони учёную степень доктора уголовного права honoris causa (буквально – почета ради – почётного доктора), без защиты докторской работы.
В июне 1891 г. Кони освободили от должности обер-прокурора и назначили сенатором. Спустя чуть больше года, его уговорили вернуться на должность обер-прокурора, с условием, что он останется сенатором.
Назначение Кони в Сенат было встречено консерваторами с большим неудовольствием. Журналист Буренин откликнулся на это назначение злой эпиграммой:
«В сенат коня Калигула привёл,
Стоит он убранный и в бархате, и в злате.
Но я скажу, у нас такой же произвол:
В газетах я прочел, что Кони есть в сенате».
Кони не остался в долгу ответив следующим четверостишием:
«Я не люблю такой иронии
Как люди непомерно злы!
Ведь то прогресс, что нынче Кони,
Где прежде были лишь ослы…»
7 декабря 1896 г. Кони избрали почётным академиком за заслуги на государственной службе.
Параллельно Кони занимался литературной деятельностью. Большой популярностью пользовались его очерки о Ф.М. Достоевском, А.П. Чехове, А.С. Пушкине. 8 января 1900 г. он был избран почётным членом Академии наук по разряду изящной словесности. В 1901 г. – награждён Академией наук пушкинской золотой медалью.
В 1907 г. в период затухания первой русской революции Кони был назначен членом Государственного совета с оставлением звания сенатора. В 1910 г. ему был присвоен чин действительного тайного советника (один из высших чинов, соответствующий примерно генерал-майору). Но это был закат его деятельности. А.Ф. Кони всё меньше занимался государственными делами, и всё больше писал. Его литературные произведения в основном являются мемуарными, тем более, что ему было, о чём рассказать и кого вспомнить. В общей сложности при его жизни вышло в свет 4 тома мемуаров «На жизненном пути».
Февральскую революцию 1917 г. Кони воспринял, как должное и неизбежное. Впрочем, активисты февраля отнюдь не считали Кони своим. Всё-таки он всю свою жизнь служил царизму.
Вскоре, однако, о нём вспомнили. В мае 1917 г. Кони был назначен Временным правительством первоприсутствующим в общем собрании кассационных департаментов сената.
Октябрьскую революцию 1917 года он принял в целом благосклонно. Более того, вскоре после прихода к власти большевиков, Кони попросил о встрече с А. В. Луначарским. Чувствовал себя он в то время плохо и попросил Луначарского приехать к нему домой. Вот, что он сказал ему, по словам Луначарского: «Может быть, я очень ошибаюсь. Мне кажется, что последний переворот действительно великий переворот. Я совсем не знаю, почти абсолютно никого не знаю, ну, никак не знаю ни одного из ваших деятелей, разве только понаслышке, по статьям, но я чувствую в воздухе присутствие действительно сильной власти. Да, если революция не создаст диктатуры — диктатуры какой-то мощной организации, тогда мы, вероятно, вступим в смутное время, которому ни конца, ни края не видно и из которого бог знает, что выйдет, может быть даже и крушение России. Вам нужна железная власть и против врагов, и против эксцессов революции, которую постепенно нужно одевать в рамки законности, и против самих себя. Ведь в таком быстро организующемся правительственном аппарате, который должен охватить землю от Петербурга до последней деревушки, всегда попадается множество сора. Придётся резко критиковать самих себя. А сколько будет ошибок, болезненных ошибок, ушибов о разные непредвиденные острые углы! И всё же я чувствую, что в вас действительно огромные массы приходят к власти. Тут действительно открывается возможность широчайшего подбора властителей по доверию народа, проверенных на деле. Ваши цели колоссальны, ваши идеи кажутся настолько широкими, что мне — большому оппортунисту, который всегда соразмерял шаги соответственно духу медлительной эпохи, в которую я жил, — всё это кажется гигантским, рискованным, головокружительным. Но если власть будет прочной, если она будет полна понимания к народным нуждам… что же, я верил и верю в Россию, я верил и верю в гиганта, который был отравлен, опоен, обобран и спал. Я всегда предвидел, что, когда народ возьмет власть в свои руки, это будет в совсем неожиданных формах, совсем не так, как думали мы — прокуроры и адвокаты народа. И так оно и вышло. Когда увидите ваших коллег, передайте им мои лучшие пожелания».
Однако от большевиков он не получил ни должностей, ни званий, ни почестей. Вообще долгое время жизнь Кони при большевиках идеализировалась. Между тем при большевиках у Кони начались серьёзные неприятности. Так, например, осенью 1919 года Петроград стоял на грани поражения. Войска генерала Н.Н. Юденича вплотную подошли к городу. Одновременно планировалось восстание офицеров в самом городе. Возглавлял штаб восстания полковник В.Г. Люндеквист (бывший начальник штаба 7-й армии). Сотрудникам ВЧК удалось раскрыть заговор и в дело вступил знаменитый принцип «лучше схватить сто невинных, чем упустить одного невиновного». 23 октября 1919 г. чекисты провели обыск на квартире Кони, а самого Кони доставили в ВЧК, на Гороховую 2. Среди прочего у Кони было изъято: золотая медаль «От Академии наук», золотая именная Пушкинская медаль, серебряная медаль в честь 100-летия Министерства финансов, серебряная медаль в честь 100-летия Министерства юстиции, серебряная медаль в честь 100-летия Московского университета, принадлежавшая профессору П.А. Плетневу (первому биографу А.С. Пушкина), медаль к открытию памятника Александру II, брелок Александровского лицея, подаренный Кони его учениками, брелок, поднесенный мировыми судьями, два сенаторских мундира, и другие вещи, которые имели скорее историческое значение, и уж конечно никакого отношения к заговору совершенно точно не имели, впрочем, как и сам Кони. Кроме того, у Кони изъяли 10 тысяч рублей, оставив ему 118 рублей, на которые в то время практически ничего нельзя было купить. Строго говоря, его жизнь висела на волоске. Называя вещи своими именами его обрекли на голод.
24 октября Кони отпустили, и между ним и ЧК началась забавная переписка с просьбой о возврате изъятых вещей. 14 января 1920 г. Кони всё ещё хлопотал о возврате вещей, которые были переданы в Народный банк. Кони справедливо указывал, что вещи не имеют ювелирной ценности. Впрочем, у большевиков по этому поводу было другое мнение, и они всё, включая памятную медную цепь мирового судьи реквизировали в доход государства. Начальник отдела управления при Петроградском Совете рабочих и красноармейских депутатов Б. Каплун 4 марта 1920 г. распорядился «дело о реквизиции у Кони – прекратить». Все многомесячные хлопоты Кони по возвращению принадлежащего ему имущества оказались напрасными.
Кони уплотнили, денежной помощи он не получал. Как человек многоопытный, в том числе и по части работы с чиновниками любого сорта и вида, всё это он предвидел. Ещё на первой встрече с Луначарским, он обмолвился: «Мне лично решительно ничего не нужно. Я разве только хотел спросить вас, как отнесется правительство, если я по выздоровлении кое-где буду выступать, в особенности с моими воспоминаниями. У меня ведь чрезвычайно много воспоминаний. Я записываю их отчасти, но очень многое не вмещается на бумагу. Кто знает, сколько времени я проживу! Людей, у которых столько на памяти, как у меня, — очень немного!»
Если посмотреть на это с позиции сегодняшнего времени, то это было закамуфлированное заискивание перед новой властью.
Он начал активно читать лекции и вести большую просветительскую деятельность. В 1918 г. его избрали профессором кафедры уголовного судопроизводства Петроградского университета. В период с 1917 по 1920 годы он прочитал около тысячи лекций. Надо сказать, что Кони всегда тяготел к преподавательской деятельности, например, ещё в 1876-1883 годах он с большим успехом читал лекции по уголовному судопроизводству в знаменитом Училище правоведения.
Однако вскоре его лекции прекратились по следующей причине. За Кони всегда присылали лошадь, поскольку ему трудно было передвигаться самостоятельно. Однажды ему заявили, что лошадей больше не будет, т.к. конюшенное ведомство вслед за правительством большевиков «эмигрировало» в Москву. А.Ф. Кони на это язвительно заметил: «Подумайте, лошади в Москве, а Кони в Петрограде!»
9 февраля 1924 г. на общем собрании Академии наук торжественно отмечалось 80-летие А.Ф. Кони. Маленького роста уже отягощенного болезнями старика зал приветствовал стоя. Это было морального признание его заслуг, чем Кони гордился значительно больше, чем материальными благами. Но силы и здоровье покидали Кони. В 1926 г. ему, наконец, была назначена пенсия по представлению Академии наук. К этому времени он уже редко покидал свой дом. Весной 1927 г. Кони уговорили выступить с лекцией в Доме учёных. В зале было холодно и накурено. Кони простудился и заболел бронхитом, который вскоре перешел в воспаление легких. Чувствуя приближение смерти Кони отдал необходимые распоряжения, в том числе и по поводу своих похорон: «похоронить наискромнейшим образом (1 лошадь, простой деревянный гроб) на Александро-Невском кладбище, в наиболее дешевых местах».
17 сентября 1927 г. А.Ф. Кони скончался. Похороны состоялись 19 сентября и собрали множество народа, включая тех, кому Кони читал в последние годы своей жизни лекции, и тех, многочисленных посетителей, которых он в любое время дня и ночи принимал у себя дома. «В лице Анатолия Фёдоровича в могилу сошёл один из наиболее честных, передовых и одаренных общественно-культурных деятелей дореволюционной России» — говорилось в некрологе президиума Ленсовета. Выполняя волю усопшего, Кони похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Свежую могилу накрыли сотни венков.
Однако в середине 1930-х годов, как это у нас, к сожалению, принято, вопреки воле умершего и не советуясь с его родственниками, останки Кони перенесли на Литераторские мостки Волковского кладбища. Сейчас могила Кони находится в окружении его друзей: И.С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, И.А. Гончарова и многих других знаменитых писателей России.
По иронии судьбы неподалеку находится могила Веры Засулич.
Занимая различные должности в судебном аппарате, А. Ф. Кони изучал историю уголовного процесса и права в России и на Западе, обобщал свои наблюдения о практической деятельности судов и издал ряд теоретических работ по вопросам уголовного процесса, судебной этики, культуры речи в суде и т.п. Многие наиболее известные и глубокие в теоретическом отношении статьи и заметки А. Ф. Кони не утратили своего значения и в настоящее время. Его работа «Нравственные начала в уголовном процессе» является оригинальной в том смысле, что А. Ф. Кони впервые поставил вопрос о необходимости изучения нравственных начал в уголовном процессе, основанных на принципах гласности, устности, непосредственности, свободной оценки доказательств и презумпции невиновности. Он утверждал, что невозможно ограничивать в юридических учебных заведениях преподавание уголовного процесса только чтением лекций об исторических и действующих правовых нормах, устанавливающих определённые формы судопроизводства, и доказывал, что не менее важным являются нравственные, неписанные начала, соблюдение которых, должно помочь решать справедливо вопрос о судьбе людей не только правильно по форме, но и по существу. Как бы ни были хороши процессуальные правила деятельности суда, как утверждал Кони, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках. Подтверждая это положение, А. Ф. Кони приводил народную поговорку «не суда бойся, бойся судьи» и делал вывод, ссылаясь на французского криминалиста Жозефа Ортолана, (Joseph Ortolan; 1802—1873) о том, что честный гражданин может не подпасть под действие дурных уголовных законов, но он не может избежать дурного отправления правосудия, которое самый справедливый уголовный закон обращает в ничто. А. Ф. Кони доказывает, что судья не имеет права решать вопросы исходя из принципа «я так хочу», он должен руководствоваться положением «я не могу иначе».
В произведениях А. Ф. Кони имеется ряд противоречивых характеристик личностей его современников. Для выяснения отношения А. Ф. Кони к русскому самодержавию последних лет приведём характеристику Николая II: «Трусость и предательство прошли красной нитью чрез всё его царствование. Когда начинала шуметь буря общественного негодования и народных беспорядков, он начинал уступать поспешно и непоследовательно, с трусливой готовностью, то уполномачивая Комитет Министров на реформы, то обещая совещательную думу, то создавая думу законодательную в течение одного года.
Чуждаясь независимых людей, замыкаясь от них в узком семейном кругу, занятом спиритизмом и гаданиями, смотря на своих министров, как на простых приказчиков, посвящая некоторые досужие часы стрелянию ворон у памятника Александры Николаевны в Царском Селе, скупо и редко жертвуя из своих личных средств во время народных бедствий, ничего не создавая для просвещения народа, поддерживая церковноприходские школы и одарив Россию изобилием мощей, — он жил, окружённый сетью охраны, под защитою конвоя со звероподобными и наглыми мордами, тратя на это огромные народные деньги».
Собрал Игорь Михайлович Мацкевич
