Лебедев Семен Яковлевич, Джафарли Вугар Фуад оглы,
О ПЕРСПЕКТИВАХ ЦИФРОВИЗАЦИИ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА. КАК ИННОВАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО СРЕДСТВА ОБЕСПЕЧЕНИЯ КРИМИНОЛОГИЧЕСКОЙ КИБЕРБЕЗОПАСНОСТИ
Стремительно развивающееся с помощью цифровых технологий информационное пространство все более поглощает привычные для человека типажи его повседневной деятельности, способствуя развитию внутри его не только позитивных, но и негативных, более того, общественно опасных проявлений человеческой сущности. Постепенно таковые оформляются в самостоятельный, доселе невиданный по своим масштабам, криминогенный потенциал киберпреступности, обоснованно требующий от государства формирования и развития адекватных правоохранительных ресурсов, направленных на обеспечение криминологической кибербезопасности. При этом важно отметить, что несмотря на возрастающий государственный интерес к современным технологиям кибербезопасности, реальная информационно-технологическая активность в разработке означенных механизмов сегодня позиционирует себя более в негосударственном секторе обеспечения безопасности в киберпространстве.
Нельзя не признавать, что такая киберзащита, благодаря своему высокому интеллектуально-технологическому ресурсу и достигаемому с его помощью эффективному результату, обеспечивает социально полезную функцию кибербезопасности, правда, в основном в отношении тех, кто нуждается в ней персонально и, как правило, на коммерческой основе. Нетрудно заметить, что подобная профессиональная работа специалистов служб кибербезопасности, фактически, обнаруживает в себе ничто иное, как аналогию правоохранительной деятельности в киберпространстве. Но, как известно любому правоведу, правоохранительная деятельность является уделом соответствующих государственных органов. Главной правовой аргументацией в этом случае будет ссылка на высший правовой авторитет — ст. 71 Конституции РФ, в соответствии с которой вопросы обеспечения безопасности, судоустройства, прокуратуры, уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства являются прерогативой государственных органов.
Соответственно, современная, безусловно, социально полезная деятельность по обеспечению прав и законных интересов граждан и организаций в киберпространстве, осуществляемая негосударственными структурами кибербезопасности, ю р и д и ч е с к и представляет собой деятельность противоправную, а потому нуждающуюся в срочном правовом оформлении. И если мы стремимся отстаивать свои права и законные интересы в правовом поле, то таковые в области обеспечения кибербезопасности, безусловно, требуют соответствующей инновационной правовой регламентации.
По сути, это должно привести к кардинальным изменениям, прежде всего, в теоретико-методологических концепциях права, правоприменения и правоохранения. При этом подобные нормативные правовые регламенты должны быть учтены не только собственно в информационном праве и его источниках, но во всех отраслях права, так или иначе связанных с современными социальными информационно-технологическими взаимодействиями. В том числе, вне всяких сомнений, цифровые трансформации не могут обойти стороной уголовного права, единственно нацеленного своим государственным репрессивным ресурсом на обеспечение охраны общественных отношений от преступлений. То есть, если современные преступления находят для своего воплощения (и перевоплощения), наряду с реальным, виртуальное пространство, то вполне резонной представляется целесообразность соответствующей модификации уголовного закона, адекватной решению задач предупреждения таких киберпреступлений и обеспечения безопасности от них как в самом киберпространстве, так и в реальном мире.
Демонстрируя такой теоретический посыл, принципиально обосновывающий необходимость формирования и развития цифрового уголовного закона, важно заметить, что активно работающие сегодня на рынке кибербезопасности многочисленные негосударственные предприятия, ежедневно сталкивающиеся с огромным количеством информационно-технологических преступлений, как правило, юридически не оценивают их как формальные уголовно-правовые деликты. Для специалистов кибербезопасности таковые более представляют собой информационно-технологический факт угрозы нанесения информационного вреда тем или иным пользователям информационного ресурса, установлением и по возможности нейтрализацией которого (в правовом смысле, пресечением) и ограничивается миссия негосударственного субъекта обеспечения кибербезопасности.
Что же до уголовно-правовой реакции на правонарушение (преступление), то это сфера деятельности должна находиться под контролем субъектов государственного правоохранения. В реальном пространстве, как известно, такая деятельность сопровождается уголовно-процессуальным фактом задержания преступника и решением вопроса о привлечении его к уголовной ответственности. Но в виртуальном мире, при всем том, что реальный источник преступления в человеческом образе (субъект преступления), все-таки, существует, как правило, таковой закрыт от активной (а главное, оперативной) правоохранительной реакции многослойными цифровыми ширмами. Таким образом, для уголовно-правового правоохранительного воздействия, в большинстве случаев, киберпреступник практически недосягаем. Следовательно, завершить процесс реализации уголовно-правовой реакции на киберпреступление, то есть, персонифицировать факт уголовной ответственности традиционным уголовно-правовым и, вместе с ним, соответствующим традиционным уголовно-процессуальным путем, к сожалению, представляется довольно часто делом бесперспективным.
Потому сегодня активное расследование преступлений в киберпространстве, как правило, невозможно без присутствия негосударственных структур кибербезопасности, которое, отчасти, реализуется в процессе активного их взаимодействия с правоохранительными органами в рамках государственно-частного партнерства (ГЧП). Однако и оно в большинстве случаев сводится лишь к оказанию информационно-технологической помощи государственным правоохранительным органам негосударственными структурами кибербезопасности, причем, по возбужденным уголовным делам. Тогда как огромная масса ежеминутно совершаемых киберпреступлений остается за пределами правоохранительного контроля.
На фоне отсутствия полноценной антикриминогенной государственной деятельности в киберпространстве закономерно набирает очки активизирующийся и крепнущий потенциал все того же, о чем говорилось выше, неправового функционала кибербезопасности, завоевывающего не только собственно ее рынки, но и сферы общественных отношений, традиционно находившиеся до сих пор под контролем государства, в том числе, обеспечения общественной безопасности. Разумеется, означенная эскалация неправового ресурса обеспечения кибербезопасности от киберпреступности должна не просто настораживать государство, а максимально мотивировать его на поиски мер оптимизации правоохранительного процесса с тем, чтобы он оставался исключительной прерогативой государственных органов, как предписывает Конституция РФ и федеральное законодательство.
Одним из таких перспективных направлений модернизации правоохранительного процесса в сфере обеспечения кибербезопасности видится позиционируемая и предлагаемая авторами к практической реализации идея цифровизации уголовного закона, предполагающая такое взаимодействие уголовно-правового и информационно-технологического ресурсов, при котором формируется и реализуется самостоятельный информационно-технологический и одновременно уголовно-правовой функционал, включаемый под контролем правоохранительных органов в уже используемые коммерческими структурами кибербезопасности системы нейтрализации цифровых угроз информационной безопасности.
На деле это может быть реализовано путем встраивания в действующую цифровую систему того или иного специализованного бизнес-ресурса, доказавшего свою эффективность в нейтрализации киберугроз с помощью соответствующих технологий искусственного интеллекта (к примеру, Лаборатории Касперского или Group-IB), программы-фильтра, содержащей в качестве контента диспозиции статей Особенной части Уголовного кодекса РФ, идентифицирующие совершение соответствующих им преступлений в киберпространстве. Такая программа будет нацелена не просто на обнаружение в киберпространстве какого-либо уголовно-правового, по своему характеру, факта посягательства на те или иные общественные отношения, но и на одномоментную их оценку по уголовно-правовым критериям преступности/непреступности осуществляемого в киберпространстве деяния с автоматической передачей предметной информации в правоохранительное информационное поле. Это позволит моментально маркировать криминальные факты в киберпространстве и обеспечить безусловную информационно-технологическую объективность в оценке масштабов киберпреступности.
Вместе с тем, программный потенциал коммерческого киберресурса с встроенным в него уголовно-правовым фильтром (УПФ) способен обладать тенденцией к еще большей интерактивности, когда речь идет об использовании его для соответствующей фиксации и оценки событий не только в виртуальном, но и в реальном (физическом) пространстве.
Речь идет об обеспечении киберфизической безопасности[1] посредством комбинированного цифрового комплекса, к примеру, состоящего из беспилотного летательного аппарата (БПЛА)-дрона, несущего на себе рассмотренное выше программно-аппаратное оборудование. Представляется, что такого рода искусственно-интеллектуальное (ИИ) устройство, благодаря встроенному в него означенному уголовно-правовому фильтру (УПФ), будет не просто выявлять правонарушения и правонарушителей в реальном времени и пространстве, но и вести себя в соответствии с программным алгоритмом, заданным ему субъектом-правоохранителем: обнаруживать, преследовать и задерживать преступников, находить жертв криминальных посягательств и др.[2]
Таким образом, предлагаемый авторами к правоохранительной реализации в киберпространстве уголовно-правовой фильтр (УПФ) позволяет проявлять в нем собственную интеллектуальную и интерактивную уголовно-правовую сущность, заключающуюся не только в обнаружении криминальных угроз и их нейтрализации, но также в осуществлении их уголовно-правовой оценки и следующего за ней уголовно-процессуального производства.
Само по себе цифровое выявление преступного факта должно являться лишь начальной стадией антикриминальной деятельности в сфере информационных технологий. Еще раз подчеркнем, цифровые технологии должны помогать правоприменителю действовать в определенных цифровой реальностью рамках. Вместе с тем, как сейчас, так и в будущем, целесообразность применения цифровых технологий должна заключаться не только в их «продвинутости», а прежде всего, в реализуемой с их помощью непредвзятости и объективности в оценке имеющей уголовно-правовой характер киберугрозы общественным отношениям, что исключает возможность субъективной тенденциозности и, соответственно, «взятие в разработку» информации, изначально непреступной.
В заключение полагаем необходимым остановиться на характеристике некоторых предпосылок, актуализирующих целесообразность и допустимость предлагаемого авторами к формированию и реализации в киберпространстве цифрового механизма уголовного закона, нацеленного в итоге на обеспечение криминологической кибербезопасности.
Во-первых, сегодня становится ясным, что более разрушительным, по сравнению с нарастающим цифровым «злом», может быть лишение в результате какого-либо технического сбоя доступа человека к обычным для его повседневной жизни цифровым ресурсам. Несомненно, подобные, способные быть инициированными самим человеком, имеющие уголовно-правовой характер, катаклизмы (преступления) в информационном пространстве, нуждаются в оперативном уголовно-правовом пресечении, каковое не представляется адекватным и результативным без цифрового оформления.
Во-вторых, объемы цифровых социальных коммуникаций будут в дальнейшем только нарастать, причем, значительно интенсивнее, чем сегодня. Это означает, что пропорционально будут возрастать, прежде всего, масштабы киберпреступности как социально-правового и, одновременно, информационно-технологического явления, предопределяющего создание адекватной (читай — цифровой) для защиты от них системы уголовно-правовой охраны общественных отношений. И в этом случае именно цифровой уголовный закон может стать главным правовым препятствием для интенсивного развития таких традиционных по своему содержанию и инновационных по своей информационно-технологической форме преступлений.
В-третьих, современные цифровые устройства, как известно, способны решать вопросы предупреждения преступности в реальном мире. Существующие системы видеонаблюдения позволяют обнаруживать и фиксировать события, а при реализации предлагаемой нами концепции встраивания цифрового уголовного закона в систему кибербезопасности, — определять их как преступные с последующим правоохранительным воздействием, создающим вместе с цифровым уголовным законом самостоятельный инновационный социально-правовой ресурс криминологической кибербезопасности.
В-четвертых, как и любая сфера государственной деятельности, правоохранительная система в определяющей степени зависит от поддержки со стороны власти. В последнее время государственное внимание все более сосредоточивается именно на цифровой среде: от обеспечения состояния защищенности критической информационной инфраструктуры, играющей сегодня одну из ключевых ролей в обеспечении национальной безопасности, до активно развиваемой системы отслеживания лиц, способных нанести какой-либо вред общественной безопасности (например, посредством укрепляемого цифрового государственного контроля над самоизоляцией граждан в условиях пандемии коронавируса COVID-19).
Основываясь на проявляемой государством активности в развитии цифровых форм социально-правового контроля, позволим себе высказать убеждение в его несомненной заинтересованности реализацией цифровых возможностей предупреждения преступности. Разумеется, это потребует серьезной (скорее всего, постепенной) трансформации и цифровой модернизации всей системы уголовно-правового судопроизводства, с соответствующими организационно-правовыми, техническими, технологическими, кадровыми и прочими переустройствами, направленными на оптимизацию деятельности правоохранительных органов в условиях глобальной цифровизации общественных отношений. Поскольку неизбежность последней представляется вполне очевидной, таковой видится и цифровизация уголовно-правовой защиты этих общественных отношений от преступности, как традиционной, так и инновационной. Именно в этом видится уголовно-правовая гарантия надежного обеспечения криминологической кибербезопасности.
Лебедев Семен Яковлевич,
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист РФ
(Российский государственный
университет имени А.Н. Косыгина)
Джафарли Вугар Фуад оглы,
кандидат юридических наук, доцент,
(Российский государственный
университет имени А.Н. Косыгина)
[1] В основе данного термина лежит понятие «киберфизическая система» (англ. cyber-physical system), под которым следует понимать информационно-технологическую концепцию, подразумевающую интеграцию вычислительных ресурсов в физические сущности каждого вида, в т.ч. биологические и рукотворные объекты.
[2] Речь идет об уже существующих разработках ООО «ADAAerospace» — резидента Инновационного центра «Сколково».
