МАНИФЕСТ НОВОЙ КОЛИЧЕСТВЕННОЙ КРИМИНОЛОГИИ «УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА С ОПОРОЙ НА ДАННЫЕ»1
Кирилл Титаев, Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге; Дмитрий Скугаревский, Институт проблем правоприменения при Европейском уни-верситете в Санкт-Петербурге; Алексей Кнорре, Институт проблем правоприменения при Евро-пейском университете в Санкт-Петербурге; Владимир Кудрявцев, Институт проблем правоприме-нения при Европейском университете в Санкт-Петербурге; Мария Шклярук, Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, Центр стратегических разработок.
Исторически в России (и в других странах социалистической правовой семьи) криминология ока-залась частью юридических, а не общественных наук на границе с правом (как это произошло в странах континентальной и англо-саксонской систем права). В результате сегодня российская криминология ориентируется скорее на нормативный анализ и качественные исследования, ее не коснулась методологическая революция общественных наук. Так называемая «революция дове-рия» (credibility revolution), связанная с развитием методов анализа количественных данных, су-щественно изменила понимание преступности в мире после 1990-х гг.2 В отечественной же кри-минологической науке практически отсутствуют продвинутые методы статистического анализа,
1 Авторы выражают глубокую признательность Лидии Алексеевне Воскобитовой, Якову Ильичу Гилинскому, Константину Борисовичу Калиновскому, Ольге Альбертовне Шварц и целому ряду экспертов, пожелавших остаться неназванными. Обсуждение предварительных версий манифеста с ведущими специалистами помогло нам избежать целого ряда ошибок и неточностей. Мы чрезвычайно признательны коллегам за их время, уси-лия и высочайший профессионализм. Но это отнюдь не означает, что все названные и неназванные рецензенты разделяют все положения предлагаемые ниже. Ответственность за основное содержание и, конечно, за все ошибки, если таковые встретятся читателю, лежит только на авторах.
2 Настоящий манифест не отрицает других направлений развития криминологической науки, но подчеркивает роль новых технологий сбора, хранения и анализа количественных данных в развитии практико-ориентированных криминологических исследований. Новой количественной криминологией мы называем ра-боту с дезагрегированными данными (детализированными до конкретного преступления или преступника) с опорой на современные статистические методы поиска причинно-следственных связей в экспериментальных и неэкспериментальных данных. «Революцией доверия» называют рост внимания эмпирических исследователей к вопросам дизайна исследований. Центральным требованием к исследованию становится его способность обнаруживать достоверные причинно-следственные связи, выводимые из наблюдаемых данных. (Термин был предложен в Angrist, J., and J.-S. Pischke. The credibility revolution in empirical economics: How better research de-sign is taking the con out of econometrics. Journal of Economic Perspectives, Vol. 24, No. 2 (2010): 3-30.). Исследова-ния влияния смертной казни на общую превенцию служат ярким примером того, какой путь – от простых кор-реляций до квазиэкспериментальных дизайнов исследований – прошли криминологи и экономисты (см. Dhar-mapala, D. The ‘Credibility Revolution’ in Empirical Law and Economics. 2016 Coase Lecture in Law and Economics. University of Chicago Law School. 2016, URL: http://www.law.uchicago.edu/video/dhammika-dharmapala-credibility-revolution-in-empirical-law-and-economics).
Манифест новой количественной криминологии… Страница 2
работа с первичными данными, анализ текстов судебных актов. Именно поэтому криминологиче-ские результаты – понимание реальных механизмов противоправного поведения – редко стано-вятся основой для формирования и развития уголовной политики. Равно и сама уголовная полити-ка в России оказывается на периферии дискуссии об уголовном праве и процессе, поскольку не может предъявить в качестве своих оснований внятных сведений о том, что происходит с пре-ступным поведением и противодействием преступности в стране и мире. В мировой же практике, с одной стороны, уголовная политика опирается на криминологический анализ, а криминология, наряду с методами качественных исследований, широко использует результаты анализа больших массивов количественной информации.
Тем не менее, многие идеи современной криминологии, опирающейся на данные, обсуждались в советской криминологии. К примеру, В.Н. Кудрявцев определял основную исследовательскую про-грамму криминологии как необходимость «обрисовать схему причинных связей в области пре-ступного поведения, указать на те из них, которые имеют наибольшее значение»3, при этом одним из центральных методов, которые он предлагал, было статистическое раскрытие социальных при-чин преступности. Однако круг исследовательских вопросов был ограничен доступностью данных и слабым знанием методов статистического анализа (в частности поэтому многие исследование проводились на материалах опросов заключенных, которые давали смещенную картину реально-сти).
Мы уверены, что в основе любой правоохранительной деятельности должна лежать внятная и яв-но сформулированная уголовная политика, включающая в себя:
знание о том, что происходит с противоправным поведением в стране;
четко сформулированное отношение государства и общества к тем или иным формам кри-минального поведения (какие из них считаются более опасными, а какие – менее);
представление о том, какие преступления необходимо предотвращать в первую очередь;
понимание, какими средствами должна осуществляться это противодействие, чтобы быть максимально эффективным (как на уровне специальной, так и общей превенции) для каж-дой группы преступлений;
оценку того, какие возможности для такой превенции (ресурсные и практические) есть у существующей правоохранительной системы.
В основе уголовной политики должно лежать объективное эмпирическое знание о том, что проис-ходит с преступностью и, не в меньшей степени, о том, как на практике работает правоохрани-тельная система. Получить ответы на эти вопросы невозможно без работы с современными мето-дами количественного анализа – новой количественной криминологии.
Выстраивание уголовной политики с опорой на объективные данные, проанализированные со-временными методами, позволит достичь сразу нескольких важных результатов:
3 Кудрявцев, В.Н. Избранные труды по социальным наукам. В 3 т. Т.2: Криминология, социология, конфликтоло-гия. – М.: Наука, 2002. С.12.
Манифест новой количественной криминологии… Страница 3
средства, которые общество тратит на контроль преступности, будут распределены более рациональным и эффективным образом (общество должно тратить ресурсы на превенцию наиболее опасных деяний, так как искоренить противоправное поведение вовсе невоз-можно, как показал Г. Беккер еще в 1968 г.);
инструменты воздействия на преступность становятся более эффективными и точечными (так как мы получаем информацию о том, как они воздействуют на общую криминальную ситуацию в стране на уровне отдельных поступков отдельных людей);
законодательство в сфере уголовного права и процесса становится стабильным и предска-зуемым, так как меняется не под властью сиюминутных обстоятельств, а в логике поступа-тельного развития;
как итог общество становится безопаснее, а правоохранительная система – эффективнее.
Для того чтобы достичь этих результатов, необходимо создать прочный фундамент – количе-ственную криминологию, опирающуюся на данные и тем самым дающую основания для выстраи-вания адекватной уголовной политики. При этом формирование новой количественной кримино-логии только в рамках ведомственных структур рискует повлечь неадекватное использование ре-сурсов. Применение современных методов анализа требует постоянной профессиональной дис-куссии, в том числе методической. Собрать требуемое количество специалистов внутри ведом-ственных структур невозможно. Одновременно получение ответов на вопросы о том, что наиболее опасно для общества на текущем этапе, требует широкой публичной дискуссии. Поэтому в разви-тие новой криминологии должны быть вовлечены широкие академические и общественные круги. Для создания новой количественной криминологии необходимо сделать несколько шагов.
Во-первых, нужно выделить общественные ресурсы (речь идет не столько о прямом финансиро-вании, сколько о доступе к данным, организации их сбора и хранения) для поступательного разви-тия отечественных криминологических исследований. Это предполагает создание возможностей для отдельных учёных и научных групп по проведению криминологических исследований на со-временном научном уровне. Необходимо выделять ресурсы для сбора первичных криминологиче-ских данных – прежде всего, виктимизационных опросов, которые являются наиважнейшим ин-струментом независимой оценки уровня преступности и работы правоохранительных органов. Такие инициативы не дадут быстрых результатов, но позволят постепенно наращивать обще-ственное знание о криминальной ситуации, которое в какой-то момент станет важным источником практической экспертизы.
Во-вторых, данные о преступности, деятельности правоохранительных органов, судимости, работе пенитенциарной системы должны быть открыты в дезагрегированном виде – анонимизированные первичные данные с детализацией до преступления / обращения гражданина / преступника долж-ны размещаться в открытом доступе, для чего должно быть проведено нормативное регулирова-ние вопроса публикации таких данных. Современные методы анализа предполагают опору на дезагрегированные данные. Без открытия таких данных адекватная исследовательская работа не-возможна.
Манифест новой количественной криминологии… Страница 4
В-третьих, должна быть эксплицирована методология сбора данных – для каждого показателя должны быть описаны субъект фиксации (должность сотрудника, вносившего данные), объект (преступление, преступник, уголовное дело и т.д.) и методика фиксации. Без понимания того, как собираются данные, исследователи и аналитики не смогут сделать обоснованных выводов (и с вы-сокой вероятностью сделают ошибочные). Таким образом, без открытия методологии сбора дан-ных развитие новой криминологии невозможно.
В-четвёртых, необходимо развивать современные технологии анализа данных. На первом этапе это должно быть выстроено через развитие междисциплинарного взаимодействия представителей юридической науки, социальных и компьютерных наук в сфере анализа криминологических дан-ных. Обоснованный вывод, имеющий практическое значение, возможен только на основе деталь-ного анализа с опорой на современные статистические методы. До тех пор, пока большинство экспертов не могут не только воспользоваться такими методами, но даже понять текст, написан-ный на результатах использования этих методов, развитие современной количественной крими-нологии невозможно.
В-пятых, необходимо создавать условия для практической интерпретации и применения получен-ных академических и аналитических результатов. В основе всей правоохранительной работы и принимаемых решений должна лежать стратегия уголовной политики, которая четко определяет приоритеты в сфере уголовного преследования, иерархизирует более и менее общественно-опасные явления, устанавливает средне- и долгосрочные цели. Ее разработка является первооче-редной задачей. Перед принятием любого решения в сфере уголовной репрессии необходимо соотносить каждую меру с двумя группами вопросов (ответы на них обязательно должны присут-ствовать в пояснительной записке к любому законопроекту):
как это соотносится с нашими целями и долгосрочным видением в сфере противодействия преступности (стратегией уголовной политики);
как это соотносится с объективной реальностью работы правоохранительных органов и эмпирическими данными о преступности.
При этом Россия сегодня находится в уникальной ситуации. У нас сформированы все условия для формирования максимально эффективной, лучшей в мире уголовной политики, основанной на данных:
в России в статистических карточках правоохранительных и судебных органов собирается очень много информации об обращениях граждан, ходе расследования, характеристиках преступления, преступника, решении суда (сотни характеристик для каждого события);
эта информация собирается по единым образцам и хранится централизованным образом (преимущественно в электронном машиночитаемом виде);
работа по заполнению большинства этих карточек эффективно контролируется.
Однако есть несколько вполне преодолимых препятствий:
данные в подавляющем большинстве случаев недоступны исследователям;
Манифест новой количественной криминологии… Страница 5
программные инструменты сбора и хранения данных таковы, что данные перед анализом требуют масштабной «чистки» от артефактов их неправильного или неоднообразного вво-да;
существующие в ведомствах технологии их анализа, как правило, сводятся к простой агре-гации, современные методы анализа, которые позволяют выявлять сложные связи и, в от-дельных случаях, причинность событий, не используются.
В перечисленных пунктах кроется ключевое отличие вызовов, стоящих перед современной рос-сийской криминологией, от вызовов мировой криминологии. В большинстве стран Европы и Се-верной Америки исследования причин преступности и её связи с различными социальными фак-торами развиваются десятки лет. Такие исследования многочисленны, высокопрофессиональны и позволили сформироваться большому количеству научных школ. В то же время данные, на кото-рые опираются эти исследования, либо основаны на ограниченной и агрегированной ведомствен-ной статистике, не позволяющей проводить полноценный анализ, либо на затратных альтернатив-ных способах сбора данных о преступлениях (интервью, исследовательских опросах, выборочных исследованиях и т.д.). Российская ситуация выглядит ровно противоположной: вкупе с огромными и детализированными наборами данных о преступности в стране почти отсутствует практика ана-лиза и интерпретации таких данных. Поэтому положения настоящего Манифеста актуальны только для современной России и иных стран постсоветской правовой семьи.
Развитие количественной криминологии невозможно без одновременного и связанного развития качественных и теоретических исследований. Они открывают возможности для интерпретации количественных данных, позволяют задавать и уточнять вопросы. Без таких исследований количе-ственный анализ несет ряд рисков на стадии формирования выводов и формулирования практи-ческих приоритетов.
Рассмотрим несколько примеров цикла «данные – анализ – приоритеты уголовной политики – практические решения». Это позволит показать, как уже сейчас на существующих данных можно анализировать ситуацию и принимать обоснованные решения, позволяющие улучшать право-охранительную работу. Предлагаемые примеры касаются нескольких тем – как давно дискутиру-емых в мировой криминологии, так и относительно специфичных для России. Они показывают разную логику работы. Первый касается проблем понимания общей ситуации; второй – ориенти-рован на частный случай определения приоритетов для уголовной политики; третий – демонстри-рует, как можно выявлять логику работы правоохранительных органов, ее возможные сбои и при-нимать решения о том, как корректировать практику правоохранительной деятельности.
Пример 1. Статистика убийств
Один из важнейших индикаторов безопасности и социального благополучия общества, использу-емый в криминологии – количество убийств на 100 тысяч человек населения страны. Под убий-ством понимаются любые осознанные насильственные действия, которые привели к смерти жерт-вы. Существует давний дебат о юридическом и криминологическом различении умышленных и
Манифест новой количественной криминологии… Страница 6
непредумышленных убийств, восходящий еще к 1960-м гг.4 и продолжающийся до сих пор5. Ста-тистика убийств используется как национальными правоохранительными ведомствами для оценки эффективности своей работы и благополучия общества, так и международными организациями, такими как отдельные организации в семье ООН, для сравнения разных стран по этому показате-лю и, соответственно, сравнению работы правоохранительных ведомств в этих странах. Ловушка в том, что собственно «убийством» как конкретным составом преступления в разных странах называются разные вещи. Но для международных сравнений и для понимания криминальной си-туации в обществе, для выстраивания уголовной политики, важно именно знание о количестве смертей, ставших результатом насилия. При этом не столь важно будет ли это «изнасилование, повлекшее смерть», собственно «убийство» или «нанесение тяжких телесных повреждений, по-влекшее смерть». Именно информация о количестве смертей, ставших результатом преступного насилия, критически важна для современного криминологического анализа.
По данным Управления по наркотикам и преступности (УНП) ООН за 2014 г., в России в год со-вершается 13 681 убийств или 9,2 убийств на 100 тысяч человек6, но эта цифра формируется из данных, которые представляют национальные органы. Кроме того, мы не знаем точно, какие именно данные предоставляются Россией в международные структуры. На национальном уровне же – при анализе статистических сборников МВД РФ о состоянии преступности в России за вы-бранные месяцы определённого года – невозможно восстановить число убийств в России по трём причинам.
Во-первых, МВД публикует только агрегированные данные, причём сливая в один показатель как убийства (ст. 105 УК РФ), так и покушения на убийства. Без доступа к дезагрегированным первич-ным данным о количестве уголовных дел (которые в данный момент недоступны никому кроме самого МВД) нельзя сказать, сколько вообще было совершено преступлений и возбуждено уго-ловных дел по отдельной статье, связанной с убийством.
Во-вторых, само убийство в российском законодательстве понимается не как любая насильствен-ная смерть. Статья 105 УК РФ, по которой квалифицируют убийства, требует доказательства умыс-ла – наличия интеллектуально-волевого стремления причинить смерть (прямой умысел) или без-ответственно игнорировать возможность ее наступления в результате действия либо бездействия субъекта преступления (косвенные умысел)7. На практике чаще всего при квалификации деяния как убийства внимание обращается на орудия преступления – например, кухонный нож или то-пор, поскольку убийца, используя их, не мог не понимать, что его действия приведут к смерти. Ес-ли же следователь не может доказать умысел – например, «в пьяной драке один побил другого
4 Kaye, J. M. Early history of murder and manslaughter (1). Law Quarterly Review, No. 83 (1967): 365-395;
Kaye, J. M. Early history of murder and manslaughter (2). Willful murder of malice prepense. Law Quarterly Re-view, No. 83 (1967): 569-601.
5 Mitchell B. Public perceptions of homicide and criminal justice. British Journal of Criminology, Vol. 38, No. 3 (1998): 453-472.
6 Данные Управления по наркотикам и преступности ООН по Российской Федерации за 2014 г., режим до-ступа: https://data.unodc.org [дата обращения 17.11.2016]
7 Рарог А.И. Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практическое пособие. М.: ТК Велби, Издательство Проспект, 2006. С. 90-
Манифест новой количественной криминологии… Страница 7
ногами», и человек в тот же день скончался из-за нанесённых повреждений, то такое преступле-ние будет квалифицировано уже по части 4 статьи 111 УК РФ – нанесение тяжких телесных по-вреждений, повлекших по неосторожности смерть потерпевшего. Помимо этого, существуют и иные статьи УК, которые квалифицируют преступления, связанные с убийством. Например, статья 131 УК РФ «Изнасилование», в которой часть 4 квалифицирует преступления, где изнасилование повлекло по неосторожности смерть потерпевшей. Соответственно, в ведомственной статистике такие преступления, которые фактически привели к смерти потерпевшего из-за намеренных насильственных действий преступника, будут квалифицированы по другой статье и не попадут в итоговую статистику убийств.
В-третьих, сама статья 105 УК РФ «Убийство» используются также для квалификации преступле-ний, в которых насильственная смерть была причинена нескольким людям. Таким образом, в ито-говой статистике одним убийством может считаться насильственная смерть нескольких человек.
Существующая на сегодняшний день в России система агрегации данных по убийствам не позво-ляет уверенно сказать, сколько убийств происходит на самом деле. Поскольку международные организации (такие, как упомянутое УНП ООН) основывают свои исследования на данных нацио-нальных правоохранительных ведомств, можно утверждать, что количество убийств в России до-стоверно не известно в силу сложности и закрытости системы статистического учёта. В этих усло-виях важным приоритетом уголовной политики является открытие данных первичного учёта пре-ступлений и реформирование механизма статистического учёта.
Казалось бы, само по себе несовпадение структуры национальной статистики с общемировой не должно создавать проблем. Однако это не так. Для выстраивания адекватной уголовной политики крайне важно понимать уровень криминальной смертности и ее структуру. Мы должны понимать, как, кто и кого лишает жизни, поскольку только это позволяет соотнести структуру таких преступ-лений с предыдущей профилактической работой или судимостями за другие преступления, опре-делить, например, связь убийств с домашним насилием и понять, насколько в России домашнее насилие склонно развиваться в убийства, и, соответственно, оценить меру общественной опасно-сти домашнего насилия.
Пример 2. Анализ отягчающих и смягчающих обстоятельств: случай опьянения
Эмпирически обоснованная уголовная политика должна ставить вопросы о том, как конкретные обстоятельства совершения преступления связаны с потенциалом рецидива, степенью обществен-ной опасности и т.д. Отвечать же на них следует с использованием данных о криминальной исто-рии преступников и роли правоохранительных и судебных органов в этой истории. Конкретный случай, который может проиллюстрировать данный сюжет – совершение преступления в состоя-нии алкогольного опьянения. Если взять два преступления, где при прочих равных один преступ-ник был трезв, а другой находился в состоянии алкогольного опьянения в момент совершения преступления, то как состояние алкогольного опьянения должно повлиять на выносимое судом решение? Такой анализ еще не проведён, но мог бы показать, что если преступники, которые, бу-
Манифест новой количественной криминологии… Страница 8
дучи нетрезвыми, с большей вероятностью после этого совершат рецидив, то наказывать таких преступников надо жёстче.
Анализ 5 миллионов судебных решений судов общей юрисдикции за 2009-2013 гг. в России пока-зывает, что почти четверть (24%) подсудимых по уголовным делам в момент совершения преступ-ления находились в состоянии алкогольного опьянения. При вынесении приговора судья, пользу-ясь данной ему дискрецией, руководствуется большим набором разных характеристик подсуди-мого – наличием работы и характеристики с неё, семейным положением, наличием предыдущей судимости. Это и многое другое влияет на то, какое решение вынесет суд, и какое наказание по-несёт подсудимый.
Тема влияния социальных характеристик преступников на то, как именно их следует наказывать, имеет большое практическое значение – как с точки зрения специальной превенции, так и с точки зрения бюджета. Например, имеет ли смысл выносить более суровые наказания для преступников, если эти наказания фактически не снижают вероятность совершения повторного преступления и одновременно увеличивают бюджетное бремя государства, вынуждая содержать больше людей в колониях и тюрьмах?
Другой возможный сценарий – когда человек в состоянии опьянения не до конца отдаёт себе от-чёт в своих действиях и после совершения преступления раскаивается в нём (особенно по срав-нению с тем же преступником, который преступил закон в трезвом состоянии). Возможно, такой преступник с меньшей вероятностью будет совершать повторные преступления, в таком случае суд должен учитывать состояние алкогольного опьянения не в качестве отягчающего обстоятель-ства.
Анализ упомянутых 5 миллионов судебных решений показывает, что для подсудимых, обвиняе-мых в совершении преступлений в состоянии алкогольного опьянения, это преступление чаще яв-ляется рецидивным, чем для подсудимых, обвиняемых в совершении преступления в трезвом со-стоянии.
Таблица 1. Таблица сопряженности криминальной истории подсудимого и состояния, в котором он находился в момент совершения преступления. Данные Института проблем правоприменения.
Состояние, в котором было совершено преступление
Криминальная история подсудимого
Всего
Первое преступление
Рецидив
Трезвость
3 334 407 (88%)
448 887 (12%)
3 783 294 (100%)
Алкогольное опьянение
1 055 399 (83%)
203 080 (16%)
1 258 479 (100%)
Однако полноценное исследование такого рода должно было бы учитывать большое число сопут-ствующих факторов – таких, как социальное положение подсудимого, квалификация и тяжесть преступления и многое другое. Общая логика исследования позволила бы понять, как максимизи-ровать эффективность уголовного преследования и минимизировать его издержки, в случае выне-сения приговоров по делам, где подсудимый (не) был в состоянии алкогольного опьянения в мо-мент совершения преступления.
Манифест новой количественной криминологии… Страница 9
Пример 3. Диагностика работы ведомств: случай противодействия наркопреступности
Один из примеров того, как при помощи данных можно увидеть работу правоохранительной си-стемы в действительности, даёт анализ дезагрегированной статистики по изъятиям наркотиков. Мы проанализировали данные по всем наркопреступлениям (ст.228 УК РФ) за 2013-2014 гг., где изъятым наркотиком был героин (статья 228 является самой распространённой при квалификации наркопреступлений, а героин – самым часто изымаемым наркотиком8). Отобразив графически распределение массы изъятого (рисунок 1), мы можем наблюдать три пика. Первый, крайний сле-ва пик, соответствует, по-видимому, действительно реальной индивидуальной дозе, но два других странным образом образуются рядом с массами, определяющими квалификацию данного пре-ступного деяния в постановлениях Правительства РФ, соответствующих значительному и крупно-му размеру, который связан с тяжестью преступления.
Рисунок 1. График показывает распределение массы изъятого героина по 53 182 зарегистрированным преступлениям по статье 228 УК РФ за 2013-2014 гг. Синей вертикальной линией отмечена граница значительного размера, красной – крупного, в соответствии с которыми квалифицируется тяжесть преступления. Из всех преступлений, зарегистриро-ванных по статье 228 УК РФ за 2013-2014 гг., рассмотрены только те, в которых (1) ведомством, зарегистрировавшим преступление, было МВД или ФСКН, (2) одним из изъятых наркотиков был героин, (3) масса изъятого героина находилась в интервале от 0 до 5 грамм (не включительно).
Данный график можно интерпретировать двояко. С одной стороны, судя по пикам, торговец или потребитель героина чаще носит при себе как раз подходящее количество наркотика для квали-фикации по той или иной части статьи, соответствующей размеру изъятого, и реже – столько ге-роина, чтобы его как раз немного не хватало до размера. С другой стороны, это бесполезно и да-
8 Кнорре А., Скугаревский Д. Как МВД и ФСКН борются с наркотиками: сравнительный анализ результатив-ности двух ведомств: аналитическая записка / под ред. М. Шклярук. — СПб., 2015. — 24 с. — (Серия «Анали-тические записки по проблемам правоприменения»; декабрь 2015). Режим доступа: http://enforce.spb.ru/images/analit_zapiski/FSKN_MVD_memo_2015_web.pdf
Манифест новой количественной криминологии… Страница 10
же вредно для этих потребителей и торговцев – в таком случае пики были бы перед границами, и рациональной стратегией транспортировки наркотиков было бы иметь с собой ровно ту массу, которая бы немного не доходила до следующего размера. Поэтому, скорее всего, сами право-охранители манипулируют массой изымаемого героина с целью улучшения показателей ведом-ственной статистики.
Приведённый анализ показывает, что работа правоохранителей сильно опосредована и даже определена теми показателями и границами массы наркотиков, которые задают дальнейшую ра-боту правоохранительной системы с этими преступлениями. С одной стороны, это позволяет за-дать вопрос о том, какие инструменты для манипуляции такой статистикой есть у сотрудников правоохранительных ведомств на «низовом» уровне. С другой – даёт нам возможность увидеть реальность рутинной работы уголовной системы (в данном случае – при борьбе с наркотиками) и скорректировать уголовную норму таким образом, чтобы стимулов для манипуляций с массой наркотического вещества и, соответственно, квалификацией преступления у сотрудников было меньше.
Практическим решением для уголовной политики в данном случае было бы убрать привязку эф-фективности полицейских к пороговым размерам изъятого, а сориентировать их на общую массу изъятого действующего вещества за период. Это практически уберет стимулы по таким натяжкам, которые ухудшают положение подсудимого ради улучшения отчетности.
http://test.russia2035.ru/wp-content/uploads/2017/06/new_criminology_manifesto_fin.pdf
От Союза Криминалистов и Криминологов.
Примечательно, что никто из криминологов в подготовке материалов статьи не участвовал. О криминологии рассуждают процессуалисты, социологи, но не криминологи. Также вызывает некоторое недоумение утверждение, что криминология не изучается в рамках юридических факультетов в других странах, кроме стран, бывшей социалистической системы. Например, взять ту же Германию. Кроме того, дореволюционные учёные, как нашей страны (Гернет, Люблинский, Чубинский), так и других стран (Лист, Ферри), занимавшиеся изучением причин преступности и преступного поведения, были юристами. Объективно, материал статьи направлен на дальнейшее уничтожение криминологии и криминологических знаний. Напомню, что сейчас криминология не предусмотрена стандартами юридического образования.
Президент Союза криминалистов и криминологов
И.М. Мацкевич
