В фокусе нашей работы по подготовке Стратегии развития России на период 2018–2024 года находятся институциональные изменения, необходимые для экономического роста. Среди важных факторов, влияющих на инвестиционный климат в России, нередко называют работу судебной и правоохранительной систем. Особенно часто упоминают так называемое силовое давление на бизнес, то есть уголовное преследование предпринимательской деятельности. Однако недостатки механизмов уголовного преследования не исчерпываются негативным влиянием на бизнес, они шире и затрагивают разные социальные группы.
По мнению Александра Александровича Аузана, руководителя подгруппы «Институты и общество» рабочей группы «Приоритеты структурных реформ и устойчивый экономический рост» Экономического совета при Президенте РФ, в России тюрьма — наряду со школой и армией — стала одним из институтов, влияющих на социокультурные установки россиян. Эти установки, в свою очередь, предопределяют готовность нашего общества к инновационному и технологическому развитию. «Тюремная» субкультура с инновационным развитием не совместима.
Развиваясь во многих других сферах, Россия практически не движется в сторону снижения числа заключенных и ресоциализации лиц, совершивших преступления. Мы по-прежнему на 8 месте в мире и на 1-м в Европе по числу заключенных на 100 000 населения. При этом у нас высокий рецидив преступлений. Эти два факта связаны между собой: более чем 55% заключенных находятся в зоне криминологического «невозврата» поскольку их срок лишения свободы превышает 5 лет, что практически исключает возможность реинтеграции в нормальную жизнь; еще 23% заключенных, отбывающих срок от 3 до 5 лет, рискуют оказаться в зоне невозврата.
Попытки задать другие векторы работы с правонарушителями и с профилактикой преступлений оказываются не успешны, не в последнюю очередь из-за того, что цели, заявленные в концептуальных документах, не обеспечены инструментами реализации. Например, Концепция развития уголовно-исполнительной системы в качестве одной из целей называет сокращение рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы, за счет повышения эффективности социальной и психологической работы в местах лишения свободы и развития системы постпенитенциарной помощи таким лицам. При этом госпрограмма «Юстиция», в которую включены мероприятия, касающиеся сферы исполнения уголовных наказаний, не предполагает конкретных шагов по организации социальной адаптации заключенных, не говоря уже о постпенитенциарной работе с освободившимися. Как и в других сферах, стратегические цели оказываются рассинхронизированы с текущими задачами и целями, на которые направляются ресурсы.
Развитие практики уголовного преследования зависит от разных факторов. Не последнее место занимают уголовное и уголовно-процессуальное право, определяющие, что считается преступлением и какие меры реагирования должны применяться в случае выявления преступлений. В последние годы специалисты все чаще и чаще говорят о том, что законотворчество в сфере уголовного и уголовно-процессуального права носит хаотичный характер. Во многом это связано с отсутствием уголовной политики — долгосрочного видения целей, которые государство собирается достичь с помощью уголовного права в области контроля преступности. Авторы публикуемого нами доклада сделали несколько важных шагов к тому, чтобы такая уголовная политика появилась.
Во-первых, проведенное составителями доклада обобщение мнений о состоянии уголовного права и борьбе с преступностью показало, что проблема отсутствия последовательной уголовной политики осознается практически всеми. Такое признание — первый шаг для начала работы по формированию уголовной политики.
Во-вторых, опираясь на статистику назначения наказаний, авторы демонстрируют избыточную репрессивность уголовного закона.
Лишение свободы условно или реально назначается в качестве наказания 60% осужденных.
Частота выбора этого наказания, равно как и сроки лишения свободы, обусловлены содержанием уголовного кодекса. Авторы подчеркивают, что репрессивность уголовного закона может быть снижена без ущерба для таких целей уголовного наказания, как восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предотвращение совершения новых преступлений.
В-третьих, проанализировав современное состояние законодательства, авторы показывают, что в результате более сотен поправок в Уголовный кодекс, уголовное право потеряло свою системность и перестало служить четким руководством для правоприменителя и общества в целом.
Есть преступления, за которые судья может выбирать наказание от 2 месяцев до 15 лет лишения свободы, то есть степень опасности деяния обозначена слабо. Штрафы за преступление могут быть от 3 000 рублей, а за административные правонарушения — несколько сотен тысяч рублей, что также смешивает представления об общественной опасности преступлений и правонарушений, возвращая в дискуссию возможность введения конструкции уголовного проступка.
Авторы доклада предлагают провести систематизацию уголовного закона, то есть уточнение круга деяний, относимых к преступным, повышение точности дефиниций преступных деяний.
Авторы не выступают с конкретными предложениями по внесению поправок в уголовный кодекс. Однако они обозначают векторы развития уголовной политики, а также возможные варианты их практической реализации. Тем самым дается основа для содержательного обсуждения, какой именно должна быть уголовная политика в России, как отвечать на новые виды общественно опасных деяний, возникающие при переходе к новому технологическому укладу, как наказывать насильственные и ненасильственные преступления и как реализовать более гуманистическую политику, направленную на ресоциализацию людей, обеспечив при этом безопасность общества.
Публикуя этот доклад, мы рассчитываем на начало конструктивной дискуссии, в результате которой будет сформулирована уголовная политика, отвечающая задачам развития России.
http://csr.ru/issledovaniya/ugolovnaya-politika-dorozhnaya-karta-2017-2025-gg/
Полный текст доклада доступен членам Клуба СКК в закрытом разделе.
