Игорь Михайлович Мацкевич
Новая преступность
Преступность делится на реальную (существующую объективно вне зависимости от действий полиции и других государственных и общественных институтов); скрытую (которая, как бы, неизвестна официальным государственным структурам из-за специфики способов совершения преступлений и личности преступников), скрываемую (которая известна полицейским и даже учитывается в их повседневной деятельности, но, как бы, официально отвергается) и легальную (официально зарегистрированную, по результатам борьбы с которой отчитываются полицейские и другие представители правоохранительной деятельности).
Разница между реальной и легальной преступностью – есть преступность латентная. В этом смысле её (латентную преступность) можно назвать нелегальной преступностью.
Современная преступность существенно изменилась. Объясняется это: а) нестабильностью мирового порядка; б) глобализацией и вытекающими из противоречивых глобальных процессов негативными явлениями (рост напряжённости, дальнейшее расслоение населения земли, порабощение представителями одних стран представителей других стран, агрессивное насаждение собственной культуры и единого общемирового стиля и т.п.); в) нелегальной массовой миграцией, превратившейся в последнее время в настоящее переселение народов; г) консолидацией преступников из разных стран мира, сопровождающейся постоянным усилением влияния международных организованных преступных групп на общественные процессы, как на международном уровне, так и внутри отдельных стран; д) появлением новых видов преступности (компьютерные преступления) и возрождением старых наиболее опасных видов преступлений (работорговля и пиратство).
Новыми характеристиками преступности стали: а) политическое массовое насилие; б) объявление преступными борьбой обычных людей за свои права; в) огромный материальный ущерб; г) игнорирование прав человека и повсеместное снижение ценности человеческой жизни; д) вооружённость; е) прямая и опосредованная связь с политикой; ж) общественная опасность, превышающая общественную опасность, предусмотренную законом; з) высокая латентность и необъяснимое падение количества зарегистрированных преступлений; и) появление нового типа преступника (абсолютно циничный тип, рассматривающий преступление не только, как способ выживания, но и как способ самореализации).
При этом качественные изменения преступности до последнего времени не только не нашли адекватной реакции со стороны представителей правоохранительных органов, но самое главное, никак не отразились на работе законодателей.
Представители правоохранительных органов достаточно далеко продвинулись в техническом обеспечении раскрытия преступлений, и в оперативных вопросах слежки за подозреваемыми и свидетелями (что во многих странах считается совершенно не законным, и на что совершенно не обращается внимание, можно даже сказать, что слежка за свидетелями стала обыденным явлением нашего времени). Но понять суть происходящих изменений в преступности представители правоохранительных органов не в состоянии. Тезис заключается в следующем – в 21 веке идёт борьба с преступностью 19 века, равносильная борьбе Дон Кихота с ветряными мельницами. Представители правоохранительных органов всё ещё ищут драконов. И хотя, конечно, вооружены они не только копьями и мечами, но их бой напоминает бой боксёра с тенью. Кстати, в российском кинопрокате было несколько фильмов с таким, очень удачным названием, применительно к борьбе с преступностью.
Законодатели во всём мире только начинают подспудно осознавать с чем они столкнулись. Но общего понимания качественного изменения преступности нет. Отсюда спонтанные законодательные решения о фактическом признании концепции объективного вменения (применительно к представителям организованной преступности), о, так называемой, сделке с правосудием, о возможном фактическом уходе от ответственности ещё до суда одного из соучастников, если он даст показания против другого и т.д. Все эти решения не только не решают проблему, но разрушают действующую модель уголовной ответственности, не предлагая (что важно) ничего другого взамен.
Примечательно, что криминологи в последнее время обратили внимание на падение количественных показателей легальной преступности. Объясняется это, как правило, конъюнктурными соображениями тех, кто регистрирует преступления и устаревшей системой фиксации противоправных деяний. Но снижение регистрируемой части преступности происходит в последние несколько лет не только в России, но и во всём мире. Неужели мы стали свидетелями мирового заговора представителей правоохранительных органов, поставивших перед собой цель – ввести всё человечество в заблуждение относительно истинных данных о преступности?
Более того, официальные данные о снижении легальной преступности очевидно не находят подтверждения в объективных характеристиках. На улицах многих городов мира царит произвол и насилие. Жизнь человека не стала менее безопасной. Но вопреки всему этому официальные данные говорят о том, что преступность падает.
Происходит это по следующим причинам. В действительности новые характеристики преступности не укладываются в сложившиеся традиционные показатели, по которым осуществляется регистрация преступлений. Именно в этом заключается парадокс последнего десятилетия преступности, — преступлений стало больше, а регистрируется их меньше. Преступники поняли, что не попадать в тюрьму можно не только подкупая полицейских или оплачивая труд хороших адвокатов. Гораздо выгоднее совершать деяния, которые не считаются уголовным преступлением в той или иной конкретной стране, но которые не перестают быть противоправными по своей сути. Совершать, как бы, псевдопреступления. Соответственно, нельзя регистрировать то, что не считается преступлением. Отсюда примечательное, но вполне объяснимое логическое противоречие – чем хуже обстоит дело в мире (локальные войны, социальные и экономические кризисы), тем лучше статистика легальной преступности.
Например, в России в 2015 г. было зарегистрировано 11 тыс. убийств (данные официального сайта МВД РФ). В то же время без вести пропадает до 120 тыс. человек («Российская газета»). Кроме того, за последние 6 лет было найдено 72 тыс. неопознанных трупов. Так сколько же в России совершается убийств?
Тоже самое происходит с экономическими преступлениями. Банковские махинации и финансовые злоупотребления, из-за которых страдают миллионы граждан по всему миру, трудно классифицировать, как преступления, поскольку они обставлены многочисленными документами, запутанной системой гражданского законодательства, чрезвычайно трудно поддающейся учёту локальной системой нормативных правовых актов. Не трудно убедиться, проведя элементарный статистический анализ, что выдача кредита – это всегда обман того, кто его получает. Но это не считается банковским преступлением.
Произошло разбалансирование мировой системы борьбы с преступностью, что привело к следующим важным изменениям.
1. Регистрируемая преступность существенным образом изменилась, а методики её анализа остались старыми. Потребуется неопределённое время для проведения необходимых исследований и пересмотра давно установившихся взглядов на преступность.
2. Появилась новая мировая юрисдикция, которая теоретически должна была быть создана, как международная уголовная юрисдикция, с едиными требованиями, подходами и критериями оценки совершаемых преступлений. Но она невозможна в силу не просто различных позиций государств и их лидеров, но в силу различного концептуального понимания преступности, преступников и того, как с ними надо бороться. В этих условиях, понимая, что договориться будет трудно, а может быть даже невозможно, в некоторых странах возобладало мнение, что ждать больше нельзя. При этом отдельные политики и практики взяли на себя функции определения того, что сейчас следует понимать под преступностью, преступлением и преступником и начали самостоятельно бороться с ними, попутно не просто определяя свою юрисдикцию, но произвольно распространяя её на весь мир по своему усмотрению.
Не согласным с такой позицией предложено довольствоваться принципом, — если кому то не нравится, это его проблемы.
3. Сложились системные противоречия законодательной деятельности, заключающиеся в том, что современный законодатель может только фиксировать происходящие сегодня изменения в обществе и экономике, что приводит не только к опозданию с принятием важных нормативных правовых актов, но, к разбалансированию всей системы законодательства. Существует противоречие, которое с каждым днём усиливается: законодатель должен фиксировать то, что сложилось, а современная действительность требует, чтобы законодатель действовал на опережение. Иначе говоря, должны приниматься нормы права, регулирующие общественные отношения, которые либо ещё не сложились, либо только начинают складываться.
4. Происходит автономизация судов. Характерно и показательно, что решением одного суда лишённый водительских прав гражданин был оправдан, поскольку суд признал смягчающими обстоятельствами его добровольное участие в боевых действиях в Донбассе. Судья не только по собственному усмотрению произвёл применение закона, но и оценил политические действия подсудимого. Таким образом, суд пытается сам решать, что является преступлением, а что нет. Прецедентные действия суда вскоре станут определяющими, и судьи начнут сначала трактовать уголовный закон, потом фактически корректировать его, а в недалёком обозримом будущем и менять его по своему усмотрению.
5. Складывается юридическая автономия граждан. Всё большее число граждан разочаровывается в государственных институтах, которые, по их мнению, оторвались от нужд и забот простых людей, и пытаются решать свои проблемы сами, стараясь минимизировать обращение в полицию даже в тех случаях, когда против них совершается преступление.
Уголовное законодательство так часто меняется, не потому что так хочется представителям различных партий, общественных движений и органов государственной власти, а потому что стремительно меняется преступность. Законодатель вместо того чтобы проанализировать эти процессы действует по наитию, рубя шашкой направо и налево в абсолютной темноте.
В этих условиях требуется серьёзное изучение сложившихся и складывающихся тенденций, новый подход к пониманию качественных характеристик современной преступности. Традиционный метод изучения преступности, связанный с анализом отдельного преступления и последовательным переходом к отдельным видам преступности и преступности в целом, сегодня вряд ли поможет в понимании сути происходящих изменений.
Следует изучить тенденции мировой преступности (именно преступности, как нового социального, политического и экономического явления, а не суммы отдельных преступлений), и исходя из этого предложить совершенно новые механизмы юридического определения конкретного преступления.
Без широкого международного обсуждения новых характеристик преступности, без обсуждения новых методов борьбы с нею, без международного не политического сотрудничества, здесь не обойтись.
70 лет назад был сделан первый робкий шаг в этом направлении. По итогам работы Нюрнбергского трибунала (с определёнными оговорками и признанием политических веяний, окружавших его деятельность) была предложена совершенно новая юридическая конструкция преступлений – преступления против человечности. Более того, по этим преступлениям отсутствует срок давности привлечения к уголовной ответственности. И даже сегодня на скамье подсудимых оказываются дряхлые старики, которые во время войны казнили тысячи ни в чём не повинных людей.
Преступность отомрёт не только, когда изменится человечество и на всей земле поведение людей будут определять гуманистические идеалы, но и когда (возможно, в первую очередь тогда) каждый преступник будет знать о неминуемом привлечении его к уголовной ответственности.
Полностью статья опубликована в:
Криминологические основы уголовного права: материалы Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26-27 мая 2016 г. / отв. ред. В.С. Комиссаров. М.:Юрлитинформ, 2016. С. 160-164.
