Аналитические материалы членов Союза

Голикова Арина Владимировна, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права ФГБОУ ВО «Саратовская государственная юридическая академия», заместитель руководителя Саратовского филиала региональной общественной организации «Союз криминалистов и криминологов»

Категоризация деяний в уголовном праве. Уголовный проступок 

[1]

Сложившаяся в ст. 15 действующего УК РФ систематизация преступлений, — привычный и необходимый инструмент законодательной унификации. В последнее время в литературе отмечается, что некоторые виды запрещенных деяний явно не вписываются в ту или иную категорию преступлений, а так же указывается на частое перемещение запрещенных деяний  из УК РФ в КоАП и обратно. В результате обсуждается введение  еще одной разновидности уголовно- запрещенных деяний, — уголовного проступка. Разнообразие мнений относительно признаков и свойств нововведения  порождает необходимость уяснения его социальной и правовой сущности.

С позиции семантики слова, «проступок» означает особое поведение человека: «Провиниться, погрешить в чем, сделать недолжное. Или поступок, нарушающий правила поведения, провинность. Незначительный поступок. То есть речь идет о явно негативном с точки зрения социума поступке. Проведение аналогии с зарубежным законодательством, не использующим в структуре права и нормативных актов такого инструмента как КоАП, позволяет сделать вывод, что к уголовным проступкам относят обычно деяния, которые не требуют серьезного уголовного наказания (в частности, лишения свободы), но не могут оставаться без внимания со стороны государства и общества. Особого внимания заслуживают лишь те виды поведения, которые обладают общественной опасностью. Факт наличия общественной опасности приравнивает деяние к преступлению. Следовательно, уголовные проступки так же обладают этим свойством, но иначе, чем преступления.

В нашей системе права, в системе отечественного законодательства единственным объяснением пониженной опасности уголовного проступка (в сравнении с преступлением) может служить низкая социальная значимость содеянного. Иными словами, деяние совершено, субъект общественного отношения (потерпевший) свой социальный статус утратил, но не слишком «серьезно», поправимо, восстановимо. С позиции критериев общественной опасности подобные ситуации возможны, например, если вред от преступления был причинен в малом объеме.

Учитывая, что в неосторожных преступлениях общественная опасность продуцируется фактом наличия вреда, то любая его «недостача» в сравнении с описанием признаков неосторожного преступления в диспозиции статьи особенной части УК РФ, выводит это деяние за пределы уголовно- правового поля. Ответственность виновных лиц в таких ситуациях административная (дисциплинарная) и /или гражданско- правовая. Кроме того, для указанной категории лиц предусмотрено большое число нормативных предписаний и инструкций, максимально снижающих опасность их поступков. Связав совершение неосторожных преступлений со специальными субъектами (лицами, которые обязаны осознавать развитие причинных связей, предвидеть вред от своего поведения и, в итоге, понимать не только опасность своих действий, но и их противоправность), мы «лишили их возможности совершать уголовный проступок».

Таким образом, первым признаком уголовного проступка, отличающим его от преступления, служит форма вины. Уголовные проступки могут быть лишь умышленными.

Общественная опасность умышленных деяний на наш взгляд, формируется преимущественно за счет способа посягательства и вреда от него. Значит, уголовные проступки должны быть способны причинить вред, но меньше, чем преступление. Насилие, как вид посягательства на чужие интересы, всегда обладает значительной для социума опасностью. Значит, в отличие от преступлений, к проступкам целесообразно относить только ненасильственные деяния. И это второй отличительный признак проступка от преступления.

Остается последний критерий отнесения деяния к опасным – вред. Но вред от уголовного проступка предположительно меньший, чем от преступления. При этом ненасильственный способ причинения такого вреда должен обладать внушительным опаснообразующим потенциалом. Следовательно, любой уголовный проступок имеет свой «прототип» среди преступлений и отличается от последних лишь социальной значимостью. Это- третий и отличительный признак между преступлением и проступком.

Например, ненасильственные хищения (статьи 158 – 161 УК РФ), совершенные на сумму менее 1000 рублей (презюмируется криминологическая обоснованность суммы средств, указанной законодателем для установления значимости ущерба), причиняют вред собственнику, изменяют его материальный статус, но не настолько, чтобы значительно для социума изменить его положение в системе общественных отношений в сфере экономической (например, потребления). Аналогичные механизмы дифференциации уголовной ответственности можно использовать в статьях 165, 285, 330 УК РФ и многих других.

В отличие от преступлений, чьи составы характеризуются признаком «материальности», деяния с формальным составов «получают» опасность за счет других признаков, — значимости способа с учетом иных обстоятельств совершения преступления. Например, особенности оборота некоторых видов предметов (государственных наград, документов, наркотических средств и психотропных веществ, и др..) явно должны защищаться. Незаконные (вне регламентированных правом приемов оборота) манипуляции с этими вещами общественно- опасны, то есть преступны (в частности, оборот фальшивых денег или пользование фальшивой государственной наградой), а их изготовление без оборота – проступок, потому что нарушает государственную монополию на создание указанных предметов, не мешает их легальному обороту, но может послужить подготовительным этапом к созданию такой помехи. По этим же соображениям к «проступочной опасности» можно отнести такие ненасильственные деяния, которые сейчас предусмотрены статьями 116, 121, ч. 1 ст. 123, 128¹, 136, 144; сбор сведений, составляющих тайну частной жизни по 137; 139, 148, 149, 244, 287, 297, 325^1; изготовление в 187, 215⁴, 273, ч. 1 ст. 231; изготовление фальшивых предметов в статьях 142, 233, 326, 327, 327¹, 327² УК РФ.

Сказанное позволяет задаться вопросом: «Можно ли дифференцировать уголовную ответственность между уголовным проступком и преступлением на основании субъективных свойств посягающего лица?». С позиции предметного содержания умысла (осознания опасности и предвидения последствий) нет никакой разницы между общим и субъектом и субъектом, обладающим особым правовым статусом. Мотив и эмоции, как факторы, обуславливающие поведение виновного, действительно должны учитываться при индивидуализации ответственности во время назначения наказания. В качестве средства дифференциации ответственности их использование (например, мотив в статье 153 УК РФ) вряд ли оправдано. Еще одна иллюстрация. Лицо незаконно приобретает наркотические средства, потому что страдает наркозависмостью. То есть фактически принимает участие в обороте, но «по уважительной причине». Вопрос с объемом его ответственности вполне можно решить на уровне правоприменения (вплоть до освобождения от ответственности), нет необходимости относить такое поведение к правонарушениям или проступкам.

Уголовные проступки так же порождают уголовную ответственность, но их радикальное отличие по общественной опасности от преступлений должно отражаться и на правовых последствиях. Так как лицо в проступке «поступило опрометчиво» и не слишком вредоносно, можно не использовать арсенал уголовно- правовых средств для его исправления (экономим уголовную репрессию). Логично предположить, что реакция государства на подобные проступки преследует главную задачу- специальная превенция, то есть непосредственное воздействие на виновное лицо с целью объяснения социальной и правовой значимости содеянного и предупреждения от последующих аналогичных поступков. Это и будет четвертым признаком, отличающим преступление от проступка, — отсутствие наказуемости.

Полагаем, система правовых последствий уголовного проступка должна включать в себя:

• Отсутствие судимости, следовательно, и отсутствие наказания.
• Правовыми последствиями должны стать меры уголовно- правового воздействия (в концепции аналогичные воспитательным, предусмотренным сейчас для несовершеннолетних преступников), реализуемые виновным самостоятельно (без жесткого принуждения).
• Вариантами такого воздействия может быть: судебный штраф, но без возмещения вреда потерпевшему (потому что явно не слишком серьезный вред он претерпел); обязанность загладить причиненный вред социуму в виде общественно- полезных работ (фактически обязательные работы); и подобие пробации (без судимости, но с обязанностью в течение определенного времени наладить свою социальную жизнь: трудоустроится, начать лечение, начать помогать родным под контролем социальных служб и др.)
• Сохраняется возможность освобождения от уголовной ответственности по иным основаниям, предусмотренным в УК РФ (ст. 75, 76, 78 УК РФ).
• Возможность освобождения от уголовного ответственности в связи с изменением обстановки (ранее присутствовал такой правовой институт в ст. 77 УК РФ).

Таким образом, критерии разграничения уголовного проступка и преступления следующие:

1. Форма вины (только умысел)
2. Отсутствие насилия
3. Небольшое значение вреда реального или потенциального для социума (способ, обстановка, вред)
4. Правовые последствия вне судимости и наказания

Общие черты с преступлением: общественная опасность (другая), уголовная противоправность, виновность (другая); влечет уголовную ответственность.

Подходы к формированию перечня уголовных проступков посредством перераспределения деяний КоАП РФ и УК РФ[2]

Межотраслевая дифференциация публичной ответственности за девиантные виды поведения иногда создает конкуренцию норм административного и уголовного права. Например, сравнение статей 247 УК РФ и 8.2, 8.3 КоАП РФ, посвященных вопросам нарушения правил природопользования, не позволяет сделать однозначного вывода о том, совершено было преступление или правонарушение, потому что признаки составов друг друга дублируют». Разделение административной и уголовной ответственности за одинаковые поступки так же часто связно с фиксацией размера вреда, причиненного виновным лицом потерпевшему. Учитывая отсутствие конкретики даже на уровне нормативных предписаний, относительно параметров такого вреда, обозначенный способ межотраслевой дифференциации можно признать некорректным.

Изменить сложившееся положение дел и сгладить указанные выше, а так же иные негативные проявления неоднозначной межотраслевой дифференциации уголовной и административной ответственности на уровне правовых предписаний, можно путем создания института уголовных проступков, чье обсуждение не теряет актуальности (по понятным причинам).

Отечественная теория права базируется на концепции, согласно которой главным свойством деяния, заслуживающим помещения в УК РФ, выступает его общественная опасность. Описывая этот сложнейший для науки уголовного права феномен в нескольких словах, следует выделить его главные компоненты: вредоносность деяния (то есть его способность причинять вред) и социальная значимость такого вреда. «Социальная значимость как составная часть общественно опасности свидетельствует о такой вредоносности деяния, которая искажает социальную связь между субъектами охраняемого правоотношения, в результате один из них (потерпевший) теряет свой фактический статус полноценного участника правоотношения этого вида». Например, в случае любого хищения причиняется вред собственнику, а его социальная значимость заключается в утрате потерпевшим прежнего положения в экономической сфере (например, снижается его потребительская способность). При этом ненасильственные хищения (статьи 158 – 161 УК РФ), совершенные на сумму менее 1000 рублей, причиняют вред собственнику, изменяют его материальный статус, но незначительно с точки зрения экономической ситуации в социуме. Таким образом, единственным объяснением пониженной опасности уголовного проступка (в сравнении с преступлением) может служить низкая социальная значимость содеянного (или, как приято называть в теории уголовного права, — «степень общественной опасности»]). При этом сам факт утраты потерпевшим своего прежнего статуса в общественном отношении сомнений не вызывает.

Сказанное позволяет сделать промежуточный вывод о том, что уголовно- наказуемыми должны признаваться такие девиантные виды поведения, которые не только модифицируют окружающий мир путем причинения вреда, но и тем самым изменяют положение субъекта общественного отношения (потерпевшего), делая его неспособным к активной позиции в этом виде общественного отношения. Причем, в зависимости от размера причинного вреда или степени его реализованности (например, при покушении на преступление), уголовно- наказуемое деяние может иметь разную степень опасности для общества, что позволяет выделять не только категории преступлений (ст. 15 УК РФ), но и группу уголовных проступков. К последним можно отнести однотипные с преступлениям (по базовым признакам состава) деяния, чья степень общественной опасности существенно меньше.

Исследование положений КоАП РФ позволило выделить целую группу «пограничных» деяний, удовлетворяющих указанному выше критерию. В частности, административные правонарушения, признаки составов которых предельно сходны по формальным свойствам с составами преступлений и отличаются преимущественно объемом причиненного вреда либо указанием законодателя в диспозиции статьи КоАП РФ на «отсутствие признаков преступления» в данном административном правонарушении.

Ранее мы объяснили, почему не должны выступать в качестве критериев общественной опасности поведения при межотраслевой дифференциации публичных видов ответственности такие количественные показатели общественной опасности, как размер предмета посягательства или общественно опасных последствий. Они могут использоваться только в рамках внутриотраслевой градации уголовной ответственности. Следовательно, для устранения коллизий между уголовным и административным правовым регулированием публичной ответственности, обозначенные нами группы правонарушений, должны пополнить перечень уголовно- наказуемых деяний, а именно – проступков.

Сказанное относится лишь к умышленным видам деяний. Дело в том, что в общественной опасности, вредоносность деяния (как стопроцентная способность причинять вред) определятся в умышленных преступлениях способом совершения (физическое насилие или информационное воздействие). Любые проявления насилия обладают общественной опасностью всегда, потому подлежат уголовному запрету независимо от того, насколько пострадал потерпевший. В частности, теория неоконченного преступления строится именно на данной позиции. Информационное умышленное воздействие подтверждает свою опасность лишь в случае причинения материального (физического, имущественного, организационного) вреда (например, мошенничество).

Неосторожные виды деяний отличаются от умышленных именно тем, что задействуют способы, не гарантирующие стопроцентной вероятности наступления вреда, в подавляющем большинстве случаев представляют собой юридически-значимое бездействие. Отсутствие вреда при бездействии приравнивается к отсутствию общественной опасности. Таким образом, неосторожные посягательства, как правило, сопряженные с нарушением или несоблюдением требований, причиняющие вред, должны относиться к преступлениям.

Иными словами, обозначаем критерии, которыми руководствуемся при отнесении некоторых административных правонарушений в список деяний, которые должны пополнить уголовный кодекс и стать уголовными проступками. Формальные критерии: сходство признаков составов за исключением преступных последствий, а так же прямая отсылка законодателя в диспозициях КоАП к признакам преступления, которые необходимо исключать правоприменителю при уяснении содержания нормативного предписания. Материальные критерии: способ совершения умышленного деяния (общественной опасностью обладают: насилие как физическое так и психическое, а так же обман); ущерб от неосторожного противоправного поведения, выразившийся в причинении тяжкого вреда или гибели людей, экосистем.

С учетом сказанного выше предлагаем аргументы для формирования нескольких групп административных правонарушений, подходящих для трансформации в уголовные проступки.

1. Все деяния, содержащие в себе признаки применения насилия либо принуждения должны размещаться в УК РФ.

Таким образом, «Побои» ст. 6.1.1 КоАП необходимо переместить в ст. 116 УК РФ; «Принуждение к участию или к отказу от участия в забастовке» ст. 5.40 – в ст. 145.2 УК РФ; ст. 6.36. «Воспрепятствование оказанию медицинской помощи» — в ст. 124.1 УК. Имея в себе типовой, свойственный для уголовно- наказуемых деяний, уровень общественной опасности, указанные правонарушения отличаются степенью опасности, а потому «приходят» в УК на правах уголовных проступков, коррелирующих с однотипными преступлениями, закрепленными в главе 16.

2. Все деяния, в основе которых заложен обман, как способ причинения вреда (естественно, с прямым умыслом и четким представлением о том, как именно и для чего вводить в заблуждение потерпевшего), так же должны закрепляться в УК РФ.

Одними из явных разновидностей обмана являются фальсификация либо подделка. По этой причине деяние из ст. 5.46. КоАП «Подделка подписей избирателей, участников референдума» перемещается в ч. 2 ст. 142 УК РФ, так как полностью охватывается данным составом. Деяние в ст. 6.33. КоАП «Обращение фальсифицированных, контрафактных, недоброкачественных и незарегистрированных лекарственных средств, медицинских изделий и оборот фальсифицированных биологически активных добавок» аналогично должно относиться к ст. 238.1 УК РФ независимо от размера ущерба. Правонарушение из ст. 7.27.1. КоАП «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» так же охватывается ст. 165 УК РФ и должно быть исключено из КоАП. Поведение, относящееся к ст. 14.12. КоАП «Фиктивное или преднамеренное банкротство» обладает тем же уровнем типовой опасности, что и деяния, предусмотренные ст. 196 и 197 УК РФ, потому должно находиться в пределах уголовного права. «Недобросовестная конкуренция» в ст. 14.33. КоАП представляет собой частный случай ограничения конкуренции по ст. 178 УК РФ, а «Манипулирование рынком» в ст. 15.30. КоАП явно соответствует ст. 185 УК РФ. Ст. 7.32.6. КоАП «Заведомо ложное экспертное заключение в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» имеет те же признаки, что деяние, запрещенное в ст. 200.6 УК РФ и отличается лишь объемом причиненного вреда. Ст. 19.18. КоАП «Представление ложных сведений для получения документа, удостоверяющего личность гражданина (паспорта), либо других документов, удостоверяющих личность или гражданство, а равно представление ложных сведений, если такие сведения послужили или могли послужить основанием для выдачи иного официального документа» представляет собой разновидность деяния ч.5 ст. 327 УК.

3. Способы причинения вреда, сопряженные с нарушением оборота информации (сведения, составляющие тайну; не предоставление сведений, злоупотребление сведениями особой категории) определяют общественную опасность в зависимости от статуса сведений, представляющих предмет преступления.

Так, например, сведения, составляющие государственную тайну, имеют особый правовой режим и государство обязано защищать их. Следовательно, деяние, установленное в ст. 13.12. «Нарушение правил защиты информации» по типовой опасности относится к сфере уголовного права и должно переместиться в УК РФ на правах уголовного проступка, соотносимого с преступлениями, предусмотренными ст. 283 и 284 УК РФ. Нарушение тайны частной жизни так же относится к посягательству на особый правовой режим такого рода информации, потому деяние, закрепленное в ч. 3 ст. 13.15. КоАП Злоупотребление свободой массовой информации – идентичны запрету в ст. 137 УК РФ; ч. 9,10, 11 ст. 13.15. КоАП – представляет собой разновидность распространения ложных сведений относительно безопасности населения, предусмотренную в ст. 207.1 УК РФ. Совпадение типовой общественной опасности здесь предопределяет установление уголовного запрета взамен административного на уровне уголовного проступка.

4. Огромный массив девиантных поступков образуют разнообразные виды нарушений, которые в диспозициях статей законов описываются преимущественно терминами «нарушение или несоблюдение установленных правил» либо «незаконные действия». В случаях, когда речь идет о несоблюдении правил, обеспечивающих безопасность населения в разных сферах жизнедеятельности (взрывоопасное производство, например) либо при обороте опасных веществ (наркотики, яды, ядовитые отходы) и предметов (оружие), приоритет защиты их от нарушения принадлежит уголовному праву.

По этой причине деяние, описанное в ст. 6.16.1. КоАП, устанавливающее ответственность за незаконный оборот запрещенных веществ, соотносится с деянием, запрещенным в ст. 228.3 УК РФ; «Несоблюдение санитарно-эпидемиологических требований при обращении с отходами производства и потребления» в ст. 6.35. КоАП частично совпадает с диспозицией ст. 247 УК РФ; ч. 4 ст. 9.1. КоАП «Нарушение требований промышленной безопасности или условий лицензий на осуществление видов деятельности в области промышленной безопасности опасных производственных объектов» по способу не отличается от деяния, закрепленного в ст. 217 УК РФ; ст. 20.30. КоАП «Нарушение требований обеспечения безопасности и антитеррористической защищенности объектов топливно-энергетического комплекса» по характеру деяния неразличимо с преступлением, предусмотренным в ст. 217.1 УК РФ; ч. 6 ст. 11.1. КоАП «Действия, угрожающие безопасности движения на железнодорожном транспорте и метрополитене» представляют собой частный случай деяния, запрещенного ст. 263 УК РФ; ст. 11.4. КоАП «Нарушение правил использования воздушного пространства» так же угрожает безопасности движения, а потому вполне соответствует уровню уголовного проступка для ст. 271.1 УК РФ; ст. 11.15.1. «Нарушение требований в области транспортной безопасности», совершенное умышленно, явно свидетельствует о высоком уровне общественной опасности и соотносится со ст. 263.1 УК РФ; ст. 10.5.1. «Незаконное культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры» фактически идентична ст. 231 УК РФ; ст. 20.8. КоАП коррелирует со ст. 222 УК РФ в области регламентации оборота оружия; «Злоупотребление свободой массовой информации» в ч. 5 ст. 13.15. КоАП – представляет собой элемент приготовления к преступлению, предусмотренному в ст. 223 УК РФ. В перечисленных примерах совпадение типовой общественной опасности здесь предопределяет установление уголовного запрета взамен административного на уровне уголовного проступка.

К категории всегда «незаконных действий» относится экстремистская направленность поведения, то есть «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» в ст. 20.3.1. КоАП на самом деле обладает достаточной для уголовной ответственности опасностью и удачно «впишется» в виде уголовного проступка к ст. 282 УК РФ.

Относительно автономную группу общественных отношений, оправданно испытывающих особую опеку со стороны государства, образуют правила оборота и охраны объектов культурного значения, нарушение которых иногда влечет за собой непоправимые последствия для истории и культуры. Потому соблюдение всех процедур, установленных государством, гарантирует целостность такого рода предметов. Таким образом, деяние, закрепленное в ст. 7.13. КоАП «Нарушение требований законодательства об охране объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации» имеет смысл перевести в УК РФ в статусе уголовного проступка к статьям 243 -243.4, что дополнительно исключит существующее дублирование положений ч. 4 ст. 7.13. КоАП и ч. 1 ст. 243 и 243.1 УК РФ. Аналогичное перемещение ст. 7.15. КоАП «Проведение археологических полевых работ без разрешения» в УК РФ к ст. 243.2, а ст. 7.33. КоАП «Уклонение исполнителя земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных или иных работ либо археологических полевых работ…» к ст. 243.3 УК РФ восстановит баланс между разноотраслевым публичным порицанием некорректного поведения в области охраны объектов культуры.

Деятельность по добыче и обороту природных драгоценных металлов, драгоценных камней, полудрагоценных металлов, полудрагоценных камней так же осуществляется в рамках своеобразной государственной монополии. В связи с чем, ст. 15.44. КоАП «Незаконная добыча драгоценных металлов …» и ст. 15.46. КоАП «Нарушение обязательных требований при обращении драгоценных металлов, драгоценных камней и продукции из них» идеально дополняют ст. 191 УК РФ и должны стать ее «спутниками» в качестве уголовных проступков.

Своеобразием отличаются дефиниции, устанавливающие публичную ответственность за нарушение правил охраны природы и природопользования. Данная сфера деятельности всегда сопряжена с необходимостью выбора хозяйствующим субъектом — между экономической выгодой и экологической безопасностью. Государство выступает единственным защитником природы в таком случае. Следовательно, любые способы уничтожения и повреждения природных ресурсов, совершенные вне рамок корректного природопользования должны наказываться строго. Деяние, предусмотренное в ст. 8.35. КоАП «Уничтожение редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных или растений» явно должно находиться в УК РФ рядом со ст. 258.1. Аналогичное перемещение логично провести для ст. 8.28. КоАП «Незаконная рубка, повреждение лесных насаждений или самовольное выкапывание в лесах деревьев, кустарников, лиан».

5. В области обеспечения избирательного процесса необходимо так же ориентироваться на способы стороннего вмешательства и все деяния, сопряженные с принуждением и обманом, отнести к зоне действия уголовного права, а иные варианты искажения процедуры подготовки и проведения выборов, — к области административных запретов.

Так, ст. 5.16. «Подкуп избирателей, участников референдума либо осуществление в период избирательной кампании, кампании референдума благотворительной деятельности с нарушением законодательства о выборах и референдумах» и 5.69. «Вмешательство в осуществление избирательной комиссией, комиссией референдума…» КоАП, — препятствуют свободному волеизъявлению граждан во время голосования. Указанные действия включены в состав преступления, предусмотренного ст. 141 УК РФ, что лишает их статуса самостоятельных административных правонарушений. Группа посягательств, закрепленных в КоАП в ст. 5.18. «Незаконное использование денежных средств при финансировании избирательной кампании…», 5.19. «Использование незаконной материальной поддержки при финансировании избирательной кампании, кампании референдума», 5.20. «Незаконное финансирование избирательной кампании кандидата…», — представляют собой подробное описание нарушений процедуры финансирования избирательных кампаний. Следовательно, совпадение с предписанием, установленным в ст. 141.1 УК РФ, позволяет сделать вывод о необходимости избавления от чрезмерно сурового уголовного запрета и переноса указанных деяний в УК РФ в качестве уголовных проступков.

 

[1] Материал опубликован: Голикова А.В. Уголовный проступок, как категория деяний, запрещенных в УК РФ // Пробелы в российском законодательстве 2019. №6. С. 113-115; Межотраслевая дифференциация уголовной и иных видов юридической ответственности: итоги теоретического моделирования в рамках грантовского исследования / Под ред. д.ю.н., профессора, Заслуженного юриста РФ Н.А. Лопашенко.  — М.: Юрлитинформ, 2021. С. 346-350.

[2] Материал частично опубликован: Голикова А.В. Обоснование формирования перечня уголовных проступков посредством перераспределения деяний в КоАп РФ и УК РФ. //Право и практика. Научный журнал НИИ истории, экономики и права (г. Москва) Кубанской коллегии адвокатов адвокатской палаты Краснодарского края. М.: НИИ ИЭП, 2020. — № 3. С. 77-83